***
Было утро, наверное, где-то около семи или восьми, но Стасу было наплевать — в школу он пока не ходил. И на то было две причины — во-первых, он совсем не спал, представляя эту волнительную встречу с тем парнем, а во-вторых, он боялся расправы. Боялся, что выйдя из дома, его изобьют так же, как сделал это Стас. Это чувство паранойи не уходило, оно было с парнем всё время, пока тот проживал свои дни как по инерции — когда-то мама и врачи дали толчок, а сейчас Стас просто не может остановиться, но очень сильно этого желает. Он остался один, понимая, что последствия той драки могут быть ужасны — если избитый умрет, то Стаса посадят. А побывать на зоне парню не хотелось совершенно. Отбросив все ненужные мысли, Стас пошёл умываться. В коридоре он встретился взглядом с матерью, которая особенно чутко чувствовала настроение своего сына, разрешая оставаться ему дома и отмазывая от уроков. Предлог был самый простой и очевидный — грипп. А что ещё? Как объяснить учителям резкое ухудшение настроение своего дитя, который в свою очередь молчал, говоря, что: «Всё в норме, просто не спалось всю ночь». Мать ему не верила — видела, что с сыном что-то не то, но зная его характер, его упёртость, которые достались Стасу от отца вместе со скрытностью, старалась лишний раз промолчать, хотя глубоко внутри штурмовал океан волнения за своего сына, который остался единственным лучом света в этом поганом мире. Они встретились в коридоре в тот самый момент, когда она шла на кухню за успокоительным, которого с каждым днём дома становилось всё меньше и меньше. Как врач женщина понимала, что только быстрее загонит себя в могилу таким количеством таблеток, но ничего поделать с этим не могла, потому что слишком сильно любила сына, слишком сильно понимала его потребности в одиночестве. Стас пошёл умываться, а его мама на кухню за лекарством, хотя какое это лекарство. Это ведь яд, только по-своему убивающий медленно и тихо. Взяв новую упаковку и попытавшись её открыть, женщина опустила дрожащие руки и заплакала. Тихо, смотря в окно и всхлипывая. Как же ей сейчас не хватало спокойствия, которое еще было лет пять назад, когда вся семья приходила к ужину, не было тайн и секретов, все были честны и приветливы. В какой же момент она это упустила? В какую секунду она потеряла всё — сына, мужа, радость и блеск в глазах, румянец на щеках? В этот момент её обняли сильные, но такие худые руки сына, который подошёл тихо, будто подкрался сзади и прижал к себе содрогающееся тело матери. Он всё понимал, но никак не мог измениться, никак не мог стать прежним Стасом, который был душой компании, гордостью семьи и отличным другом. В какой-то момент всё настолько перевернулось, что Стас даже не успел глазом моргнуть. То, чем он так дорожил, и что так любил, просто ушло от него, отвернувшись и ударив парня лицом в грязь. Все друзья, с которыми Стас проводил всё своё время, кинули его, узнав, что это больше не тот Стас-мажорчик. А ведь действительно — зачем им какой-то глист, не имеющий ни копейки в кармане? Вот получи, Стас, и распишись. Но ладно друзья, он потерял свою сестру — лучик солнышка, посланный Богом в эту семью в качестве награды за столь отличное воспитание. Стас так сильно никого и никогда не любил, как её. Такая светлая, вечно улыбающаяся Звёздочка, как называл сестру старший брат. Каждый день был в радость всем членам семьи, но в какой из них она заболела — он не помнил. Просто не хотел вспоминать её побледневшее личико, потухшие глаза и губы, которые всегда были бантиком, таким розовым, пухлым бантиком, в один день стали холодно-синего оттенка. — Стас? — мама тихо позвала сына, который задумался, погрузившись в свой мир, отходя от этого. Они уже не обнимались, а просто сидели за столом, перед ними стояли кружки с горячим чаем — Стас всегда любил всё горячее или наоборот холодное, среднего не дано, увы. — А, да, всё хорошо, — ответил парень, но всё так же находясь в своём мире, — просто воспоминания нахлынули. — Я понимаю, — ответила женщина и положила свою ладонь на руку сына, который вздрогнул от этого прикосновения. — Мам, это я виноват, это всё я, — голос Стаса предательски задрожал, когда он проговорил это, видя в памяти тот вечер, который никак не мог покинуть разум парня. — Что случилось? — Это я избил того парня, который всё это время лежит в коме.***
Игорь лежал. Опять. Дни напролёт. Он начал вспоминать своё детство, юность, встречу с Дианой, ссоры с ней. Так противно на душе стало, потому что столько времени у него не было никогда. Времени, чтобы просто подумать. Обо всём. А сейчас торопиться некуда — лежи и думай, о чём хочешь. Вот Игорь и решил заняться анализом своей никчёмной жизни, в которой он добился лишь поступления в «супер-пупер-мегакрутой» универ своего города (он сам так не считал, но нельзя идти против системы человечества, даже нет, не так, нельзя идти против родителей). Изначально, Игорь был прекрасным сыном, можно было сказать — идеальным, но всё изменилось в тот момент, когда он начал писать текста, пробовать писать биты и записывать что-то на подобии рэпа. Он начал стремиться к этому, знакомился с людьми, которые тоже пробовали себя в этом деле; они чаще стали проводить время вместе, записывая что-то совместное. И это всё получалось действительно круто. Выражая себя на