Друг дорогой, что ты сделал с собой был худой, молодой, ел сердца. Пил и курил, зажигал и гасил, думал, будешь таким до конца. Би-2 — Компромисс
Эв
Не то, чтобы у меня было плохое настроение, нет, вовсе нет, просто на двери внезапно сломался доводчик, а шейкер… Ну кто, черт побери, ставит на полку мокрую посуду? Я что, виновата, что он выскользнул и грохнулся прямо под ноги начальнику? Неудивительно, что Иоганн был на меня зол. Удивительно было, что я работала в «Эмпире» второй день, а мне уже пообещали, что он последний. И всё из-за шейкера. И, наверное, чуточку из-за рубашки шефа: она и кофе оказались неразделимы, в отличие от меня и места бармена. Единственной причиной, по которой я всё ещё пребывала по ту сторону барной стойки, была достаточно витиеватая фраза босса, в которой среди не очень приличных выражений мне удалось разобрать слова: «ещё один косяк и… твою ты… окажешься на…». Вот. Так что умение слушать людей и ловить в их речи полезные знания, а ещё наличие у старшего менеджера двух дочерей моего возраста, позволило мне сцепить зубы и попытаться доработать день без происшествий. По крайней мере, я на это надеялась. Часы показывали восемь тридцать, в колонках под потолком играли Би-2, «Эмпир» был пуст. Ну, как, пуст: пара столиков у окон были заняты молчаливыми тенями в пиджаках, — двое уговаривали третий литр пива, вполголоса обсуждая какую-то тварь Алиску, ещё один мирно пил в углу виски, не заморачиваясь словесным выражением своего морального состояния (но охранник у дверей уже начал на него коситься, наверное, сам он никогда больше стакана не пил). Но мы, — о да, я в барменском галстуке-бабочке чертовых два дня, а уже говорю о нас «мы», так вот, мы называем таких посетителей трупами, — ибо заказ уже оплачен, осталось только подождать, пока они медленно дойдут до кондиции и покинут наш маленький уютный мирок. Я перевела взгляд на бар и покачала головой: практически вся чистая посуда на месте, даже протирать нечего. За дверью дождь, а значит, если кто и зайдет погреться, то я услышу, как он стряхивает с себя капли, складывает зонт и вытирает ноги, посему я вяло зевнула, достала из кармана смартфон, открыла «Подслушано» и, уперев локоть в стол, а щеку в руку, углубилась в чтение секретиков, которых за день накопилось немало. В общем-то сама виновата. — У вас тут что, самообслуживание теперь? — Я подняла взгляд и меня как током ударило. Нет, как гребаной ледяной молнией. На меня смотрели самыми холодными и злыми глазами, которые я видела в своей жизни. Они были даже злее, чем глаза моего учителя по математике в колледже или маминого адвоката. Это были черные, суженные от негодования глаза, и глаза эти сулили много-много проблем. — Любой каприз за ваши деньги, — ляпнула я и замерла. «Ну всё, » — подумала я. — «Плакала моя карьера…» — Прям любой? — вскинул брови клиент. Я молча разглядывала его: мужчина лет так сорока, темные волосы, слегка тронутые сединой виски и довольно приятное лицо… было бы, если бы не искажающее его презрение и надменность. И не длинный белесый шрам от виска до мочки уха, резко выделяющийся на загорелом лице. Меня внезапно проняла злость. «В конце-концов, » — задумалась я, — «если здесь большинство клиентов такие, то так ли мне нужна эта чертова работа?» — Прям ваши? — А ты наглая. «И безработная», — с тоской подумала я. — А вы грубый. — Нет, я передумал, ты не наглая, ты охреневшая. Я демонстративно поднесла к глазам запястье с часами. — Мы закрываемся в десять часов. У вас есть ровно полтора часа, чтобы решить — будете ли вы пить, или нет. — Конечно, блять, буду, — хмыкнул мужик. — Или я, по-твоему, просто так сюда почти каждый вечер прихожу, на бухло посмотреть и уйти, блять? «Постоянный клиент, » — запоздало подумала я. И похоже, ви-ай-пи, раз спокойно матерится через слово, и охранник до сих пор посвистывает, глядя куда-то в потолок. Аа, черт. — Ну, хуй вас знает, какие у вас причуды, — Остапа явно понесло, но я уже не в силах была остановиться. — Может, вы ещё и не пьёте? Губы незнакомца дрогнули: — Может ты ещё и не бармен, а уборщица? — Закажите коктейль, и посмотрим. Он вскинул брови: — И что, ты прям коктейли умеешь бацать? — Бацать не умею, а смешать — это пожалуйста. — Ну смешай, епта. — Что? — Яблочный мартини, блять, смешай. Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Мой сменщик Эдгар называл его «галочкой», мол, ежедневно у него кто-то под вечер заказывал яблочный мартини, и он уже мысленно ставил себе каждый день галочку — смешал или не смешал. Рецепт его он заблаговременно написал мне на бумажке, и я догадалась приклеить его под барной стойкой, чему сейчас и порадовалась. «Так, берем шейкер. Отключаем эмоции, потому что если я буду думать об этом баране, то точно что-то забуду. Берем заранее нарезанное яблоко из холодильника. Берем колотый лед. Берем давилку» — постоянно забываю, как эта хрень называется, — «льем джин и вермут. Что-то я забыла… Ах да, яблочный сироп». Не глядя, я схватила бутылку с зеленой жидкостью и щедро (в рецепте так и было написано: «щедро — особо требовательным клиентам», как Эдгар и объяснял, ибо сироп придает цвет, а вкус у него неяркий), ливанула в шейкер сиропа. Закрыла помятую посудину и принялась её хорошенько трясти. Просто трясти, без выкрутасов, лучше уже с каменной мордой не выебываться, чем выебнуться, да неудачно. Всё это время клиент с издевательской усмешкой следил за моими движениями. Наконец, я поставила перед ним заранее охлажденный бокал на тонкой ножке, взяла барменское сито и торжественно слила коктейль в бокал. Потянулась за долькой яблока, но класть её уже было некуда, потому что бокал уже двигался к губам потребителя. Я пожала плечами и положила кусочек фрукта обратно, и тут же подскочила от неожиданности, ибо глаза мужчины расширились, он схватился за горло и зашелся в диком кашле, поставив на стойку полупустой бокал. — Эм… — только и смогла выдавить я, и, не придумав ничего лучше, перегнулась через стойку и душевно постучала клиента по спине. Он вытаращил глаза ещё сильнее, глядя на меня, как на умалишенную, и потянулся к стойке с минералкой. Я догадливо метнулась к ней и, раскупорив бутылку, протянула ему. Он тут же выхватил её и выхлебал почти все пол-литра за раз. Я недоуменно уставилась на него. — Что ты мне, нахрен, смешала?! — просипел он, откашлявшись. На втором этаже распахнулась дверь и, бросив всего один взгляд с балкона вниз, уже красный от злости Иоганн принялся сбегать по лестнице. — Эммм… — я опустила глаза вниз и в ужасе уставилась на бутылку с зеленой жидкостью. Вот чё-ёрт. — Добрый вечер, мистер Джойс! — радостно воскликнул Иоганн, подскакивая к бару. — У вас всё хорошо? — Нет, — просипел мистер Джойс. — Нехорошо. Что, чёрт возьми, это было?! — Ве… вермут, — с тоской начала я. — И?! — Джи-ин… — И, блять?! — И а… а-абсент… Обладай Иоганн хоть каплей магических сил, от меня бы остался один пепел. Такая маленькая кучка пепла. Ма-аленькая. — Ми-мистер Джойс, эта девчонка сегодня же будет уволена, приношу вам наши извинения. Любая выпивка за счет заведения и скидка 15 процентов на все шоты на неделю! М-может быть вызвать вам скорую? Вы, наверное, обожгли горло, — залебезил Иоганн, и тут мне по-настоящему стало страшно. Но мистер Джойс, к моему удивлению, воззрился на него с выражением полного недоумения. — Иоганн, ты мне, конечно, друг, но что я, по-твоему, вообще пить не умею? Это ж, блять, абсент, а не скипидар. Шеф заметно расслабился, но продолжал бросать на меня злобные взгляды, а после попытался что-то ещё сказать, но клиент уже перегнулся через стойку и схватил зеленую бутылку, повернув к себе этикеткой. — К тому же здесь всего-то 86-процентный раствор. Самый дорогой бар в городе, блять, а нормального абсента нет. И школьницы вместо барменш! Что за херня? — Исправим, — сквозь зубы процедил Иоганн, сжигая меня взглядом, и я запоздало вспомнила, что бар принадлежит компании «Крон», а фамилия её владельца, кажется, как раз начинается на Дж… И ещё я вспомнила, что у меня сегодня последний рабочий день, поэтому… Поэтому я медленно стянула с шеи бабочку, положила её на стойку, вырвала из руки Джойса бутылку, долила абсента в его бокал и, не успел никто ничего понять, как я уже опрокинула его в себя. Горло обожгло огнём, из глаз буквально посыпались звёзды, но я сумела сделать вдох и выдохнуть без потери сознания, а вот открыть глаза и посмотреть на охуевшего господина Джойса было уже труднее, но я мысленно досчитала до трёх и улыбнулась: работает. — Вообще не понимаю суть ваших претензий, — четко и внятно произнесла я. — Абсент как абсент. Мартини как мартини. Где-то внизу что-то гулко стукнуло, должно быть, чья-то челюсть. — Ну, охренеть теперь, — выдал Джойс. — И много ты так можешь? — Кхм, — кашлянула я в кулак. — Ну… После второй бутылки начинаю отрезать себе ухо, а так… Гомерический хохот сотряс своды потолка, заставив охранника у двери потянуться к травмату, а налитых пивом мужиков за столиком у окна резко захотеть уединиться с белым другом. — Иоганн, — разобрала я сквозь смех. — А она мне нравится. И только потом, оказавшись за рулем своей скрипучей дэу матиз, я затряслась в рыданиях. Огонь обиды и горечи прошлого, смешавшегося с настоящим, сковал моё горло, и я ещё долгое время не могла унять дрожь в руках, ехала домой медленно и осторожно, а зайдя в квартиру тут же бросилась к холодильнику и, вытащив из него бутылку кефира, забилась в спальне в кресло, пила кефир и плакала, рыдала, не боясь перебудить соседей, в голос, била себя по голове и царапала щёки, пытаясь забить, забыть, унять в душе всё то, что было погребено в ней вот уже как три года. Господи, прошу тебя, Господи, хоть я в тебя и не верю, дай мне про всё это забыть. Я так слаба, что больше не смогу. Черт бы вас побрал, мистер Джойс.