Не совсем фиктивный брак, или Red&Yellow Club

Просторная зала, освещенная несколькими хрустальными люстрами. Стук множества каблуков о паркет – люди ходят, разговаривают, кто по делу, кто просто проводит время. То там, то тут мелькают костюмы, платья, высокие прически, последнее время часто попадаются знакомые лица. Вдоль стен составлены узкие столы, накрытые белыми скатертями. Я подошла к одному из них, налила себе вина. Смотрю по сторонам. О, леди Сесилия Морстон, направляется ко мне. Худенькая женщина в алом платье – почти такого же цвета, как мое, только у нее юбка, пожалуй, пошире будет, а еще пояс роскошный. Черный такой, широкий, бархатный, она его сзади бантом завязала. У нее были жесткие, вьющиеся волосы, собранные на макушке в пучок, и смугловатого оттенка кожа, для дамы из высшего общества, пожалуй, слишком загорелая. Моя подруга. Донсию я отчасти писала с нее. Иногда у меня возникало ощущение, что Сесилии действительно лучше бы родиться где-нибудь на юге. - Прекрасно выглядите, леди Уолтер. - Вы выглядите не хуже, Сесилия, - я отставила в сторону недопитый бокал, - Приятный сегодня вечер. - Замечательный. Мистер Пирс рассказывал, вышла ваша новая книга. - Да, действительно. - Значит, на этот раз он сказал правду. - Что вы имеете в виду? - Вы, наверное, сами заметили, - Сесилия с хитрой улыбкой на лице приблизилась ко мне и заговорила шепотом, - мистер Пирс из тех, кто слышит звон, но не знает, где он. Я посмеялась. - Есть такой недостаток у нашего старого бедняги, - я снова взяла бокал, хотела допить, но Сесилия что-то вспомнила. - О! Я совсем забыла! Один мой знакомый хотел, чтобы я представила его вам. - И кто же этот знакомый? - Довольно известный человек. Быть может, вы его сами узнаете. Сейчас, я его приведу, - и леди Морстон легкой походкой удалилась, явно в нетерпении сделать мне сюрприз. Я ждала, ждала, потом решила допить, наконец, злосчастное вино и не заметила, как вернулась Сесилия со своим знакомым. Я стояла к ним спиной, когда Сесилия громко воскликнула: - Рада вам представить! Мистер Чарльз Рейнсби. Я едва не захлебнулась, но этого, похоже, никто не заметил, так что я повернулась к ним и совершенно невозмутимо поздоровалась: - Очень приятно. - Мистер Рейнсби, это… - Леди Маргарет Уолтер, - хоть я и была удивлена, но особенного волнения не испытывала. Вела себя, как настоящая светская дама и писательница. Он перестал быть существом из другого мира, я видела его теперь по-другому – как человека, возможно, очень интересного, но более-менее равного мне. Не смотрела на него снизу вверх, как раньше. - Наслышан о вас. Вернее, о ваших книгах. Я читал их. Интересно, что могу сказать. Продолжайте писать, у вас хорошо получается. - Спасибо, это очень приятно. Могу сказать то же самое о вашей музыке. Рейнсби оценивающе посмотрел на меня. Через несколько минут разговора я поняла, почему: - Вы знаете, я ужасно не люблю, когда люди прямо рассыпаются в похвалах, в восхищении. Ваша похвала сдержанная, это потому, что вы нечто из себя представляете. А ведь многие ничего из себя не представляют, именно такие становятся чьими-нибудь преданными поклонниками. Я немало видел этих людей, особенно женщин. Ни за что и никогда не смогу уважать женщину, которая хвалит меня: «Ваша музыка – самое лучшее, что я когда-либо слышала. Ах, это восхитительно!» Я невольно отшатнулась, но Рейнсби, казалось, ничего не замечал. Вроде бы это хорошо, что человек не любит громких оваций, по идее, это должно говорить о его скромности. Но с Чарльзом все было с точностью до наоборот. Он очень любил себя, восхищался собой, считал себя неимоверно талантливым, выше других людей. Восхищение талантом для него было признаком того, что человек хуже его, что он пуст и неинтересен. Самоуверенный тип, что тут скажешь. Впрочем, в этот момент я поняла, насколько стала уверенней в себе за последнее время. Меня нисколько не обидели его речи. Я просто знала: этот Нарцисс не прав. Ошибается. Даже забавно стало: вот я сейчас расскажу ему, как познакомилась с его музыкой, как последние деньги отдавала за то, чтобы лишний раз его услышать. У него наверняка челюсть бы на пол упала и под стол укатилась. Как я позже поняла, он очень уважал меня. Даже сам сказал, что я «нечто из себя представляю», так что шок был бы еще тот. Эх, знал бы он… Я ничего ему не рассказала. Он мало того, что не задел меня, так еще и показался мне интересным. И, не буду скрывать, привлекательным. Вблизи я разглядела у него парочку морщин на переносице, но это его нисколько не портило, все равно красивый. Я подумала, было бы здорово закрутить с ним роман. Относилась к этому как к приключению. А еще поняла – несмотря на всю самоуверенность, в нем много стоящего. Как минимум, талант. Должна признать, в этом плане он был выше – у меня отродясь не было таланта, зато на фантазию жаловаться не приходилось. Мы с удовольствием поговорили, под конец вечера к нам подошел Мэтью, он тоже был здесь. Поздоровался, откланялся и ушел по своим делам. Я попрощалась с Рейнсби, он поблагодарил меня за хорошо проведенный вечер. Мы еще не раз встречались. Чарльз дарил меня все более и более заинтересованными взглядами. Я старалась ему нравиться, временами заигрывала, правда, в рамках приличий и хорошего вкуса, без вульгарности – я достаточно хорошо этому научилась. Все шло замечательно, и однажды Чарльз спросил, не хочу ли я прийти к нему на концерт. Намекнул, что если я останусь после окончания, все уйдут, и мы сможем остаться одни, не вызывая подозрений. Все это он сказал мне на ушко шепотом, никого не было рядом – я ведь замужем. Несмотря на это, Рейнсби все-таки решился. Похвально. К сожалению, нашему свиданию не суждено было состояться. Чарльз великолепно играла на скрипке, прямо как в первый раз, когда я его увидела, только без той женщины в бирюзовом платье. Я даже знала ее имя – Мариана Сатклиф. Раньше они с Чарльзом любили друг друга, но это прошло, и они решили остаться друзьями. Если не ошибаюсь, Мариана покинула Англию, теперь она выступала в Австрии дуэтом с Александром Враницки и заслужила некоторую известность. Буквально через несколько минут после того, как Чарльз сошел со сцены, я почувствовала себя нехорошо. Вернее, просто отвратительно. Чарльз был где-то у себя за сценой, я еще не приходила к нему – надо было дождаться, пока все разойдутся, и мы останемся одни. Я вышла в коридор и прислонилась к стене, но легче не стало. Главный выход находился немного поодаль, поэтому я оказалась в стороне от толпы, никто не обратил на меня внимания, а я надеялась, что как-нибудь само пройдет. У меня кружилась голова и немного подташнивало. Буквально через несколько минут стало ясно – мне нужна помощь. Опираясь на стену, я попробовала идти. Кажется, меня заметил какой-то пожилой господин. Он бросился ко мне, хотел помочь, вслед за ним ко мне подбежали еще несколько человек. Тут я совсем ослабла, упала на пол, и меня вырвало. Пожилой господин поддержал меня за плечи, послышались крики: «Доктора, доктора сюда! Быстрее!». Я сделала попытку глубоко вдохнуть – и вдруг остановилась. Темнота перед глазами, больше я ничего не помню.