***
Игорь лежал без сознания долго — сначала на холодном асфальте, потом в машине скорой, а потом и вовсе в больнице. Отчаявшиеся друзья перестали верить в то, что их товарищ когда-нибудь откроет глаза; любимая девушка приходила лишь несколько раз за полтора месяца, что парень провёл в коме. Её больше не волновал ни он, ни его жизнь, ни его здоровье. Она ушла, улетела, как бабочка, словно тут её больше ничего не держит. Но понять Диану было не сложно — истратив такое количество нервов каждый раз, когда её любимый уходил в ночь куда-то с друзьями, сидеть в ожидании его прихода (желательно, чтобы он был цел и невредим), она просто устала, просто потеряла ту страсть, ту отчаянную любовь, с которой она шла за Игорем. Они прошли так много вместе, столько всего пережили, а тут какой-то мальчишка вбивает огромного амбала в асфальт, а затем просто убегает. Как последний трус. Игорь слышал всё — с самого начала, с самого первого прихода Лёши, который умолял друга придти в себя. Он слышал, как к нему приходила Диана, плакала и просила то же самое. Иногда Игорю казалось, что находясь в этом «сне», он теряет рассудок — каждый день, всё чаще и чаще, он слышал разговоры его друзей, товарищей, близких и знакомых ему людей с врачом, который изначально пытался Игорю помочь вернуть своё тело, но в конечном итоге ничего не менялось. Боль уже была не настолько резкой, ощущаемой каждым атомом тела, бездушного, неподвижного; она была какой-то тихой, уходящей на задний план каждый раз, когда после довольно длительного молчания и тишины (ебанодоктор и медхуестры не считаются) Игорь слышал голос. Прокуренный, сипловатый такой, но очень въедавшийся в память и в мозг. Он звучал, разговаривал, рассказывал, делился. Парень никак не мог вспомнить, да что уж говорить, он даже понять не мог, чей это голос. Но что точно происходило — отстранение боли на задний план. Всё время, пока та хрипотца звучала, Игорь чувствовал себя нужным в этом мире, хоть кому-то.***
Стас долгое время никак не мог прийти в себя, точнее его совесть никак не могла успокоиться, а парня это бесило, сильно, очень сильно. Он пытался погрузиться в учебу, спрятаться в учебниках от слухов, которые расползались с невероятной скоростью и были неправдивыми — то Стас слышал, что он поцеловал того парня прежде чем убежать; кто-то говорил, что он вообще его убил. Так или иначе, легче не становилось ни от слухов, ни от «друзей», которые пытались поддержать Стаса, говоря что-то за его спиной, распространяя какие-то слухи, непонятно откуда взявшиеся, и что самое веселое — все верили, потому что это ведь близкие люди, им-то Стас всё расскажет, не будет врать. Имбецилы. Придя как-то вечером домой, он встретился с мамой взглядом. Его мать играла не маловажную роль в его жизни каждый раз, когда её сын что-нибудь выкидывал. Но в этот раз она ничего не знала, относительно. Стас лишь рассказал, что была стрелка, что все друг с другом силами померились и всё нормально сейчас. И в тот злополучный вечер (надо же было ему вернуться раньше, чем начиналась смена у матери в больнице), когда они оказались в одной квартире наедине, когда им пришлось ужинать вместе, показывая, что всё отлично, никто никого не смущает, совесть Стаса в очередной раз проснулась. — Как у тебя дела? — спросила мама. — Отлично всё, — Стас не хотел, чтобы получилось грубо, но именно так и вышло. — Слушай, — тяжелый вздох, — я никогда не заставляла тебя что-то рассказывать, но мне страшно за тебя. — Что, опять привезли избитого в твою смену? — Да, Стас, уже давно, но тогда он еле дышал, а сейчас до сих пор в коме. Полтора месяца уже прошло. Привезли его в тот же вечер, когда ты весь в синяках и ссадинах пришёл, — очередной тяжёлый вздох, — я просто надеюсь, что у тебя хватит мозгов, чтобы понять, что я волнуюсь. — Угу, — пробурчал Стас, у которого после слов мамы про парня мурашки по спине побежали. Уйдя в свою комнату, он прислонился к двери и закрыл лицо руками, которые безумно дрожали после новости. Это он, Стас, довел парня до состояния комы, это он во всем виноват. В голову лезли мысли, не давая покоя. Он должен сходить к нему, должен убедиться, что сделать что-нибудь возможно, что ему помогут. Спланировав завтрашний день Стас лёг на кровать, имея кучу мыслей. Что он будет там делать? А вдруг до завтра он не выйдет из комы? Что тогда, что Стас будет делать? А если он умрет? Господи, так много вопросов и так мало ответов. Эта совесть никогда не спит, а вот у Стаса уже начали закрываться глаза на почве стресса и постоянного недосыпа.