Принцы и Нищие

— Мастер Бен, я позволю себе возразить вам: эта игрушка не предназначена для того, чтобы ее жевать. Прошу вас, отдайте ее мне. Сенатор Органа вернется с минуты на минуту и будет недовольна, если увидит, как вы держите во рту коллекционную копию «Сокола Тысячелетия». Ой, я кажется не справляюсь с обязанностями няньки. Я протокольный дроид, у меня отсутствует программа воспитания детей. Мастер Бен, я прошу вас… Причитания и жалобы C3-PO составляли неотъемлемую часть его детских воспоминаний. Если отец куда-то улетал, а мать в это же время была занята политическими делами, Бена оставляли на попечение дроида. Да и в других случаях C3-PO всегда находился рядом, как фактический член семьи. До семи лет Бен проводил с дроидом достаточное количество времени, и это не могло не сказаться на характере мальчика. Особенности программы C3-PO были таковы, что дроид обладал способностью без умолку говорить часами. Если его не перебивать, то на собеседника выливалась потоками вся информация, которую C3-PO слышал сегодня, вчера, неделю назад или вообще во времена расцвета Империи. Понять, к какому периоду относятся те или иные фразы дроида, было подчас невозможно. — Я предупреждал R2, что для нас это плохо кончится, но он меня никогда не слушает. Мастер Бен, мы чуть не погибли! Ваш дедушка, молодой Энакин Скайуокер, разрубил троих атакующих пополам, спасая Королеву, которая потом стала его женой, еще до того, как ваш дедушка перешел… Ой, я кажется сказал что-то не то. Не слушайте меня, мастер Бен. Я всегда говорил R2, что его упрямство выйдет нам боком. Неудивительно, что Бен, вынужденный подолгу внимать болтовне дроида, рос молчуном. Он спокойно играл под льющиеся из динамиков C3-PO речи и поневоле тренировался анализировать и запоминать услышанное. Еще одним бонусом к подобному воспитанию было изучение языков. Дроид частенько увлекался и переходил с корусантского диалекта основного галактического на дуросский, родианский или другие распространенные языки. В результате Бен стал полиглотом и мог свободно понимать некоторых маминых гостей, когда они в его присутствии общались на своем родном наречии, предполагая, что их слова останутся в тайне. В семь лет Бена определили в школу-интернат для детей сотрудников Галактического Сената. Элитные преподаватели, лучшее оборудование, прекрасные бытовые условия. Лея Органа не жалела средств для того, чтобы дать сыну хорошее образование. Дети многих ее коллег учились в подобных интернатах; будние дни они проводили в стенах учебного заведения, а на выходные их забирали родители. Бен обожал выходные. Отец обязательно катал его на «Соколе тысячелетия», раз за разом забираясь с ним в новые удивительные миры. К десяти годам мальчик облетел уже половину галактики и мог похвастаться неплохими знаниями в области астронавигации. В качестве одного из ярчайших впечатлений детства сохранился момент, когда однажды Хан посадил сына в кресло второго пилота вместо Чуи и разрешил активировать гиперпривод. Бен навсегда запомнил неповторимые эмоции, когда по его команде звезды вытянулись в тонкие линии и затем превратились в один сплошной водоворот света и энергии. С Леей он тоже замечательно проводил время. Она рассказывала сыну увлекательные истории из прошлого, про войны клонов, сражения повстанцев против Империи, об их встрече с Ханом и Люком на Звезде Смерти. Бен слушал раскрыв рот про битвы на световых мечах, про трагическую историю любви его дедушки Энакина и королевы Падме Амидалы, про жестокое противостояние Императору Палпатину, про коварство и опасную притягательность Темной стороны Силы. Сенатор с самого начала решила, что не будет скрывать от сына правду о превращении Энакина в Дарта Вейдера. Она придерживалась мнения, что дети должны учиться на ошибках взрослых, а для этого требуется как минимум о таких ошибках знать. Лея рассказала Бену о Вейдере и его судьбе еще перед поступлением в интернат, и впоследствии они иногда возвращались к этой теме. Спокойно объясняя