***
Едва в трубке послышались короткие гудки, Джейкоб перестал сдерживать рвущийся наружу смех. Опершись спиной о старую телефонную будку, парень едва не повалился вместе с ней на землю. Стоящий вплотную к нему Эмбри Колл, одноклассник и друг Джейкоба, тоже развеселился, однако, нашел в себе силы спасти держащуюся на обшарпанном проводе трубку таксофона из цепких пальцев завывающего от смеха приятеля. — «Эдвард!» — очень похоже передразнил Джейкоб негромкий бесцветный голос Беллы Свон. Смуглая красноватая кожа на лице парня от хохота сделалась почти багровой. В предчувствии новой накатывающей волны веселья, он оперся рукой в угол между дверью и стеной и уронил длинноволосую голову на грудь. Внезапно в будку громко и требовательно постучали. Подняв взгляд на незваного гостя, Эмбри резко выпрямился и ударился такой же длинноволосой, как у Джейкоба, макушкой о низкий потолок. — Джейк! — раздался резкий мужской голос снаружи, и Джейкоб, узнав этот голос, повторил нервный жест одноклассника, в результате чего застонал от боли, но все же протянул ладонь и нажал на дверную ручку. Стеклянная дверь со скрипом поддалась, и пару секунд спустя в будку заглянуло суровое индейское лицо с раскосыми карими глазами. — Я что, паршивец, по всей резервации тебя искать должен? — Здрасьте, мистер Блэк! — дружелюбно поприветствовал гостя Эмбри, прежде чем вывалиться вслед за Джейкобом на свежий вечерний воздух и вдохнуть полной грудью. Старейшина племенного совета перед этим предусмотрительно откатил инвалидную коляску на пару ярдов, и, подняв голову, окинул фигуру подростка быстрым взглядом. — Привет. И что здесь за Праздник кукурузы без родительского благословения, интересно знать? — Ну… — замялся Джейкоб, переглядываясь с приятелем, после чего снова виновато глянул на строгого родителя сверху вниз. — Мы просто… — Ржали, как пара мустангов, запершись в телефонной будке, — криво усмехнулся Билли Блэк. — Это я заметил. А еще я заметил, что кое-кто свое рабочее место в гараже забыл на этапе активного пользования. Видимо, надеясь, что пол сам себя от металлолома расчистит. — Я уберу, пап, — заверил Джейкоб, виновато опустив голову. — Я на часок отлучился, с Эмбри погулять. — Странная прогулка, — каркнул старый индеец, с подозрением оглядывая мальчишек и бросая косой взгляд на одинокую будку с таксофоном. — Больше похоже на тусовку клаустрофилов. — Пап… — Я уже двадцать с лишним лет папа. Карманы выворачивайте, оба. Парни снова переглянулись и, поджав губы, нехотя, но все же выполнили требование племенного старейшины, вытаскивая наружу небогатое содержимое джинсов и курток. Билли Блэк, не найдя среди жвачек, ключей с брелками, пары-тройки завалящих монет и прочего карманного хлама ничего крамольного и подлежащего немедленной конфискации, со вздохом покачал полуседой головой. — Мы ничего такого, мистер Блэк, — затараторил Эмбри, глядя на отца приятеля честными карими глазами. — Ни сигарет, ни травы, ничего. Ни разу в жизни! — Бог с вами, вам же лучше, — произнес Билли и, бросив красноречивый взгляд с характерным прищуром на сына, добавил: — Иначе кое-чей «фольксваген» очень быстро ушел бы скупщикам запчастей, а сам кое-кто загремел бы под домашний арест на неделю, минимум. — Пап, Эмбри же сказал, ничего такого, — промямлил Джейкоб, но глаза все же опустил, что проницательный взгляд Билли не преминул заметить. — А звонили кому? — Да так, одной девчонке, ты ее не знаешь, — быстро нашелся Джейкоб, изобразив на лице обаятельную, небрежную улыбку. — Я всех ваших девчонок знаю, — непреклонно возразил Билли, пристально глядя на сына, после чего, кивнув в сторону соседней улицы, добавил: — Все, кыш по домам. Уроки делать. — До свидания, мистер Блэк, — попрощался Эмбри, почтительно кивнув старейшине, и наскоро пожав руку Джейкобу, затрусил в сторону дома. Джейкоб не успел проводить его взглядом. Автомобильная авария когда-то сказалась на здоровье его отца и сделала последнего не только инвалидом, но и вдовцом. Однако она никак не повлияла ни на положение Билли Блэка в племенном обществе, ни на способности при случае дать сыну хорошего пинка. *** «Порт-Анжелес был настоящей Меккой для туристов, гораздо красивее и