В самое сердце

      — Фуркад в своём репертуаре, — констатировал Матвей Елисеев, отключая ноутбук. Мужская индивидуальная гонка подошла к концу. Победители и призёры определились, и теперь молодые люди могли обменяться впечатлениями от увиденного.       — Йоханнес молодец. Жаль, что не первый. Мог бы и выиграть, если бы не накосячил на последней стрельбе, — проговорила Юлианна. — Впрочем, не мне упрекать кого-то в промахах…       — А Чепелин-то каков! Третьим стал! В такой гонке! Представляю, как сейчас радуются белорусы.       Действительно, у сборной Беларуси давненько не было громких успехов. Домрачева ещё не вернулась после рождения ребёнка. У остальных дела в прошлом сезоне шли не лучшим образом. А тут… первый этап, и сразу же две бронзовых медали: Дарьи Юркевич и Владимира Чепелина.       — Да, хорошо стрелял Володя, — сказала девушка. — Биркеланд четвёртым стал, тоже молодец.       — Что ты там говорила? Бьорндален и Расторгуев на подиуме будут? Не зашёл твой прогноз, — с улыбкой напомнил Матвей об их «ставках». — Уле пятый, Андрей шестой.       — Ну, так… я же не сказала, что они будут в призах! — нашлась Юлианна. — Я говорила про подиум. И УЭБ, и Андрей попали в цветочную церемонию. Стало быть, на расширенный подиум! — Ильиневич с победным видом взглянула на друга. — Ты лучше про свой прогноз вспомни.       Елисеев недовольно хмыкнул. Антон Шипулин стал одиннадцатым, а Симон Шемпп и вовсе занял место где-то в пятом десятке. Тут «расширенным подиумом» не выкрутишься.       — Ладно, твоя взяла.       — Так бы сразу! — довольно улыбнулась девушка. — Пойду я, пожалуй. Спасибо, что разрешил гонку тут посмотреть.       — Обращайся, — ответил ей Матвей.       — Ну, что скажете? — Антон Шипулин обвёл взглядом сидевших рядом биатлонистов.       «Гений земли Русской» расположился за столиком в компании Дмитрия Малышко и Антона Бабикова. Лидер сборной, конечно же, говорил о прошедшей гонке.       — Тыобинжывыжуалке? — на всякий случай уточнил Малышко, жуя банан.       — Хорош говорить с набитым ртом! — укоризненно посмотрел на него Шипулин. — Ничего не понял, что ты там прожужжал.       Дмитрий таки дожевал кусок банана и произнёс:       — Я говорю, ты об индивидуалке?       — Разумеется.       — А что тут скажешь? — недоумевал Малышко. — Тренеры скоро всё разъяснят…       Нежелание Дмитрия углубляться в данную тему объяснялось просто: он занял восьмидесятое место с девятью промахами. Ход так же оставлял желать много лучшего: на лыжне биатлонист проиграл лучшему в этом компоненте Фуркаду больше двух минут.       — Да уж, — проговорил молчавший до этого Бабиков. Он ходом проиграл даже больше, чем Малышко (чуть больше трёх минут), но благодаря меньшему количеству промахов расположился на пятьдесят седьмом месте.       — Мы хуже девушек выступили, — констатировал Антон Шипулин. — Давненько такого не было.       — Да, они в отличие от нас все в очковую зону попали, кроме Ильиневич, — заметил Малышко.       — Друг мой, ты каким местом вчерашнюю гонку смотрел? Юлианна сороковая, а значит, набрала кубковые очки.       — Да? Она же половину мишеней не закрыла… о-о, вспомнишь заразу — явится сразу! — с сарказмом проговорил Малышко, глядя за спину Бабикову. — Здравствуй, Ильиневич! Как жизнь молодая?       В кафе при гостинице зашла «героиня» женской индивидуальной гонки, что не укрылось от внимания сидевшего лицом ко входу биатлониста. Девушка, заметив Дмитрия, не очень охотно подошла к столику русских парней.       — Привет, — поприветствовал Юлианну Антон Бабиков.       — Присаживайся, — добавил Шипулин.       