сыну, что чувствительность к Силе является не столько даром судьбы, сколько величайшим испытанием, она не оправдывала, но скорее жалела своего отца. «В нем было столько Силы, что однажды ему не удалось сдержать ее под контролем», — не раз повторяла Лея в своих рассказах. Как обратный пример она приводила великих джедаев прошлого, магистров Йоду и Оби Вана Кеноби. «Магистр Кеноби очень помог нашей семье, особенно твоему дяде Люку». Дядя Люк. Для Бена он долго оставался полулегендарной личностью. Когда Бен появился в интернате, одноклассники сразу засыпали его вопросами про Люка Скайуокера, но что он мог ответить? Что он видел дядю два или три раза в жизни, причем последний раз не считается: когда в шесть лет Бен заболел и валялся с высокой температурой несколько дней, то дядя приезжал навестить племянника. Бен смутно вспоминает разговор Люка и Леи. Они беседовали у кровати вполголоса, стараясь не разбудить его: — Что с ним происходит, Люк? — Я думаю ничего страшного. Обычная болезнь. Все дети болеют. Дядя положил руку ему на лоб. — Что ты чувствуешь? — Ничего особенного. По крайней мере ничего такого, из-за чего нам следует беспокоиться. — Я совершила ошибку, Люк. — Мы. И прошу, не начинай все сначала. Ты прекрасно знаешь, что это ничего не изменит. — Ты так спокойно говоришь, — в голосе Леи было неприкрытое возмущение, — как будто тебе легко с этим жить. — Я разве сказал, что мне легко? Бену, даром что он страдал в тот момент лихорадкой, такой странный разговор мамы и дяди запомнился, но смысл невольно подслушанного диалога остался неясен. Однако ему удалось уловить некую отчужденность между двумя самыми знаменитыми близнецами галактики, отчужденность еле заметную при их общении, но достаточно сильную, чтобы Люк всячески избегал визитов к ним в дом, несмотря на частые и настойчивые приглашения Хана. — Не понимаю, сложно что ли найти время и прилететь к нам на пару деньков? Он уже больше года не видел ни меня, ни тебя, ни Бена! — в очередной раз негодовал капитан Соло после дипломатичного отказа Скайуокера посетить их на восьмой день рождения племянника. — Ты должен его понять, возрождение Ордена джедаев связано с большими трудностями, а Люк хочет все держать под контролем, — отвечала Лея, и Бену показалось, что в голосе матери прозвучало явное облегчение. Учеба в интернате продолжалась четыре года, пока не произошло одно неординарное событие. Семь или восемь учеников, среди которых был Бен, в перерыве между занятиями лоботрясничали на заднем дворе жилого корпуса. Двое подростков где-то раздобыли охотничий нож с увесистой рукояткой и практиковались в метании холодного оружия. Целью была запертая на замок деревянная дверь в складское помещение. Парни устроили соревнование, у кого из них нож большее число раз после броска воткнется в дверь и не упадет. Оба вошли в азарт, раззадоренные компанией одноклассников. Но случилось непредвиденное. Во время очередного броска запертая обычно дверь открылась и на пороге склада возник Гидеон Байбл, администратор местного гольф-клуба. Как потом выяснилось, он более чем за час до происшествия зашел внутрь и долго рылся на складе в поиске запчастей для дроида-газонокосилки. Ученик, бросавший нож, не успел среагировать и запустил снаряд в цель. Глаза Гидеона Байбла расширились от ужаса: прямо ему в грудь летел заостренный хорошо наточенный клинок. И тут нож… остановился. Металлический снаряд, подрагивая, висел в воздухе всего в паре сантиметров от стоящего в дверях человека. Бен Соло застыл с вытянутой в направлении ножа рукой. — Уходи с траектории, — сдавленным голосом прошептал Бен, — скорее! Белый как мел администратор сделал шаг в сторону, и мгновение спустя клинок стремительно продолжил свой полет, влетел на склад и с грохотом ударился в каменную стену. Через два дня Бена вызвали к директору интерната. Войдя в кабинет, юноша обнаружил там двух человек. Появление одного из них он почувствовал заранее, но визит второго стал по-настоящему неожиданным сюрпризом.