изящнее, чем Форкс. Джессика и Энджела отлично ориентировались в городе и не стали тратить время на осмотр живописных деревянных пандусов в бухте или сувенирных лавочек… Джессика с Энджелой отказывались верить, что я ни разу не была на танцах…» — У тебя никогда не было парня? — спросила Джессика, входя вслед за подругой в магазин женской одежды, и обернувшись к идущей позади Белле Свон. — Белла! — А? — Я говорю, у тебя никогда не было парня? — Нет, я была только на половинчатых свиданиях. — Каких? — Половинчатых. — Я поняла, как они называются, ты смысл объясни мне, — сказала Джессика, как ей самой показалось, слишком резко, но постоянное пребывание в облаках одноклассницы, внезапно изъявившей желание помочь им с Энджелой выбрать наряды для танцев, при общении с ней в течение десяти и более минут поневоле начинало раздражать. «Как раз без ее помощи мы бы с Энджелой совершенно точно обошлись. Так бы уж и сказала, что помощь в выборе платья нужна ей самой. Но она, вроде как, в Сиэтл вместо танцев собралась, поэтому непонятно, что ей вообще здесь понадобилось. Отшивать ее как-то неудобно — мало ли, захотела проветриться и решила попробовать стать нормальной девчонкой. И вообще, у меня суперское настроение. Ведь Майк согласился идти со мной на танцы, и вчера у нас с ним было свидание! Уи-и-и! И как я могла ревновать его? Ко всем подряд, даже к такому телеграфному столбу, как Эдвард Каллен… хоть этот телеграфный столб и красавец, каких поискать. Но Майк лучше! У него глаза, как небо, классная улыбка, а эти ямочки на щеках… все, на следующем свидании мы точно будем целоваться». — Половинчатые свидания — это когда на двух девушек один парень. Мы так и не поняли, кто из нас ему нравится. Джессике захотелось фыркнуть, но она просто поджала губы и закатила глаза, пользуясь тем, что ее лица Свон не видит. «Это называется не „половинчатые свидания“, а свидания, на которые с собой берут страшную подругу. Для того, чтобы она фон создавала. Ну да ладно, меньше знаешь — крепче спишь…». «Определившись с платьями, мы направились за обувью и аксессуарами. Подруги мерили туфли, а я только смотрела и критиковала, самой ничего покупать не хотелось, хотя новая обувь мне бы не помешала… Джессика пошла в отдел бижутерии, так что мы с Энджелой остались одни…» — Энджела, а Каллены часто пропускают школу? — В хорошую погоду они ходят в походы всей семьей. Видимо, им нравится активный отдых. — То есть, их в городе нет? — Я не знаю. Я же им не нянька. — Ясно. «Она не задала ни единого вопроса! Вот Джессика, та бы не упустила возможности разузнать, чем вызван мой интерес…» «И чего она к этим Калленам прилепилась? Не светит ей там, совершенно точно. Эдвард, похоже, гей. Он так на Майка Ньютона смотрит… на меня бы кто так посмотрел. Да, наверное, возьму эти розовые босоножки, как раз к платью подойдут. Только бы Эрик избавился от этой бронзовой шевелюры. Он в последнее время сделался чуть ли не фанатом Калленов. Скоро за их стол в столовой пересядет. Не хочу идти на танцы с фриком, меня обсмеют…» «Первоначально мы планировали поужинать в маленьком итальянском ресторанчике на пристани, но поход в магазин занял меньше времени, чем мы думали. Джесс с Энджелой хотели отнести покупки в машину, а потом прогуляться по причалу. Решив сходить в книжный, я предложила подругам встретиться в ресторане через час…» — Думаешь, она найдет дорогу? — с сомнением спросила Энджела, глядя в спину удаляющейся одноклассницы. Свои длинные темные волосы Свон по обыкновению распустила, забыв причесать. Вечерний Порт-Анджелес — не совсем то место, где можно ходить распустехой в одиночку, и Джессика ее об этом предупреждала. Но Свон оказалась упрямой и сделала по-своему. — Я ей только что план в тетради нарисовала, — сказала Джессика и пожала плечами, хотя взгляд ее был напряженным. — Не хочет, чтобы мы шли с ней — не надо. В случае чего, у нее телефон есть. Позвонит и спросит еще раз. «Хотя… это же Белла Свон… и зачем только ей понадобился здешний книжный? Он же, вроде как, индейский… так, ладно, ключи от машины…»***