Биатлонистка опустилась на свободный стул рядом с Бабиковым, как раз напротив Малышко.       — Рада вас видеть, — сказала она молодым людям, сверля взглядом Дмитрия.       — Ильиневич, — протянул он, не отводя глаз. — Какая встреча! Чему мы обязаны вниманием твоей скромной персоны? Неужели, соскучилась?       — Моя скромная персона появилась здесь из-за абсолютно естественного желания… — чувственным тоном проговорила Юлианна. Малышко чуть не подавился бананом. Мысленно усмехнувшись реакции биатлониста, она договорила с явным сарказмом: — Пожрать. Встретить здесь твою не менее скромную персону в мои планы не входило. Но… — девушка демонстративно вздохнула. — Ничего не поделаешь.       Антон Шипулин давно был знаком и с Димой, и с Юлианной. Он никак не мог взять в толк, от чего эти двое, будучи, в общем-то, неконфликтными людьми, собачились друг с другом при каждой встрече. Оба представляли один город — Санкт-Петербург, но было ощущение, что они выступают за разные сборные. Все попытки их примирить неизменно оканчивались фиаско.       — Пожрать? — ехидно переспросил Дмитрий. — Не боишься, что задница в форму не поместится?       — Тебя так волнуют размеры моей задницы? — осведомилась девушка, невинно хлопая ресницами. — С чего бы это? Завидуешь, что ли?       Судя по выражению лица Малышко, он захотел придушить Ильиневич на месте. Однако вместо этого биатлонист разом откусил чуть ли не половину банана и принялся яростно жевать. Оба Антона молчали, ожидая продолжения схватки.       — Ты волосы покрасила, — заметил Дмитрий, дожевав несчастный фрукт.       — Надо же, заметил! Я польщена, — холодно откликнулась Юлианна.       — Надоело, что тебя всё время с Йоханнесом путают?       Дмитрий имел в виду младшего Бё, поскольку Ильиневич раньше была рыжей. Теперь же девушка сменила цвет волос на тёмный.       — Конечно, Димочка. Всё для тебя! Моя рыжая макушка всё не давала тебе покоя, пришлось её перекрасить. Чтобы ты не мучился, — ехидным голоском пропела девушка. — А то ты даже по мишеням перестал попадать, отвлекаясь на яркий цвет моей густой шевелюры.       — Уж кто бы говорил про мишени! — возмутился Малышко. — Кто вчера десять раз промазал, а?       — Тот, кто бегает быстрее, чем ты! — парировала биатлонистка.       Антон Бабиков тихо проговорил:       — Конфликт грозит затянуться.       — Ага, — ответил Шипулин. — Надо это дело прекращать.       Через пару секунд он вмешался в конфликт:       — Лет ми спик фром май харт, май диар френдз, — проговорил биатлонист, явно пародируя экс-министра спорта Виталия Мутко.       — Ты делаешь успехи в английском. Молодец, — похвалила его Ильиневич.       Издевается? Или искренне? Кто ж её поймёт…       — Так вот, — невозмутимо продолжил Антон. — Май диар френдз, вы ругаетесь, как любовники-скандалисты!       Две пары глаз посмотрели на него с одинаковым негодованием. Антон Бабиков поняв, что спор рискует затянуться, решил спасать положение:       — По-моему, нам пора на собрание, да Антон? — он легонько толкнул в бок Шипулина. — Дима, пошли!       Их действительно ждали тренеры на разбор полётов после гонки, так что Бабиков не соврал. Правда, чуть позже…       — Удачи, Антоны, — пожелала Ильиневич, зная, что за сегодняшний результат парней по головке не погладят.       — Ты, кстати, вчера отличный ход показала. Молодец! — оценил Гений Земли Русской. — Пошли уже, — сказал он Малышко, который хотел добавить что-то язвительное.       — И тебе идёт этот цвет волос, — подмигнул девушке Бабиков и поспешил удалиться вслед за парнями.       — Спасибо, — проговорила Юлианна в пустоту.       