***

Он проснулся от знакомого чувства. Оно пробуждалось обычно раньше него и начинало терзать еще во сне, насылая на разум предутренние кошмары. И как только его веки открывались, чтобы впустить в глаза тусклые лучи очередного дня, голод был уже тут как тут, стоял наготове с пустой тарелкой и требовательно бил ложкой по стенкам желудка. Если бы его спросили про первое воспоминание детства, он ответил бы, что чувство голода было не просто первым, но практически единственным, что сохранилось в памяти о самых ранних годах жизни. Потом добавился страх. Большой вонючий человек приходил редко, но каждый раз приносил с собой боль. Он бил его просто так. По традиции. Зато потом после традиции иногда появлялась еда. Там была еще женщина. Тихая, незаметная, он даже не запомнил ее имя. Большой вонючий человек бил и ее. И тоже давал еду. Так продолжалось много лет, в течение которых он научился ходить, говорить и прятаться. Иногда получалось избегать ударов целыми неделями и вылезать из укрытия только после того, как страшный человек уйдет. Женщина сохраняла для мальчика остатки пищи и кормила его. А потом он прятался опять. Голод и страх. Но однажды он неосторожно заснул, а большой человек пришел раньше обычного. В этот раз он был настолько зол, что бил сильно и с остервенением. Казалось, что голова не выдержит и лопнет под этими чудовищными кулаками. А потом произошло неожиданное. Детская рука, пытаясь защититься от ударов, нащупала на поясе вонючего человека тяжелый металлический предмет, в панике ухватилась за него и случайно нажала на кнопку. Резкий звук прошипел как оса, страшный человек дернулся, грузно повалился на пол и застыл. Женщина закричала. Потом он бежал, упал и снова бежал. Забился в угол и там пролежал всю ночь. А утром потерял дорогу. Домой? Нет, вряд ли можно было его первое пристанище назвать домом. Он бродил по улицам и подвалам в поисках пищи и ночлега. Иногда ему давали поесть добрые люди или представители других рас. Потом он прибился к компании беспризорных мальчишек и с ними занимался воровством мелких кредитных монет, еды и запчастей к дроидам. Когда попадалось что-то ценное, они даже получали за украденное паечки, но чаще всего приходилось довольствоваться объедками из трактиров. Однажды ночью они спали на крыше заброшенного склада. Что-то заставило его открыть глаза, он сел на колени и принялся смотреть на звездное небо. В черном мраке рассыпаны бесчисленные алмазы, сверкающие яркими оттенками, они объединялись в узоры созвездий и рисовали на теле галактики удивительные маршруты. Внезапно одна звезда сорвалась из бескрайнего космоса и полетела прямо к нему. Она становилась все ярче и ближе, неслась подобно комете, оставляя за собой пушистый шлейф из миллионов мерцающих искр. Подлетев совсем близко, звезда превратилась в космический корабль, по форме напоминающий сплюснутый диск, с яркими двигателями и с выступающей немного в сторону кабиной управления. От удивления он приподнялся и во все глаза смотрел на великолепный звездолет. Тот развернулся вокруг своей оси и кабина с пилотами остановилась прямо напротив крыши. Мощные передние прожекторы выхватили из темноты силуэт чумазого мальчишки, с грязными нечесаными волосами, одетого в рваные тряпки. На месте капитана корабля сидел мужчина в кожаной куртке, а рядом с ним в кресле второго пилота почему-то находилась огромная волосатая обезьяна. Она непрерывно дергала за ручки управления и о чем-то горячо спорила с капитаном. Впрочем, тот успел заметить мальчишку прямо перед их носом и на мгновение задержал на нем свой как будто удивленный взгляд. Потом капитан тряхнул головой, ухмыльнулся, подмигнул через стекло кабины чумазому беспризорнику и взял на себя штурвал. Корабль резко набрал высоту, уходя влево, в сторону космопорта. После того случая часто хотелось смотреть на звезды. Тихие безоблачные ночи на планете были не редкостью, что давало возможность регулярно любоваться сияющей красотой неба. И с каждым разом космос становился все притягательнее, хотя по-прежнему