«Я мертвый человек. Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного — спать.»
Понедельник, как и остальные будние дни, был до жути заезженным. Он начинался с будильника, кофе и нелепых нецензурных выражений, продолжался нудными разговорами с Дарьей, десятками гнусных лиц покупателей и чеков, а заканчивался с отметкой десяти вечера, падением на кровать в одиннадцать и сладким сном спустя минуту. Таковым был график Елизаветы, как и замечено ранее, на каждый день каждой недели каждого года, кроме выходных и праздников. Она уже предвещала, что ровно через четыре минуты и сорок три секунды завизжит будильник, терзая её уши. А с этим предмет, воспроизводящий самую тошную и ненавистную многими людьми мелодию, решил не опаздывать, зазвенев ровно в срок, как надо. — Вот же, блять, — лежа по-прежнему с закрытыми глазами, девушка, чья голова уже взбухала от однотипных будней, водила рукой по тумбе, ища проклятый будильник. — Когда же я смогу просто отключить тебя и спать столько, сколько угодно мне, а не тебе, самое ебанутое создание человечества? — выключив его, русая разомкнула свои глаза и, щурясь от того, что в очередной раз забыв закрыть шторы, утренние лучи солнца гуляли по её комнате, прикрыла их тыльной стороной ладони. — А самое интересное, когда я научусь закрывать шторы… — стянув с себя теплое одеяло, она резко отдернула его обратно, укутываясь в него ещё сильней. — и окно с проветривания. Через три минуты, за которые Лиза уже успела согреться, последняя приняла решение, что всё-таки пора отрывать свой ленивый зад от тёплой кроватки и идти варить себе кофе. С наступлением этого момента у неё в голове всегда проскакивает мысль: « — Почему растворимый кофе настолько хреновый на вкус? Почему-у?!» , отчего она проклинает буквально весь мир. Обмотав вокруг своей головы одеяло и, держа его руками возле шеи, девушка, ставшая похожую на монашку, сонно побрела в кухню, попутно зевая чуть ли не через шаг. Миновав хуеву тучу преград в виде разбросанных вещей, предметов, да и вообще всякой херни, Неред добралась до холодильника, откуда вытянула колбасу и сыр. — Гм, роскошный рацион, — шмыгнула носом русоволосая, небрежно кладя еду на стол. — Так-с, где мой хлебушек? — наклонившись к кухонной тумбе, где, по идее, должно лежать то, что искала, зеленоглазая потерпела крушение в виде того, что в тумбе было пусто. Даже не было хоть какой-то крошки, дающей понять, что раньше здесь был хлеб. — Ну, вашу ж мать! — осознавая, что сегодня придется забежать в кафе, находящееся рядом с её магазином, словарь «Русские нецензурные выражения» вновь пошёл в пляс, вытанцовывая в голове последней ламбаду. Разочарованная и оставшаяся без завтрака, Елизавета отправилась в ванную, где сделала все необходимые утренние процедуры. На часах, на данный момент, красовалась отметка в 6:58, когда ей на работе нужно быть в восемь, как штык. Кинув более бодрый, чем минут десять назад, взгляд, девушка направилась к шкафу, искренне надеясь на то, что здесь найдется что-то приличное и не будет такой лажи, как с хлебом. Уже седьмой свитер, ранее лежавший на полу комнаты, летит куда-то в пропасть, предварительно чем-то не угодив его обладательнице. Первый был заляпан кетчупом, второй измазан в краске, а третий и вовсе в земле, остальные просто были грязными. Джинсы были, как всегда на своем месте, — мирно покоились на спинке стула, поэтому с ними, как уже понятно, особой запары не было. — Нет, ну это ж издевательство какое-то, блять, — уже чуть ли не залезая в этот шкаф, негодовала Лиза, рассматривая каждую вещицу пристальным взглядом. — О господи, да, спасибо-о! — прикрикнула та, найдя среди всей кучи, хотя бы что-то более-менее нормальное. Променяв теплый пижамный наряд на более повседневный, Неред в последний раз посмотрела на себя в зеркало и, тяжело вздохнув, взяла с тумбы ключи. «— Можно я вернусь обратно, а?!» — задавая себе этот вопрос, девушка закрыла дверь и начала спускаться вниз по лестнице…«Душевный покой можно обрести не в работе или в удовольствиях, не в миру или в монастыре, а только в своем сердце.»
— Никакого умиротворения нет в этом мире, — бормоча себе под нос, Елизавета входит в кофейню. Даже несмотря на то, что на часах только пол восьмого, людей здесь уже просто немерено и кипит своя маленькая жизнь. Усевшись за стол возле окна, она уставилась на вид, расстилающийся перед её взором. Слегка вялые и полусонные люди, все куда-то идут, толкаются и спешат. У каждого из них свои заботы и дела, которые они ставят превыше всего, происходящего вокруг. Их беспокоит абсолютно ничего, что не касается их. Не будет волновать, если кто-то замертво упадёт прям здесь и сейчас. Они оглянутся, удивятся и уйдут туда, куда им надо было. Наверное, это стало нормой общества. Нормой, когда каждому глубоко плевать на других, когда ЧСВ улетает куда-то в облака, когда вся человечность летит коту под хвост. — Девушка, — кто-то начинает трясти её за плечо, отчего та перестает размышлять и поднимает взгляд на официанта. — Что будете заказывать? — выдавив улыбку, парень достал блокнот с ручкой. — Мне, пожалуйста, обыкновенный кофе и круассан с малиной, — равнодушно ответила Неред. Со всеми этими мыслями она добила себя до конца, окончательно вогнав в состояние апатии. Честно, ей уже так всё надоело, что стало так по-барабану на всё остальное. Все эти проблемы, ввалившиеся на неё и её хрупкие плечи с наступлением взрослой жизни, сменяли друг друга, ходя по кругу. Вся эта одинаковость, однотипность дней сидит у неё в печенках, разъедая всё живое внутри. Вся жизнерадостность куда-то пропала, оптимизм и вера в светлое сели на поезд и разбились где-то в начале пути, а любое чувство счастья или ещё чего-нибудь хорошего вообще забыли к ней дорогу. Просто пусто. Пустые будни. Пустая жизнь. Пустое будущее. Нет, провести остатки жизни в серой толпе — явно не было самым желанным Елизаветой, оно было первым с конца, последним, чего она хотела. — Ваш заказ, — после этих слов в нос сразу же ударил приятный запах кофе, от которого она просто сходила с ума, и свежей выпечки. От таких ароматов, кружащих голову, аппетит русоволосой разыгрался ещё больше, сжимая желудок до размера яблока. — Спасибо, — поблагодарив юношу, Лиза принялась за трапезу…