Но сделать заказ девушка не успела. Судьба, очевидно, вознамерилась посадить Ильиневич на вынужденную диету. Иначе как объяснить появление Трифанова около столика?       — Аньчик, — Илья подбежал к ней. — У меня есть идейка про интервью с тобой для биатлонной программы…       «Не дадут мне сегодня поесть», — подумала Ильиневич и, натянуто улыбнувшись, приготовилась выслушать Илью.       В стане сборной Латвии настроение было куда более позитивным, чем у российской команды. Это было видно по довольным лицам латвийских биатлетов. Андрей Расторгуев стал шестым, что было весьма хорошим результатом для него после операции на плече в межсезонье. Илмарс Брицис, похоже, закрепился в звании второго номера сборной, заняв шестьдесят третье место. Даумантс Луса стал девяносто четвёртым. Столь низкий результат, как это ни парадоксально, стал для него одним из лучших в карьере. Это было связано с тем, что его не так давно стали ставить в личные гонки, и место в топ-95 (если слово "топ" вообще применимо к столь низким позициям) уже могло считаться личным достижением.       — Промахов было много, — недовольно проговорил тренер Интарс Беркулис. — Ты, — обратился он к Даумантсу. — С чистой стрельбой стал бы пятьдесят третьим. Что для нашей сборной было бы весьма недурно. Что касается хода, то тут у тебя последнее сто третье место. Больше восьми минут отставания от Фуркада и больше минуты от предпоследнего сто второго места по этому показателю. При таком катастрофическом проигрыше на лыжне, тебе ни в коем случае нельзя ошибаться на рубеже!       Даумантс кивнул и сразу сник. Неплохое настроение после одной из первых гонок на столь высоком уровне улетучилось после слов тренера. Он понял, что проиграл конкуренцию Брицису в борьбе за звание второго номера латвийской команды. «Третьим бы остаться», — подумал латыш, вспомнив про ещё одного соотечественника — Роберта Слотиньша, которого, скорее всего, поставят бежать спринт.       — Взять хотя бы Илмарса, — продолжил Интарс, кивнув в сторону сорокашестилетнего биатлета. — У вас с ним по пять промахов. Но ты проиграл ему ходом почти четыре минуты! Илмарс при безошибочной стрельбе мог бы стать девятым сегодня.       — Да? — удивился Брицис. — Серьёзно?       — Здорово, — уважительно заметил Расторгуев.       — Ты-то вообще молчи, — Беркулис метнул гневный взгляд в сторону подавшего голос спортсмена. — Первым мог бы стать, если б не промахи! Интересно, сколько раз я произносил эту фразу за последние года три?       — Я со счёта сбился, — отозвался Андрей. Эти вечные ошибки на огневом рубеже не доставляли ему никакой радости. Как и фраза «Первым мог бы стать…», которую латвиец слышал уже не первый год. И не только из уст Беркулиса.       — Ладно, более детальный разбор ошибок будет чуть позже. Сейчас время ужина. Сходите, подкрепитесь.       Илмарс Брицис не заставил себя долго просить и удалился в столовую. Даумантс решил поинтересоваться:       — А где Иван? До сих пор не прилетел?       Интарс Беркулис пожал плечами, делая вид, что судьба врача сборной волнует его в последнюю очередь.       — Да, что-то Ванька припозднился, — добавил Расторгуев. — Может, и правда случилось чего?       — Не знаю я, где этот обалдуй! — отмахнулся Интарс. — И знать не хочу! А вы лучше бы делом занялись. Стрельбой, например. Кто сегодня из-за промахов медали лишился?       — Бьорндален? — предположил Андрей, совершенно «не понимая», кого на самом деле имеет в виду тренер.       — Сам ты Бьорндален! — огрызнулся Беркулис, уже который год переживающий за своего подопечного. Про стрельбу в данном контексте Интарс говорил не всерьёз. Стрелковая тренировка, конечно, будет, но не сразу же после гонки! Он всё-таки не зверь. Просто Луса уже основательно достал его вопросами про эту наглую рыжую физиономию. Не будет в другой раз с Расторгуевым спорить! Гиблое это дело.       — Хм… спасибо, конечно, — Андрей был озадачен столь неожиданным сравнением с Уле Эйнаром.       — Зачем нам сейчас отрабатывать стрельбу? Мы же только с гонки! — запоздало ответил тренеру Даумантс Луса, не поняв его мысль, и решив, что тот всерьёз собрался заставить их стрелять прямо сейчас.       — Потом отработаете! Идите, ешьте уже, — устало посмотрел на биатлетов Интарс.       Эмиль Хегле Свендсен соскучился по гонкам. Это он понял, когда смотрел сегодняшнюю индивидуалку по ноутбуку. Да, он бежал синглмикст четыре дня назад, но это совсем не то! В эстафетах нужно было работать на команду, а на индивидуальных дистанциях только за себя. На личные гонки настрой был совершенно другим.       В целом, сегодня был весьма удачный день для норвежских биатлонистов. Йоханнес Бё взял серебро, Биркеланд и великий Бьорндален попали в топ-пять, а практически не выступавший на подобном уровне Гьермундхауг занял двадцать четвёртое место. Гонка не сложилась лишь для Бьонтегарда и Лабелунда: Эрленд стал пятьдесят первым, а Хенрик и вовсе шестьдесят пятым. Эмиль чувствовал, что должен быть там, на трассе. Бороться за медали, справляться с ветром и с самим собой. Но сегодня ему пришлось наблюдать за товарищами по команде через ноутбук.       Из холла, где расположился биатлет, немного просматривалась столовая, и он заметил сидевших за столом русских: Шипулина, Малышко и, кажется, Бабикова. Свендсен задумался. Шипулин стал одиннадцатым. А смог бы он, Эмиль, превзойти его на трассе сегодня? А в стрельбе? Смог бы он после болезни рассчитывать на самые высокие места или боролся бы за попадание в очковую зону? Слишком много вопросов, ответы на которые дать со сто процентной уверенностью было невозможно.       — Эмиль! Ты в столовую пойдёшь? — осведомился незаметно подошедший Вегард Гьермундхауг.       Молодой норвежец относился к той категории биатлонистов, которые постоянно балансировали на грани Кубка Мира и IBU. Поскольку в биатлонной элите Вегард появлялся пару раз (и то, в позапрошлом сезоне), он старался запомнить каждую минуту, проведённую на соревнованиях подобного уровня. Гьермундхауг стремился не только проявить себя на трассе, но и пообщаться с известными биатлонистами. В том числе со Свендсеном.       «Нет, блин, я просто так на первый этаж спустился», — с раздражением подумал Эмиль, но вслух лишь ответил:       — Да, пойду.       Ему хотелось побыть одному, но это было невозможно. Если Гьермундхауг здесь, то и остальные, вероятно, скоро появятся.       По холлу ходили биатлонисты из разных сборных. Кто-то ловил вай-фай, кто-то просто беседовал с друзьями. Народу было не слишком много. Возможно, поэтому взгляд Свендсена неожиданно наткнулся на заходящую в столовую брюнетку, одетую в серый вязаный свитер и джинсы. «Юлианна Ильиневич», — узнал он её. Та самая заносчивая русская, с которой он попытался познакомиться в столовой. Девушка не заметила Эмиля — он стоял достаточно далеко от неё. «Подойти, что ли, к ней? Она такая секси, когда сердится. Настоящая тигрица», — неожиданно пришло в голову СуперСвендсена, — но он поспешно откинул эту мысль. То есть, подойти, конечно, можно было…       Но она уже подошла к столику соотечественников и села спиной ко входу так, что Эмиль теперь видел только её распущенные волосы. Их беседу он не слышал, наверняка это был простой дружеский разговор. Эмиль снова вспомнил их вчерашнюю встречу в столовой.       — Интересно, есть у неё кто-нибудь? — подумал биатлет, и даже не заметил, что произнёс фразу вслух.       — Нет, вроде, — удивлённо ответил Гьермундхауг, проследив за его взглядом. — Я на Кубке IBU с её братом беседовал в прошлом году. Он говорит, что сестра одинока, как… берёза в чистом поле. Прямо так и сказал.       — Ясно, — коротко ответил Эмиль. Всё, что нужно он узнал, а русские поэтические сравнения его не интересовали.       — Она тебе нравится, — догадался Вегард. «Какая проницательность!», — мысленно съязвил Эмиль, но вслух небрежно бросил:       — Ничего так. Можно будет замутить с ней как-нибудь.       — Разве? — с сомнением протянул Гьермундхауг. — Она же тебя с утра в столовке отшила…       Вегард прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнее. Но было поздно.       — Ты ушёл вместе со всеми и не мог ничего видеть! Или?..       — Да ушёл я, ушёл! — оправдывался молодой норвежец. — Там и без нас свидетели были. Сидим мы сегодня в холле, на стадион выдвигаться собираемся. Тут Биркеланд и говорит, что Эмиль, наверное, переживает, что не бежит. Йоханнес в шутку сказал, что ты проведёшь это время с пользой, например, в объятиях какой-нибудь красотки. Рядом с нами сидели русские. Какой-то корреспондент сказал, что у Эмиля сегодня с девушками нелады. После чего Матвей Елисеев поведал, что Юлианна сегодня явно не была настроена на флирт с тобой и свидание, видимо, обломалось.       «Быстро же сплетни расходятся», — подумал Свендсен. Он припомнил, что действительно видел в столовой Трифанова со Слепцовой за одним из столиков. Видно, он и есть тот самый корреспондент из рассказа Вегарда. А с Елисеевым Юлианна ушла тогда на тренировку.       — Видишь, Эмиль, не все девушки тают перед твоим обаянием, — закончил Гьермундхауг.       Конечно, Свендсен знал, что не все. Даже если не брать в расчёт замужних и состоящих в отношениях представительниц прекрасного пола. Наверняка были и одинокие девушки, которым Эмиль просто не нравился. Но ему такие не попадались. Даже те, которые поначалу строили из себя неприступных, рано или поздно сдавались. Разумеется, норвежец не проверял тех, к которым у него не было симпатии. Среди этих девушек могли быть такие, которые не поддались бы его чарам. Но СуперСвендсен заводил отношения только с теми, к кому было влечение. Пока ещё ни одна красотка не устояла. Перед началом сезона Эмиль расстался с девушкой и теперь был совершенно свободен. Так почему бы не испытать своё обаяние на Ильиневич? Тем более, она действительно была ему симпатична.       — Вот увидишь, «неприступная крепость» скоро падёт, — убеждённо проговорил он.       — Сомневаюсь, — покачал головой Гьермундхауг.       «Сомневается он», — мысленно проворчал Свендсен. Только на том основании, что эта девица один раз его отшила? Да эта русская такая же, как все! И не устоит перед ним, так же, как и другие, на первый взгляд недоступные особы. Иначе просто не может быть. Эмиль взглянул за столик русских. Биатлонисты уже куда-то ушли, и теперь Юлианна сидела с вездесущим Трифановым.       — Спорим? — как-то жёстко произнёс норвежец.       — На девушку? — кисло откликнулся Вегард.       — Спорим? — повторил он. — До Нового года она будет моя.       — Юлианна не сдастся, — убеждённо проговорил Гьермундхауг и неохотно добавил: — Спорим.       Да, это жестоко, думал Эмиль. Но Ильиневич сама напросилась. Не надо было недотрогу из себя строить. Своенравную русскую девчонку просто необходимо проучить. И СуперСвендсен не будет медлить. Завтра выходной, а значит, нужно будет начать действовать.