«Итак, я забрела в район Порт-Анжелеса, который вряд ли показывают туристам. Смеркалось, на западе появились облака, а на востоке — красные и оранжевые полоски. Куртка осталась в машине, и, пытаясь согреться, я скрестила руки на груди. Мимо проехал фургон, дорога опустела. Небо стало еще темнее, я испуганно оглянулась и увидела двух парней, от которых меня отделяло не более пяти метров. Я шла быстро, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Через несколько метров можно повернуть направо. Кажется, расстояние между мной и преследователями не сократилось… Неужели я никогда не дойду до поворота? Я шла спокойно, надеясь, что с каждым шагом преследователи отстают. Наверное, они поняли, что напугали меня, и теперь об этом сожалеют… Я остановилась буквально на секунду, но она показалась мне вечностью. Резко обернувшись, я бросилась к противоположной стороне улицы, сердцем чувствуя, что делаю это напрасно. Шаги зазвучали громче. Расстояние между мной и идущими сзади стремительно сокращалось. Голос у меня громкий, я вдохнула, приготовившись закричать, но горло пересохло. Наверное, вместо крика получится хрип! Я быстро перевесила сумочку на плечо, чтобы отдать ее или использовать для самообороны…» — Не подходи… — Эй, не будь несговорчивой, крошка! «Здравый смысл подсказывал, что я и с одним-то из парней не справлюсь, не говоря уже о всех четырех. „Соберись!“ — приказала я себе, не желая поддаваться панике. Нет, просто так я не сдамся! Я попыталась сглотнуть, чтобы закричать как можно громче. Вдруг ослепительно вспыхнули фары, и выехавшая из-за угла машина чуть не сбила наглого крепыша. Я бросилась на мостовую. Эту машину я ни за что не пропущу! Однако серебристый „вольво“ остановился сам, а пассажирская дверь открылась всего в двух шагах от меня…» — Ну-ка, притормози… — произнесла Розали Каллен, скосив взгляд и случайно заметив на ходу в свете фар, как четверо местных завсегдатаев темных улиц окружили хрупкую, беспомощную, подозрительно знакомую фигуру. — Там не эта малахольная, случайно? Эмметт на пару секунд прищурился и, утвердительно кивнув, внезапно развернул машину. Свернув на мостовую, он резко затормозил, едва не сбив ног одного из тех, кто собирался поразвлечься. Остальные, включая их потенциальную жертву, казалось, при виде явившегося из ниоткуда шикарного авто впали в ступор прямо там, где стояли. — Развлекаемся, мальчики? — промурлыкала Розали, мотыльком выпорхнув из салона. Поправив лацканы кожаного жакета, она оглядела присутствующих фиалковыми глазами и нарочито вежливо улыбнулась, обнажив ровный ряд ослепительно белых зубов. Узрев высокую фигуру с умопомрачительно длинными ногами, стройность которых подчеркивали ярко-красные леггинсы и изящные босоножки на высокой платформе, и скрытую облегающей майкой высокую грудь, смотревшей из выреза жакета, злоумышленники думать забыли о своем недавнем объекте вожделения, сутулом, тощем и невзрачном. Розали тряхнула уложенными на одну сторону светлыми кудрями, осознавая свою стопроцентную неприкосновенность. Четверо — точнее, пятеро — прекрасно видели, что «вольво» покинула не только шикарная блондинка, которая до этого могла осчастливить своим вниманием подобных личностей разве что в их мечтах, но и субъект огромного роста, с плечами такой ширины, что на каждое мог бы усесться, словно на табурет, среднестатистический взрослый мужчина. — Быстро в машину, — скомандовала Розали, как только ее пронзительные глаза добрались до съежившейся от страха фигуры Беллы Свон. Последняя, однако, не спешила двигаться с места. Темные глаза на бледном лице недоверчиво оглядели безупречную фигуру неожиданной гостьи, а затем, затравленно, скуластое ухмыляющееся лицо с небольшими раскосыми глазами и тяжелой нижней челюстью, и мощный, одетый в серую флисовую куртку, корпус ее спутника. — В машину, сказали тебе, — гаркнул Эмметт зычным баритоном, и двое из четверых хулиганов рефлекторно отшатнулись. — Тупит стоит. Только после этого Белла осторожно и неуверенно подалась вперед и сделала шаг навстречу, будто опасаясь, что под ее ногами вот-вот разверзнется пропасть. Один единственный шаг, за которым снова последовал полный сомнений взгляд. Секунда. Две. Три. — Так, ладно, поехали отсюда, — раздраженно бросила Розали, тряхнув головой, и, отступив к машине, грациозно уселась