оставался недоступным. Мальчуган начал часто крутиться вокруг космопорта, с интересом разглядывал прилетающие корабли, экстравагантных отчаянных пилотов и команды безжалостных головорезов, которых провидение занесло в затерянную у края обитаемой зоны систему. Почему-то парнишка втайне надеялся снова увидеть тот звездолет в форме диска, но то ли он больше ни разу не посещал планету, то ли вообще пригрезился ему. Его взял на свой грузовик один торговец оружием, которому был нужен в команду юнга для выполнения мелких хозяйственных работ. Первый полет обернулся кошмаром. Потрепанный шаттл трясло из-за плохой работы ионных двигателей, и молодого новичка, ранее не бывавшего в подобных ситуациях, не переставая тошнило. Позже он вспоминал с улыбкой те ощущения, но тогда удивился, что не умер при выходе из гиперпрыжка. Странно, что воспоминания нахлынули на него именно сегодня утром. В день, когда полуголодная жизнь должна была наконец-то измениться. Он много мотался по Галактике с самыми разными командами, последние пару лет — с мандалорцем Траяном Феттом. Восемь недель назад Траян получил очень выгодный контракт. Если они его выполнят, то станут не просто богатыми. Баснословно богатыми. Капитан красочно и в деталях расписывал, как они перейдут в категорию уважаемых людей: можно будет бросить контрабанду, купить пару-тройку, а то и десяток грузовиков, заняться официальными перевозками. Мысли о богатой жизни посещали его редко. Куда бОльшую ценность имели пища и безопасное укрытие. Когда их удавалось найти, то он уже чувствовал себя счастливым. Мандалорец Фетт горячо рисовал ожидающие их блага цивилизации: легальный бизнес, положение в обществе, доступные женщины, лучшие еда и напитки… Но горячий отклик в душе вызвали не они, а перспектива купить новый современный военизированный шаттл взамен "Пыльника", этой древней развалюхи, на которой им приходилось передвигаться между звездными системами. Предаваться мечтательным раздумьям оказалось делом приятным, но желание поесть быстро напомнило, что пока еще задача не решена, несмотря на очень тщательную подготовку. Необходимо было выполнить условия контракта, и основная работа ложилась сегодня именно на него. Юноша заставил себя на время забыть про грузовики и перевозки и сконцентрировался на задании. Еще ничего не изменилось, по утрам его все также пробуждает чувство голода, и сегодня он обязан сделать все четко и в полном соответствии с намеченным ранее планом, дабы ожидаемые перемены в жизни состоялись, а не превратились в мираж. Крохотная квартира в трущобах на нижнем уровне мегаполиса служит его укрытием больше месяца, но прошедшая ночь должна была стать здесь последней. Быстро натянув на себя рваную одежду и накинув поверх нее грязный плащ, он взглянул на ручной хронометр. Семь часов десять минут. На Корусанте только начинается утро обычного рабочего дня, которому суждено превратиться в одно из самых больших потрясений в истории Галактики. Забавно: он никогда не предполагал, что ему выпадет вписать свое имя в хронологию. Впрочем, этого не случится, разумеется. Во-первых, он обязан остаться неизвестным, чтобы потом спокойно улизнуть. А во-вторых, нормального имени у него не было. Ни имени, ни даты рождения. Его «родители», если их можно назвать этим громким словом, не удосужились сообщить мальчику как его зовут, а побег из дома вышел слишком внезапным, чтобы узнавать напоследок подобные мелочи. Первым спросил об имени торговец, взявший паренька на грузовик и вывезший с родной тому планеты. Сначала новобранец растерялся, не зная, что и сказать. Но тут его взгляд упал на ящики, небрежно сложенные в углу складского помещения шаттла. На грубой деревянной доске черной краской было нацарапано кривое слово. С трудом читающий к своим одиннадцати годам буквы, молодой человек произнес в ответ торговцу то ли название компании-перевозчика, то ли маркировку товара. Имя получилось короткое и недружелюбное, благодаря резкому звуку в середине. Но как раз такое и необходимо, чтобы все запоминали и боялись: Кайло.