бумаге, он чувствовал свободу, которую не чувствовал до этого. Да, родители доверяли Игорю, давая ему свободу во многом, но что касалось его будущего — они не воспринимали его выбор всерьёз, думая о поступлении сына, даже не желая слышать «весь этот бред про какой-то рэп». После того разговора, когда парню дали ясно понять, что у него нет выбора, Игорь на какое-то время забыл про тексты, которые ждали его в самом нижнем ящике его стола, он начал готовиться к поступлению и его старания не прошли даром — бюджетное место полноправно досталось ему, что несказанно обрадовало родителей, жаждущих продолжения своего дела. Чего нельзя было сказать про Игоря — он был не рад такому раскладу. Даже съехав от родителей, он постоянно был вынужден следовать их советам и наставлениям, ведь они опытнее и мудрее, чем их сын. После очередной ссоры, возникшей из-за недопонимая и различия интересов двух поколений, Игорь встретил компанию, которая приняла парня. Не то, чтобы у них был клуб обделенных пониманием, просто все ребята, что были в этой уличной «банде», занимались тем, что было одним из занятий жизни Игоря — граффити. Это всегда привлекало парня и, будучи самоучкой, он смог действительно удивить остальных парней своим погружением в эту атмосферу — ночь, тишина и только иногда слышны встряхивания баллончиков и звук распыления краски. Найдя ещё одно занятие, помогающее закрытому парню выражать свои мысли и чувства, Игорь верил, что обрёл идиллию, что ли, но нет. Даже тут родители высказали свою категоричную точку зрения, что и послужило поводом к ссоре. Но в тот вечер, который впечатался в память Игоря, всё было по-другому. Сидя дома, парень слушал музыку и рисовал. Ничего не предвещало беды — Диана химичила на кухне, ставя эксперименты над едой; родители планировали объявиться вечером, дабы создать семейную атмосферу спокойствия и умиротворения. Пришла смска от Вадима (все его звали мудаком-Вадей, но Игорь так и не понял, что к чему), в которой говорилось о том, что «какой-то сукин сын испортил творение века, над которым они все работали около трёх недель, так что стрела уже забита». Прочитав весь этот текст, полный злости и желания отомстить, Игорь зарядился этой энергией и пошёл на кухню, чтобы предупредить любимую о вечере. Диана была не в восторге, что придётся переносить всё, что они планировали вместе с родителями молодого человека, но и сказать что-то против не могла — знала, что Игорь не послушает её и всё равно пойдёт на разборку. Тяжело вздохнув, она прижалась щекой к груди любимого. — Будь осторожен, — она посмотрела ему в глаза, в эти серо-голубые глаза, которые были полны любви и нежности. — Ты же знаешь, что всегда буду, — улыбнулся Игорь и поцеловал девушку в лоб, почти невесомо и так ласково, насколько он только мог. Прошло минут 15, когда в их квартире раздался звонок — пришёл Вадя. Пора собираться, но Игорь совершенно не хотел покидать свою теплую квартиру, меняя её на морозный воздух улицы. — Ну, ты идёшь? — нетерпеливо спросил Вадя, который всё время, пока Игорь собирался и ходил туда-сюда, сидел рядом с Дианой, вежливо и весьма заинтересовано ей отвечая. — Да, пошли. Парни вышли, и тут же в нос ударил запах улицы, мокрого асфальта и сигарет. Вадя достал свою пачку, почувствовав благоухание табачного изделия. — Будешь? — он протянул её Игорю. — Нет, не время. Потом, когда задницы надерём, тогда и покурим, — улыбнувшись, ответил парень. Они двинулись в сторону гаражей, где и была назначена стрела. Когда парни наконец-то дошли, народу было много — вся их компания уже стояла в сборе и ждала лишь опоздавших. Группа, которой сегодня планировалось «надрать задницы» за нарушение границ и уличных правил, стояла поодаль, курила и наблюдала. Всё начиналось настолько спокойно и мирно — противники не отрицали своей вины, они даже как-то извинялись что ли. Но Игоря привлёк пацан лет 16, 17, который всё это время стоял где-то отдельно, как будто находясь в каком-то своём мире. Он был ужасно худым так, что толстовка и спортивки висели на нём, как на скелете. Игорь мысленно ухмыльнулся — когда-то он был таким же, но всё поменялось в тот момент, когда он встретился с ребятами, которые уже раздают горячих вкусных пиздюлей направо и налево. Так, что? Какого… Оба парня слились с толпой. Всё было отлично — Игорь размахивал кулаками, и со стороны это выглядело очень эффектно, но в один момент ему прилетает, конкретно так, в затылок с кулака. На секунду парню кажется, что в глазах начинает темнеть, а он теряет равновесие, но взяв себя в руки, он разворачивается, и его ударяют в челюсть, затем в солнечное сплетение. Такого поворота событий Игорь никак не ожидал и начал оседать, скорее даже от сильных ударов, чем от неожиданности. А его всё избивали и избивали. Единственное, что он видел, перед тем, как отключиться, — карие глаза, полные ярости, застеленные туманом ненависти. Игорь вздрогнул, услышав голос. — Привет, меня Стас зовут, — тишина, затем тяжелый вздох, — господи, это полностью моя вина, что ты теперь тут и даже, может, не слышишь меня. Мне так стыдно и мерзко от самого себя, что я не смог остановиться в тот вечер, прости… Игорь бы отдал всё, чтобы сейчас же прийти в себя и избить так этого парня, чтобы он на всю жизнь запомнил — Лаврова никто и никогда безвозмездно не отпиздит.