обратно на сидение рядом с водителем. — Ей тут, похоже, весело было, пока мы не вмешались. Вот так езди, подбирай всяких… Однако стоило на шаг отступить Эмметту, как Розали моргнуть не успела — Свон уже открывала заднюю дверцу «вольво». Эмметт усмехнулся и, сев на водительское сидение, качнул коротко стриженной темноволосой головой. — Устроилась, что ли? — спросил он на всякий случай, глянув в зеркало заднего вида. Розали кинула взгляд в окно на компанию, обездвиженную великолепным воплощением форс-мажора, и, сладко улыбнувшись, послала им воздушный поцелуй на прощание, прежде чем поднять нажатием кнопки тонированное стекло. Эмметт завел двигатель, и автомобиль, сверкнув фарами, изящно вырулил на проезжую часть. Скосив взгляд, Каллен обнаружил, что несостоявшаяся жертва, вырванная из лап уличных бандитов, чувствует себя слегка неуютно, оглядывая чистый, светлый, пахнущий духами, салон роскошного автомобиля. — Надо будет в «Стокс» заскочить, — буднично произнесла Розали, копаясь в сумке. Ее негромкий тягучий голос на мгновение заглушил звук магнитолы. — У меня срок действия их карты заканчивается. — Тебя-то каким ветром сюда занесло, чудо? — улыбаясь, пробасил Эмметт, неспешно ведя машину вдоль шоссе. — Драндулет твой где стоит? Или ты из Форкса пешком пришла? Свон подала голос не сразу, то ли испугавшись речей неожиданного избавителя, то ли пребывая в шоке от всей этой ситуации. Из ее вялых сбивчивых слов Розали поняла, что приехала она сюда с подругами, которые ждут ее то ли в книжном магазине, то ли в какой-то итальянской забегаловке. — Так куда тебя везти? — спросил Эмметт прежним беззаботным тоном, останавливая машину, чтобы пропустить вывернувший из-за угла черный «ниссан». — Мы так-то и до дома можем подбросить. Все равно обратно в Форкс едем. Ответить ему Свон помешал телефонный звонок. Розали не вслушивалась. Фиалковые глаза, тонко подведенные карандашом, с задумчивой холодностью наблюдали пролетающие мимо витрины магазинов, яркие неоновые вывески, мелькающие в отсветах уличных фонарей силуэты случайных прохожих. Только голос Эмметта смог заставить ее очнуться от собственных мыслей. — Что, соскочили? Сама-то есть не хочешь? А?.. мы-то? Мы — нет. У нас особая диета. Розали еле слышно усмехнулась, по-прежнему глядя в окно. Кто из них и был на «особой диете», так это Эмметт. Единственный в семье убежденных вегетарианцев, кому по причине поддержания спортивного тонуса разрешалось иногда быть мясоедом. И все бы ничего, но этот жук-титан постоянно бравировал тем, что он — исключение, ведь даже обоим братьям и сестрам одновременно вряд ли удастся его поколотить. Чемпион штата по рестлингу среди юношей — это не шутки. Случайно, не рассчитав силу, может врезать так, что выводить придется не из обморока, а из глубокой комы. — А где Эдвард? Вопрос Розали услышала отчетливо, потому изогнула брови и повернулась к задним сидениям. Просто чтобы увидеть это бессовестное, с позволения сказать, лицо. Эмметт, в свою очередь, фыркнув, расплылся в улыбке. — Я уже двадцать минут жду от нее «спасибо», — произнес он сквозь смех, озвучивая примерное содержание ее мыслей. — А она мне «Эдвард». Эдвард, солнце, такого эффекта, как я, на этих засранцев не произвел бы. Потому что на него одного их многовато было. А вот для меня прямо самое то. Надо бы вернуться и головы этим чертям поотрывать. А то, глядишь, еще какую-нибудь девицу поймают. — Фанфарон несчастный, — ехидно бросила Розали, окинув любимого взглядом. Тот, плавно выворачивая на проспект, продолжал веселиться. — В следующий раз тебя возьму на охоту. Легче ловить и добивать дичь, когда она уже парализована. — Нет уж, ты мне принеси, а там поделим. — Ага, вся кровь тебе достанется, — Эмметт, улыбаясь, глянул в зеркало как раз вовремя, чтобы увидеть, как застыл взгляд на вытянутом бледном лице. — Она у меня та еще кровопийца… Тебя там не мутит, часом? Ну, поговори с нами, не съедим мы тебя. — Сегодня, — добавила Розали так, чтобы Свон это услышала. И при этом очень красноречиво оскалилась — так, чтобы Свон это увидела. Не то, чтобы она ревновала Эмметта к подобным ей «барышням в беде». И дело не в том, выводил ли ее из себя этот вечно отсутствующий вид. Вопрос, который задала эта нахалка… если бы она непрестанно рассыпалась в благодарностях и норовила поцеловать широкий серебряный перстень-печатку на безымянном пальце левой руки Эмметта, или, что уж там, хотя бы смотрела на него с благодарностью — такое поведение в гораздо меньшей степени взбесило бы Розали. Потому что как раз его шоковым состоянием вполне можно было бы оправдать. — Остановите машину… остановите! Чертыхнувшись, Эмметт крутанул руль и, свернув на обочину, остановился. Однако, Свон не спешила вылезать наружу, чтобы проблеваться. — Что вам от меня нужно? — пролепетала она вместо этого срывающимся голосом, и терпение Розали лопнуло. — Подожди, пожалуйста, — произнесла она мягко, и в то же время безапелляционно, обращаясь к Эмметту, которого услышанное успело озадачить. Она повернулась так, что ее лицо оказалось прямо между креслами, а длинные белые пальцы с ухоженными карминно-красными ногтями прямоугольной формы угрожающе вцепились в кожаное покрытие. — А теперь послушай меня. С того момента, как он, — другая ее ладонь легла на плечо Эмметта, а в мелодичном голосе появились звенящие ноты, которые, Эмметт знал, ничего хорошего еще никому не сулили, — свернул с дороги ради того, чтобы спасти твою никчемную шкуру от банды утырков, которые давно никого не трахали, прошло уже сколько? Полчаса? За это время выйти из шокового состояния можно было раз пять, учитывая то, что ты отделалась испугом. Ты должна его, — ладонь на плече Эмметта сжалась, — благодарить хотя бы за то, что он проезжал мимо и тебя каким-то чудом заметил. — Роуз, успокойся. — А за то, что у этих тварей случайно не оказалось травматического пистолета, ты должна благодарить Бога. Потому что если бы он у них оказался, и Эмметт пострадал бы из-за тебя… — Роуз… — Да замолчи ты! Дай сказать. Так вот, все это, — Розали едва удержалась, чтобы не прикрыть веки, продолжая смотреть на Беллу Свон в упор. Вмешательство Эмметта напрочь сбило весь ее праведно-гневный настрой, и Розали потеряла нить. — Должно было послужить толчком к элементарной благодарности. И я не выкину тебя сейчас из машины не потому, что мне тебя жалко. Я надеюсь услышать это «спасибо» от твоего папаши. Не в мой адрес — в его. Это все, что лично мне от тебя нужно. А раз уж ты сама начала разговор про Эдварда, я скажу как есть. Ему от тебя нужно, чтобы ты прекратила пялиться на него каждый божий день, как на еду. — Я не пялюсь, — пролепетала Свон. Точнее, пролепетали губы на ее бескровном лице, в то время как сама она неистово вжималась в сиденье и выглядела так, будто вот-вот захлебнется собственными слезами. Эмметт еле слышно усмехнулся, с напряженной задумчивостью наблюдая движение на шоссе через лобовое стекло, но в разговор по понятной причине встревать не стал. — Хорошо, смотришь. Созерцаешь. Таращишься. Наблюдаешь. Как бы это не называлось, моего брата это нервирует. Он как человек деликатный никогда не скажет в лицо, но, поверь его родной сестре, это так. — Родной сестре? Но… вы… разве не приемные? — Ладно, хватит, — раздраженно бросила Розали, прежде чем изящно выпрямить спину и откинуть сладко пахнущие кудри за спину. — А Эдвард… он приемный? «Не твое собачье дело», — подумала Розали, жалея, что нельзя просто вернуть эту сучку обратно в Порт-Анджелес, прямо на то место, где ее полчаса назад подобрали. Может, эти ублюдки еще там. Отвернувшись, она едва слышно и устало выдохнула. Отвечать на глупый вопрос не было никакого желания. На Эмметта смотреть тоже не хотелось. И так понятно, что он смущен и взволнован ее поведением одновременно. Разве он когда-нибудь станет демонстрировать свои слабости? Притом, при посторонних. — Поехали, — сказала она прежде, чем услышала выдох Эмметта, потонувший в хаосе звуков включенной им магнитолы. По дороге в Форкс никто из них не произнес больше ни слова. *** Два дня спустя… «Туман превратился в густой смог. Сильно похолодало, ледяная мгла обжигала лицо и руки. Забравшись в пикап, я тут же включила печку. Видимость была настолько плохой, что серебристую машину я увидела, лишь выйдя на подъездную дорожку. Сердце бешено заколотилось, в глазах потемнело…» Каллены вышли из машины по одному. Сначала Эмметт, затем Розали и Элис, Джаспер с Эдвардом вышли последними. Белла не решалась покинуть пикап, чувствуя, что появляться в школе ей после случившегося вообще не хочется. Лицо этой стервы Розали до сих пор стояло перед глазами, а ее слова резали слух похуже напильника, царапающего стекла. Когда серебристый «вольво» внезапно затормозил на мостовой, она была уверена — за ней приехал Эдвард. Приехал, чтобы спасти и затем убить. Увидеть, как из машины выходит его сестра, она никак не ожидала. Да и вид у Розали, как и у ее здоровенного спутника, был такой, что неизвестно, кого следовало бояться больше — их или уличных бандитов. Они появились слишком внезапно и в подозрительно нужный момент, чтобы не сопоставить факты и не сделать вывод — они приехали за ней. Этот жуткий голос Эмметта, блеск черных, как уголь, глаз в зеркале заднего вида, ужасные намеки… особая диета, охота, кровь. Розали была так же прекрасна, как Эдвард, с такой же алебастровой кожей, чувственными губами и улыбкой, которая способна заворожить и отпугнуть одновременно. Из всех Калленов она и Эдвард были действительно прекрасны, тогда как не по возрасту звериное лицо Эмметта и его слишком мощные бицепсы, лошадиные зубы Джаспера и сходство Элис с маленьким остроухим подмастерьем Санта-Клауса в понятие истинной красоты ну никак не вписывались. Розали защищала родного брата, но значит ли это, что Эдвард действительно не хочет никого убивать? В таком случае, что означало его поведение? Почему он так на нее смотрел? Почему звонил и дышал в трубку? Наблюдая за весело болтающими Калленами, которые напрочь игнорировали погоду, способную испортить даже самое радужное настроение, Белла чувствовала готовность поверить в какую угодно версию, пусть даже самую жуткую, сулящую ей мучительную смерть, кроме одной — Эдварду Каллену она безразлична. Хуже того — она ему отвратительна. Издалека было видно, как к компании Калленов подошел Эрик Йорки и, улыбаясь, с энтузиазмом пожал ладонь сначала Эдварду, а затем Джасперу. Все трое, болтая, направились к зданию школы — двое «бронзовых» и один «кроваво-красный». Белла заметила, что Розали, одетая в лазурного цвета кашемировый тренч и высокие черные сапоги на шпильках, что-то шепнула Эмметту, и тот, улыбнувшись, поцеловал ее в напудренную щеку. Элис вприпрыжку шла за ними. Выглядела она чудно, как всегда. Юбка-пачка, торчащая из-под кожаной куртки, по мнению Беллы, совершенно не сочеталась с кедами. Как, впрочем, азиатская внешность Эрика отторгала бронзовый цвет волос. Весь мир был против нее. Что она ему сделала? Что сделала им всем? — Алло, мам… да, это я. Нет, не плачу. Ничего, просто… я так больше не могу. Здесь холодно. Забери меня, пожалуйста, отсюда…***
— Значит, тебя можно поздравить? — С чем? Лицо Майка Ньютона выражало одновременно интерес и замешательство. Он улыбался одним уголком рта, но его глаза, задумчиво наблюдающие за игрой в футбол на стадионе, говорили Эдварду больше. Ньютон не лукавит, а действительно не понимает, о чем идет речь. Это в некотором смысле радовало. Эдвард знал, что нельзя, неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Он это чувствовал. — Я слышал, ты теперь встречаешься с Джессикой. Майк усмехнулся и на ходу поправил ремень сумки. — Она уже всей школе разболтала? — он вздохнул и, не дожидаясь ответа, еле слышно добавил: — Черт его знает… — Что так? — осведомился Эдвард как можно небрежнее, даже пнул носом ботинка попавшийся по пути камень. Чисто для антуража. — Да я не знаю, — произнес Ньютон, задумчиво глядя прямо перед собой. — Не знаю, как объяснить. — Говори как есть, — пожал плечами Эдвард, и Майк задумчиво усмехнулся. — Я не знаю, стоит ли. Джесс милая, красивая, она… — он закрыл глаза и повторил: — Черт его знает, почему, но не могу… вот не могу и все. «Спокойно, Эд. Танцевать твист будешь у себя дома, после того, как он скажет это». — Тебе до «не могу» еще лет тридцать пять, как минимум, — задумчиво произнес Эдвард, на секунду позабыв, где он и с кем разговаривает. Он уже хотел исправиться, но Майк, вопреки его опасениям, нисколько не обиделся. — Да нет, не в этом смысле, — смеясь, он нервным движением взлохматил торчащие «ежом» волосы. — Когда она поцеловала меня… как сказать… я Джесс давно знаю, с подготовительной школы, и целоваться с ней — все равно, что целоваться с сестрой. Не могу я так. По-идиотски себя чувствую. Эдвард моргнул. По телу уже разливалось долгожданное тепло, грозившее перерасти в бурную радость, внешние проявления которой Каллен твердо решил отложить до момента, когда останется в своей комнате в гарантированно полном одиночестве. Сейчас нужно быть самим спокойствием. — ИМХО одинокого циника сойдет за взгляд со стороны? Майк повернул голову и, окинув фигуру Эдварда коротким взглядом, растянул губы в улыбке. — Ну, давай, жги. — У тебя два варианта. Либо встречаешься с Джессикой, и ей будет о чем подругам рассказать, о чем помечтать перед сном, да и самооценка у нее уже взлетела, она ведь думает, что своего добилась. Ты же будешь страдать по причине, которую сам озвучил только что. Как долго — зависит от того, насколько терпения хватит. С точки зрения биологии это факультативный паразитизм в чистом виде. Она в плюсе, ты в минусе. Либо есть еще один вариант — аменсализм, который плавно перетекает в нейтрализм… — А теперь для тех, кому мяч раз в неделю прилетает в голову, — произнес Ньютон сквозь нараставший в интенсивности смех. Эдвард кивнул. — Объясняешься с ней начистоту, она обижается, говорит всем, что ты осел, может пару раз пытаться тебя вернуть, надавив на жалость. Но осел — чемпион по упрямству среди млекопитающих. Поэтому, полгода спустя, она, скорее всего, уже найдет новый объект, с которым вполне может получиться симбиоз. Кто знает… — Что значит, гены, — улыбался Майк, глядя на собеседника, но сказав это, тут же мысленно выругал себя последними словами. — Черт… извини. — За что? — Я забыл, что вы… Видя искреннее сожаление на голубоглазом лице, которое все эти два года и не мечтал увидеть так близко, чтобы просто поговорить, Эдвард сделал вдох и сказал: — Я Каллен. В смысле, родной сын. Майк удивленно взглянул на него. — О… серьезно? Я… я не знал. Круто… в смысле, круто, что Каллены — твои настоящие родители. Я прямо… ты меня порадовал. Эдвард только усмехнулся, наблюдая самое искреннее проявление радости за судьбу чужого человека, которое он когда-либо видел в своей жизни, и не находя слов, чтобы описать ответные чувства. Ньютон отвел взгляд, явно опасаясь, что ляпнул лишнее, и Эдвард без колебаний выложил ему то, что когда-то в детстве поклялся унести с собой на тот свет. — Розали — моя родная сестра. Мы погодки. Джаспер стал нашим первым братом, его родителей лишили прав, когда ему было пять. Они сильно выпивали, били его и друг друга, всем, что под руку попадалось. Он был сыном маминой троюродной сестры, и поэтому взять над ним опеку для моих родителей не составило труда. Мы с Роуз были мелкие и не понимали, зачем нам неродной брат, но со временем привязались к нему. Спустя два года появился Эмметт, его отец взял из сиротского приюта, когда мы жили в Санта-Монике. Он был очень большим для своего возраста, и часто дрался со старшими. Родные от него отказались — не справлялись и не было денег на лечение. Избыток гормона роста — естественно, агрессия, гиперактивность. Кроме него в семье было еще четверо, он самый младший. А Элис, — Эдвард внезапно широко улыбнулся. — С ней такая история вышла, она длинная, местами очень веселая, я расскажу как-нибудь… позже. Когда он понял, что, возможно, зашел слишком далеко, было уже поздно. Ньютон шел рядом и смотрел перед собой, на его румяном от осеннего ветра лице застыло трогательное выражение добродушного замешательства. Пару мгновений спустя он усмехнулся, по-прежнему глядя, как вдалеке автомобиль мистера Баннера, учителя биологии, покидает школьную автостоянку. — У меня нет никаких секретов, — сказал он негромко. — Точнее, не было. Теперь есть. Казалось, он набирался решимости, чтобы взглянуть на лицо Эдварда. Когда же он, наконец, сделал это, то просто молча кивнул. И это означало только одно — «спасибо за откровенность, я это ценю». — Что-то нашей подруги уже несколько дней не видно, — пошутил Эдвард, вытянув шею, разглядывая автостоянку. — Джесс говорит, она заболела, лежит дома, — задумчиво ответил Майк. — С ней мистер Свон разговаривал, сама Белла то ли спала, то ли говорить ни с кем не хотела. — Роуз с Эмметтом ее на прошлой неделе в Порт-Анджелесе выловили из лап каких-то извращенцев, — вспомнил Эдвард. — И она не то, что спасибо не сказала, так еще выразила недовольство, что это сделал не я. Ньютон усмехнулся, и его собеседник в который раз за эти дни почувствовал себя виноватым. Не появись в его жизни Белла Свон, кто знает, нашел бы он когда-нибудь повод подойти к Майку и заговорить? Узнал бы, что на самом деле его одноклассники думают о нем не так плохо, как ему кажется? Конечно, про Калленов чего только не болтали. Каких только странных, нелепых, а порой и вовсе ужасных поступков им не приписывали. Все потому, что они взяли на себя смелость жить так, как, по их мнению, это делать нужно и правильно. — Слушай, мы на выходных собираемся выехать с семьей, в бейсбол поиграть. Это что-то вроде традиции. — Да, мне Эрик говорил, что с вами едет, — отозвался Майк и пожал плечами. — Я давно в бейсбол не играл, все больше волейбол… — он тут же поднял ладони вверх. — Ты только не думай, я не навязываюсь. Просто… Он замялся и, спустя пару секунд, бессильно выдохнул. Поддавшись порыву сократить расстояние до возможного минимума, Эдвард слегка подтолкнул его плечом. — В общем-то я пытаюсь сказать, что приглашаю тебя присоединиться. Ньютон моргнул. — Меня… подожди, ты хочешь, чтобы я поехал с тобой и твоей семьей играть в бейсбол? Эдвард, смеясь, заглянул ему в лицо. — Ты Джессику Стэнли с Беллой Свон не перепутал случайно, когда целовался? Да, я хочу, чтобы ты тоже поехал. И поэтому мой отец уже… — он вскинул правую руку и, глянув на циферблат часов «дизель», нахмурил темные брови. — Еще нет, но в течение часа заедет к твоему отцу в магазин и попросит уделить ему буквально пять минут. — Эд, слушай, — Майк внезапно занервничал, — я ничего против не имею, но это плохая идея. Мой отец, он твоего отца не то, чтобы… так, подожди, мне кто-то звонит. Он прервался, чтобы вытащить из куртки мобильник, и, глянув на экран, изогнул брови. — «Папа»… Да. Привет. В школе… ну… — он глянул на Эдварда в замешательстве, и тот, по выражению лица Ньютона догадавшись, что происходит, с довольным видом засунул руки в карманы короткого драпового пальто с капюшоном, словно говоря, «я нисколько не сомневался, что так и будет». — Да, так и есть. Он так сказал? Да, я… я хочу поехать… да, я знаю. Так мне можно? В субботу? Спасибо… да, да. Пока… твою пехоту, — усмехнулся он, убирая мобильник в карман. — Как вы, Каллены, это делаете? Еще вчера мой отец считал твоего психом, а теперь уже «доктор». Твой отец случайно кольт с собой не таскает? — Нет, — рассмеялся Эдвард. — У него на такой случай скальпель имеется. Шутка. Просто он сказал твоему отцу: «мой сын Эдвард бы счастлив, если бы Майк составил ему компанию в этом походе». — Да, он так и сказал, — кивнул Майк, глядя на одноклассника так, словно впервые его увидел. Разумеется, доктор Каллен сказал так из формальной вежливости. Счастье Эдварда Каллена не может зависеть от решения Майка Ньютона поехать с ним играть в бейсбол. Этого не может быть. Нереально. Это было бы… — Круто, — только и смог произнести Ньютон, рассеянно наблюдая, как Тайлер Кроули забивает гол в ворота противника. *** «- Сумерки, — чуть слышно произнес Эдвард, глядя на затянутое облаками небо. Голос звучал задумчиво, будто его мысли блуждали где-то далеко. Я тайком за ним наблюдала, а он вдруг резко повернулся и заглянул мне в глаза. — Самое лучшее время суток, — сказал Эдвард, будто прочитав в моих глазах вопрос, — и самое спокойное. Хотя и очень грустное, потому что означает конец дня и приближение ночи. Тебе не кажется, что в темноте маловато таинственности? — Ночь прекрасна! — возразила я. — Разве днем увидишь звезды? Хотя здесь их вообще не видно… Эдвард засмеялся, и мне стало так легко и хорошо…» Белла открыла глаза и, осознав, что вновь задремала, забыв выключить плеер, обвела взглядом освещенную ночником комнату. Сон был чудесным. Настолько, что возвращаться в реальность Белле с каждым разом хотелось все меньше. Только здесь, во сне и на страницах дневника, Эдвард Каллен мог быть с ней, быть таким, как она мечтала.