В самое сердце

      — Are you crazy?!       Если уж Тарьей Бё спрашивает, сумасшедший ты или нет, то у тебя точно проблемы. Но Александр Борисович Александров невозмутимо кивнул, решив, что именно норвежцы ему помогут. Сегодняшний день был для тренера латвийской команды очень важен. Во-первых, из Риги возвращался Интарс Беркулис, и Борисычу было необходимо окончательно дискредитировать Расторгуева в его глазах. Каким образом? Сделать так, чтобы он не вышел на старт. Сегодня должна состояться эстафета, Андрей заявлен на первый этап. Если Расторгуев не явится к началу гонки, он всех подведёт. Это как раз то, что нужно. Подменять второй раз стартовые листы не вариант. Слишком подозрительно, да и Андрей ещё вчера списки проверил на сайте. А вот неявка на эстафету на главном старте сезона серьёзно пошатнёт пока незыблемые позиции Расторгуева в сборной. Снятие с эстафеты фактически гарантирует проигрыш финнам в общем зачёте Кубка наций, а следовательно и проигрыш эстафетной квоты на олимпиаду.       Идея была блестящей, но осуществить её ещё нужно суметь. Почему бы не воспользоваться помощью главных любителей розыгрышей в биатлоне? Они и идею подскажут, и вину на них свалить можно. Александров поймал шутников на стадионе, приехав в то время, когда у Норвегии заканчивалась тренировка.       — Мы чего только в своей жизни не вытворяли, но запихивать человека в багажник… — фыркнул Йоханнес Бё, не пришедший от идеи Александрова в восторг. — Это как-то слишком.       — Не наш стиль, — кивнул старший Бё. — Вот если бы к дереву в лесу привязать — это мы можем!       — Ляпота-а… — мечтательно протянул на русском Йоханнес, пародируя давнее изречение молчавшего пока Свендсена, после чего братья хором заржали, будто это не у них сегодня битва за золото в эстафете. Эмиль улыбнулся, но всё ещё молчал и поглядывал на Александрова с некоторым подозрением и, как показалось Тарьею, с плохо скрываемой неприязнью.       — Так привяжите к дереву. Я не возражаю, — заметил Борисыч, всё ещё надеясь на их содействие.       — Это кто вам так не угодил? — хитро сощурившись, спросил Тарьей.       — Не угодил? Юноша, это просто розыгрыш. Шутка, — улыбнулся Александров, надеясь, что получилось убедительно. — Хочу разыграть друга. Он весёлый парень, злиться не будет.       — О, да. Сначала разгромит нам отель, настучит высшему биатлонному руководству, а потом, конечно, снова станет добрым и весёлым, — кивнул Йоханнес.       — Я ему мешок на голову накину, он вас потом и не узнает, — хохотнул Борисыч и добавил: — Да он вообще мирный парень! Его вывести из себя нереально. Некоторые его даже айсбергом непробиваемым называют.       — Непробиваемый айсберг? — переспросил Свендсен, припоминая братца Юлианны Ильиневич и его эпитеты в адрес лидера сборной Латвии. — Андрей Расторгуев?       Александров осёкся. То, что норвежцы могут знать прозвище лидера латвийской сборной, он отчего-то не учёл. Спалился совершенно глупо. И взгляд у Эмиля стал подозрительным сверх меры. Кто ж знал, что придуманное Ванькой Ильиневичем прозвище уйдёт в народ?       — Расторгуев? А кто это? — удивлённо проговорил Борисыч, делая вид, что пытается вспомнить, что оный из себя представляет.       — Биатлонист. Тренируется под вашим руководством, — едко заметил Эмиль. Наглость Александрова просто не знала границ. После того, что ему рассказала Юлианна, после увиденных на её спине синяков, воспринимать этого типа нормально Свендсен не мог.       — Да, точно, — рассмеялся Александр, пытаясь перевести всё в шутку. Но было поздно. Взгляды норвежской тройки давали понять, что он выглядит полным идиотом. Борисыч и подумать не мог, что Свендсен в курсе, кто тренирует сборную Латвии. Откуда он вообще мог это знать?! — Это у нас шутки такие внутрикомандные. Розыгрыш… м-да…       — Подобный розыгрыш в день эстафеты? Не советую. Лучше после, — фыркнул Тарьей, который заметил хмурое настроение Свендсена. Эмилю же показалось подозрительным, что Александрову так безудержно хотелось запереть Расторгуева в багажнике или привязать к дереву, причём перед гонкой. Это как если бы русские в день эстафеты заперли Шипулина в душе. Или если бы французы закрыли Фуркада в чулане. Бред же! Зачем ему это надо? Неужели Юлианна рассказала Андрею правду? Или Александров боится, что вот-вот расскажет? Зачем эти прятки?       — Да, пожалуй, — согласился Борисыч только для того, чтобы закончить свернувшую не туда беседу. — Удачи в гонке!       — Ну и мутный тип. Как Юлианна его только терпела? — фыркнул Тарьей, как только Александров отошёл от них. Спортсмены наконец смогли направиться к выходу со стадиона.       Эмиль промолчал. Ему было нечего сказать.       В ночь перед мужской эстафетой Ванька Ильиневич спал плохо. Причиной бессонницы могло послужить недовольство начальством его работой и выговор за ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей, но нет. Ему не давал покоя Александров. Ильиневичу мешала спокойно спать не угроза увольнения, а мысль о том, что Борисыч не оставит в покое Андрея. Ванькин сосед Сашка Стародубец мирно спал, чтобы с утра уехать из Хохфильцена, поскольку в эстафету корейцы его не взяли из-за плохих результатов. Стародубец умудрился проиграть конкуренцию даже медлительным биатлетам из Кореи. В общем, Иван, мысленно завидуя спящему без задних ног корейцу Сашке, ворочался с боку на бок, пытаясь избавиться от мыслей о непробиваемом айсберге, которым было не место в его голове.       Вот с чего Андрею вообще понадобилось так впрягаться за бедовую Аньку? Нет, Ваня, конечно, был благодарен за такое участие к его сестре со стороны человека, от которого вообще трудно было бы этого ожидать. Но Иван вдруг почувствовал, что упускает из виду нечто важное. Он не понимает мотивацию Расторгуева. Зачем? Зачем ему нужно это? Андрей никогда не был замечен в погоне за подобными острыми ощущениями. Да, он частенько доставал чужие задницы из неприятностей, но это были задницы Ваньки, Роберта и ещё кого-нибудь из латвийской команды — их всех Андрей знал сто лет. Но Юлианна-то здесь каким боком? Они и знакомы-то пару месяцев всего. А теперь из-за неё Андрей впервые в жизни нажил себе врага. Может, она ему нравится?..       Да нет, бред какой-то.       Ванька решительно и беспощадно отмёл это предположение за бредовостью и необоснованностью оного. Айсберг непробиваемый просто неспособен влюбиться. Тем более в Аньку. Как вообще такое в голову может прийти?! Он ей помогает просто потому, что она Ванькина родственница. Других причин нет!       Придя к столь категоричному умозаключению, Ванька перекатился на правый бок и, шумно выдохнув, закрыл глаза. Но уснуть никак не получалось. Из-за того, что Морфей соизволил распахнуть для него объятия только под утро, Ильиневич проснулся злой и невыспавшийся. Стародубец уже свалил из Хохфильцена. Пришлось за завтраком жаловаться на жизнь Жанне Юшкане, поскольку больше было просто некому. Катя Аввакумова куда-то убежала, Анна Фролина после эстафеты вообще уехала готовиться к следующему этапу, а с остальными отношений не сложилось из-за языкового барьера. Ваня всё острее ощущал ностальгию по латвийской команде. Появись перед ним в холле черепашка Бобби, Иван и его бы обнял как родного. Правда, путь в сборную Латвии Ильиневичу теперь был заказан.       — Возвращайся к нам, — предложила Жанна, будто прочитав его мысли. — У нас всё равно другого врача нет.       — Отправить спортсменов на чемпионат мира без медиков? Узнаю родную федерацию, — скривился Ванька то ли от действий латвийского биатлонного руководства, то ли от того, что ему попалась горькая маслина в куске пиццы. — Врача нет, зато взяли этого козла Александрова. Где логика?       — Александру этому тоже бы врач не повредил, — заметила Жанна. — Дедуля явно в маразме.       — Ему и полтоса нет ещё, — возразил Ильиневич. — Вроде не старый ещё. Что, впрочем, не исключает маразма. А ты, кстати, почему не на трене? — спохватился медик. — Он тебя ругать не будет?       — Ещё чего, — фыркнула Юшкане, выцепив из коробки уже второй кусок пиццы. — На тренировку я не пошла. Смысл? Всё равно после чемпионата вернусь на Кубок IBU. Там совсем другая трасса, да и условия на стрельбе.       — Мистер спортивный режим за такое подверг бы тебя остракизму, — усмехнулся Ванька, смирившись с тем, что приятельница ухомячит половину пиццы в одиночку.       — Андрею сейчас не до меня, поверь, — отмахнулась Жанна, вспомнив его трения с Александровым. — И вообще, он никогда на меня не ругается. Ты помирись с ним. Я же вижу, как тебе грустно. Зачахнешь там со своими корейцами, — сочувственно посмотрела на него блондинка.       — Мои корейцы, по крайней мере, не болтливы, как отдельные представители сборной Латвии, — покосился на неё Иван. — Я про Бобби, если что.       — Роберта на чемпионат мира не взяли. Патрюкс укатал его легко. Есть информация, что остаток сезона Бобби проведёт со мной на Кубке IBU, — подмигнула Жанна. — Но тебе же нравится, когда с тобой болтают. Ты сам жаловался на молчаливого соседа по номеру. Чем чахнуть там, подумай, оно тебе надо? В Корее есть несколько докторов, в нашей команде — ни одного. Нам ты нужнее. Подумай об этом.       Ванька бы с радостью подумал. Окажись он снова в латвийской команде, в голове мигом бы родился план, как вытурить из сборной Александрова. Вот только как мириться с Расторгуевым и налаживать общение с поехавшим крышей Беркулисом, он совершенно не представлял. Да и с федерацией разговаривать бесполезно.       — Почему наш коуч сегодня злой такой? — недоумённо поинтересовался у Даумантса Лусы Александр Патрюкс, пока они направлялись к выходу со стадиона.       — Понятия не имею, — вздохнул блондин.       — Скорей бы Интарс вернулся.       Луса кивнул, хоть и без особого энтузиазма. Он был в основной сборной куда дольше Патрюкса, а потому и не сильно тосковал по главному тренеру. Что Беркулис, что Александров. Всё одно. Вот только сегодня Александров был злее, чем обычно. Он был дико недоволен латвийскими подопечными. Плохо стреляли все, даже лучшие стрелки Байба и Даумантс. Хуже всех стрелковую тренировку отработала Жанна Юшкане, но особенно сильно досталось почему-то Расторгуеву, который единственный провёл тренировку вполне прилично. Теперь, когда тренировка подошла к концу, Александров отпустил всех, кроме Расторгуева.       — А чего он на Андрея так злится? Он вроде нормально сегодня стрелял, — заметила Бендика, то и дело отвлекавшаяся в процессе тренировки на то, как Александров орёт на Расторгуева на русском. Языковых познаний девушке не хватало, чтобы понять, к чему именно тренер придирается.       — Если он хочет исправить ему стрельбу за один день, то это бред, — фыркнул Патрюкс. — Некоторые всю карьеру безрезультатно над стрельбой бьются.       — Как ты, например, — насмешливо ввернул Даумантс.       — Как все мы, — улыбнулся Александр, ничуть не обидевшись. — Ты хоть и лучший стрелок в команде, но по факту сколько у тебя там процентов? Восемьдесят? По меркам Кубка мира это ничто.       — Мальчики, не ссорьтесь, — вяло прервала их прения Бендика. — Вам ведь сегодня вместе бежать.       — Да, — сник Луса, вспомнив, что у них сегодня вообще-то эстафета, и они вроде как одна команда.       — Нам сегодня эстафету бежать, но если так пойдёт и дальше, то наш коуч угробит Андрэ ещё до гонки, — невесело заметил Патрюкс. — А он нам нужен живым.       Байба промолчала, нервно закусив губу. Происходящее ей категорически не нравилось. Едва Александров появился в их команде, девушка сразу невзлюбила его. На интуитивном уровне она ощутила к русскому тренеру какую-то неприязнь, которую и объяснить-то было нельзя. Ведь он сам был в своё время прекрасным стрелком, он довёл Юлианну Ильиневич до медалей Кубка мира. Правда, стреляла она просто ужасно. Но зато бегала прекрасно, а это именно то, что нужно латвийской команде.       Но Александров не понравился Бендике не из-за сомнения в его профессиональных качествах. Было в его поведении что-то отталкивающее. Мужчина пытался казаться правильным, приветливым, в меру строгим и справедливым. Словно он натянул на себя непроницаемую маску, дабы не демонстрировать истинное лицо. Но Байба заметила, что к Расторгуеву Александров относится как будто хуже, чем к остальным. Взгляд, тон голоса, чуть большее количество придирок во время тренировок наводили на мысль, что Александров Андрея на дух не переносит. Казалось бы, что такого? Но Байба почему-то беспокоилась.       Странный разговор после смешанной эстафеты, в котором Александров выражал обеспокоенность тем, что Андрей, как ему казалось, не сконцентрирован на спорте в должной мере, озадачил Бендику ещё больше. «Пока ты стараешься изо всех сил, добываешь очки для Кубка наций, лидер команды, главная надежда витает где-то в облаках. Меня беспокоит, что Расторгуев не выкладывается на полную. А если и выкладывается, то явно не на трассе», — вспомнились фразы, обращённые к ней. Даже сейчас, несколько дней спустя, сказанные слова эхом отдавались в голове, вызывая бессильную злость. Какое Александрову дело до её чувств? Какое ему дело до её неудачной влюблённости? Александров безжалостно давил на больное, отчего Байба его буквально возненавидела.       Илмарс Брицис тоже заметил излишнюю придирчивость Александрова к Расторгуеву, но теперь делал вид, что ничего не происходит. Напротив, с каждым днём Брицис всё больше поддерживал Александра Борисовича. Почему Илмарс, который был согласен с Байбой, вдруг изменил мнение?       Когда на сегодняшней тренировке Александров раз за разом пытался вывести Андрея из равновесия своими придирками, Байба поняла, что на сборную Латвии новому тренеру просто плевать. Он цеплял Расторгуева целенаправленно, причём делал это в день важной гонки для всей команды — эстафеты. Но почему? Раньше Александр тренировал Юлианну Ильиневич. Может быть, дело в этом? Может Андрей как-то повлиял на её решение уйти от Александрова?       Байба подумала, что это многое объяснило бы…       — Илмарс, нам нужно серьёзно поговорить, — выдохнула Байба Бендика, собравшись с мыслями. Брицис, собиравшийся на стадион, отложил в сторону чехол с винтовкой и выжидательно уставился на девушку. Бендика нервно принялась теребить край рукава, от волнения у неё замёрзли руки. — Это касается Андрея.       — Что такое? — нахмурился Илмарс, меньше всего хотевший говорить с Байбой о Расторгуеве. Его фамилия в их разговорах звучала крайне редко, словно на неё был наложен негласный запрет. Брицис догадывался, что влюблённость Байбы в Андрея всё ещё не прошла, пусть девушка и не говорила об этом. Разумеется, ему это не нравилось, но что поделать? Илмарс знал на что шёл, начиная отношения с Бендикой.       — Наш новый тренер к нему придирается, — выпалила Байба.       — Не придирается, а делает замечания, — спокойно исправил Брицис. — Вполне заслуженные, между прочим.       — Заслуженные?! Да он только его ругает! — возмутилась девушка. — Андрей сегодня стрелял на тренировке лучше всех, а Александров отправил его бегать штрафные не только за свои промахи, но и за наши! А мы сегодня стреляли просто ужасно.       — Такой у него метод, — невозмутимо пожал плечами Брицис. — Андрею можно давать больше нагрузок, чем вам. Он ведь в принципе больший объём работы делает. И потом, не думаю, что Александр не согласовал его тренировочный процесс с Интарсом.       — Но сегодня ведь гонка! Разве можно…       — Александрову виднее, — сказал Илмарс настолько спокойно, что Байба почувствовала себя истеричкой. — А его, как ты говоришь, придирки вполне обоснованные. Андрей действительно расслабился и относится к спорту не лучшим образом. Он умудрился перепутать этап в смешанной эстафете, и только чудом всё обошлось. Это безответственно. Я понимаю твои чувства, понимаю, почему ты за него заступаешься, но нужно отделять личное от рабочего. Я всё понимаю и даже не прошу тебя разом разлюбить Андрея. Сейчас ты говоришь, что к нему придираются, но это не так. Ты придумала себе идеальный образ, влюбилась в него, до сих пор страдаешь, хотя давно уже пора жить дальше. Ты, конечно, можешь и дальше любить Расторгуева сколько угодно, но твоё личное отношение к нему не должно влиять на отношение к его работе. В последнее время Андрей поступает непрофессионально. Лидер сборной не должен вести себя подобным образом.       — Но… — подала голос Бендика, чуть не плача.       — Всё, Байба. Я всё сказал.       Взяв все необходимые вещи, Илмарс ушёл. Едва за ним захлопнулась дверь, Бендика присела на кровать и расплакалась. Всё ведь совсем не так! Илмарс неправильно её понял и, кажется, ещё сильнее разозлился на Андрея. Она ведь пришла поговорить не потому, что влюблена в него, а потому что придирки действительно несправедливы. Она хотела как лучше, а получилось как всегда. Теперь Илмарс ещё больше злится на Андрея, и на неё тоже. Они с Брицисом никогда не обсуждали её чувства к Расторгуеву, и это было правильно. Сегодняшний разговор Бендике хотелось забыть, словно страшный сон.       Александров нервно постукивал пальцами по столу в номере. Скоро эстафета. Идея сделать так, чтобы Расторгуев не вышел на старт гонки, была блестящей, а вот как именно это провернуть Александр Борисович пока не придумал. Запереть Расторгуева в номере? Не выйдет, отель ведь не пустой, да и слышимость прекрасная. Андрею достаточно один раз громко крикнуть, и спасатели сразу найдутся. Запирать в раздевалке или в туалете бесполезно, да и глупо. Но других вариантов пока нет никаких. Андрей в последнее время стал ждать подвоха буквально от каждого действия Александрова, и Борисычу это не было на руку. Такая осторожность сокращала пространство для манёвров. Расторгуев теперь даже чай в номере не пил, не говоря уж о еде. Словно опасался, что Борисыч может ему что-нибудь подсыпать. И ведь у Александрова была такая мысль! Не допинг, нет, но хотя бы снотворное, чтобы Андрей пропустил гонку. Как назло Расторгуев теперь даже воду пить спускался в столовую.       — Скажу Интарсу, что тебя пора показать психиатру. Ты превращаешься в грёбаного параноика, — едко сказал ему Борисыч, когда Андрей в очередной раз вернулся с первого этажа, куда сходил только ради одного стакана воды. При этом, в их номере она имелась. Эта излишняя осторожность прямо-таки бесила. И мешала.       — Вашими стараниями, — буркнул Расторгуев, подумав, что из них двоих потенциальный пациент психиатра всё-таки не он, а Александров. — Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.       — Ой, ой, ой. Ты ещё деньги в кошельке пересчитать не забудь, а то вдруг я украду что-нибудь? — Александр Борисович почувствовал, что вскипает. — Можешь ещё патроны пересчитать, а то мало ли.       — Обязательно так и сделаю, — невозмутимо сказал латвиец, скорее, чтобы позлить Александрова, нежели всерьёз. Вряд ли Борисычу нужны его деньги, да и большинство из них на карточке. Винтовку и патроны он с некоторых пор хранил в номере Жанны и Алёны во избежание различного рода диверсий, а сейчас всё обмундирование он оставил на стадионе у сервисёра. Да и перед гонкой все проходят материальный контроль, где патроны подсчитываются.       Спокойствие, с которым была произнесена эта фраза, выбесило Александрова ещё больше. Нет, Андрея любой ценой надо вышвырнуть из сборной! Время шло, а адекватных идей, как именно помешать ему сегодня выйти на старт, в голове не появлялось. Может, ну его? Александров и так хорошо погонял сегодня Расторгуева на тренировке, будет удивительно, если он ещё будет в состоянии передвигать ногами на трассе в быстром темпе. Можно будет сказать Интарсу, что это от нарушения спортивного режима. Вполне сойдёт за правду, учитывая наметившиеся под глазами Андрея синяки. Правда, его недосып был вызван вовсе не ночными похождениями, а соседством с Александровым. Борисыч его мог понять. Действительно, трудно заснуть в комнате с человеком, который мечтает тебя придушить. Инстинкт самосохранения никто не отменял. Даже сейчас Расторгуев надел куртку и вновь куда-то смылся из номера. Он старался как можно больше избегать общества нового тренера латвийской команды.       Недолго думая, Александр тоже оделся, взял с собой лист бумаги и карандаш и спустился в столовую, где в это время почти никого не было. Он думал передохнуть перед гонкой. Посидеть за чашечкой чая, нарисовать пейзаж за окном. Отключиться от любых мыслей. Как знать, вдруг на свежую голову потом и придумается что-нибудь дельное?       Быстро набросав пейзаж за окном, Александров поймал себя на мысли, что никак не может отключиться от постороннего. Расторгуев, Юлианна, конфликт с федерацией — всё висело над ним, будто снежный ком. Даже рисовать уже не хотелось. Хотелось только мстить, мстить и ещё раз мстить. Анька сто раз пожалеет, что от него ушла. Андрей пожалеет, что с ней связался. Александр сделал глоток чая, поскольку тот остыл уже достаточно, после чего глянул в окно. И от удивления с грохотом поставил кружку на стол, отчего немного чая выплеснулось за край. На улице стояла Алёна и о чём-то весело болтала с Расторгуевым. Это было как удар под дых. У Александрова даже потемнело в глазах от вспышки ярости, которая неожиданно на него обрушилась. И эту ярость ничем нельзя было объяснить. Да, они с Алёной стали больше общаться, даже гуляли вместе, перешли на ты. Но не более. Алёна девушка свободная и может общаться с кем угодно. Тем не менее, Александру стоило больших усилий взять себя в руки. Алёна, смеясь над чем-то, попрощалась с Андреем и направилась к гостинице. Расторгуев проводил её взглядом, неспешно направился в другую сторону и почти сразу скрылся за углом. Александр Борисович резко встал со стула, отчего на него в недоумении воззрился официант. Паренёк и так находил странным, что мужчина сидит в пальто, но это можно было объяснить сильным сквозняком от двери и окон. Но к чему такие резкие телодвижения?       Поняв, что привлёк ненужное внимание к себе, не до конца понимая, что делает, Александров подошёл к витрине и сделал вид, что рассматривает блюда. Официант потерял к нему интерес и принялся дальше выставлять салаты на витрину. Борисыч подошёл к стойке к столовыми приборами и, мельком глянув расположение столовых приборов, потянулся туда рукой.       — Я могу вам чем-то помочь? — формально спросил официант.       — Рюмку водки, пожалуйста, — выпалил Александров, хотя ещё с утра не планировал сегодня пить. Официант просиял и тотчас пошёл за необходимым. Борисыч, не спуская с него глаз, наобум взял несколько ножей из контейнера за стойкой и, не глядя, положил себе в карман, надеясь, что подкладка не порвётся. Хорошо, что карманы были глубокие. «И зачем я это сделал?», — подумал мужчина перед тем, как в помещение вошла Алёна. Едва увидев её, Александров мигом спрятался за дружелюбной маской, хотя в душе была смута.       — Добрый день, — немного удивилась Алёна, увидев Александра в столовой. Девушка всё ещё улыбалась после недолгого разговора с Андреем. Александров невольно нащупал в кармане рукоятку одного из ножей, словно убеждаясь, что он в самом деле взял их.       — Добрый, — с улыбкой, больше напоминавшей оскал, ответил Борисыч. Приборы тихо звякнули, и он решил больше их не трогать. Потом их нужно будет вернуть. — А с кем ты сейчас разговаривала?       Алёна впала в ступор. Несмотря на приветливый вид, от Александра прямо-таки веяло недовольством. Неужели ревнует? Казалось странным, что столь спокойный и явно опытный в житейских делах человек способен на глупую ревность. К своему удивлению, Алёна отметила, что ей даже немного это льстит.       — Ваша водка, — встрял в их разговор официант, протягивая Александрову рюмку. Борисыч стиснул зубы. Это было совсем не вовремя. Он как раз недавно наврал Алёне, что является убеждённым трезвенником и никогда не пьёт.       — Извините, но я сказал «вода», а не водка, — вежливо, но не мямлящим тоном заметил Александр с приятной улыбкой и одним глазом, чтобы Алёна не видела, подмигнул официанту. — Мне нужен был один стакан воды.       — Конечно-конечно, прошу прощения. Я ошибся. Так неловко, — расплылся в улыбке официант. — Кулер направо в коридоре. Оттуда бесплатно можно пить. Стаканы там же.       «Так вот почему Расторгуев так часто вниз бегает», — подумал Александров. Если бы лидер латвийской сборной покупал всё время дорогущие бутылки на кассе, он бы разорился.       — А я и забыл, — улыбнулся ещё шире Борисыч. — Такой рассеянный, подумать только!       — Его только сегодня поставили, — елейно улыбнулся официант и зачем-то подмигнул Алёне. «Это ещё что за наглость?», — подумал Александров и вновь вспомнил, что девушка гуляла с Расторгуевым.       — Спасибо за информацию, — выдавил из себя вежливо Борисыч и, взяв Алёну под руку, отвёл её к одному из столиков. Девушка не возражала.       — Так с кем ты разговаривала на улице?       — Да так, — пожала она плечами и поджала губы, чтобы не рассмеяться в голос. Сам того не ведая, Александр приревновал её к брату. Можно было сразу раскрыть все карты, но так ведь неинтересно. Пусть немного помучается. — А ты почему спрашиваешь?       — Боюсь, знаешь ли. Мало ли какие маньяки здесь водятся, — буркнул Александров. Расторгуева фыркнула, полагая, что никто в здравом уме не примет её братца за маньяка.       — Да нет здесь маньяков, — легкомысленно отмахнулась Алёна. Столовые приборы в кармане Александрова тихо звякнули. — Ты лучше скажи, как ты смотришь на то, чтобы съездить со мной на экскурсию завтра? Хотя, понимаю, у тебя работа. Если ты занят…       — Нет, — быстро сказал Борисыч, подумав, что сможет как-нибудь избежать участия в разборе полётов после гонки. — Почему же именно завтра? Давайте прямо сегодня. А можем и сегодня, и завтра. Да даже послезавтра! Хоть каждый день. Я, знаешь ли, тренер-консультант. У меня нет жёсткого графика.       — Ты серьёзно? — подняла брови Алёна. Когда она так сделала, Александров вдруг поймал себя на мысли, причём, не в первый раз, что девушка кого-то ему неуловимо напоминает. Наверное, какую-нибудь актрису. Алёна хорошо смотрелась бы на экране.       — Абсолютно, — подтвердил Александр Борисович. — Только, к сожалению, прямо сейчас я очень спешу. Давай созвонимся позже?       Алёна согласилась и пошла наверх. Александров остался в столовой, чтобы подумать. Дело Расторгуева требовало немедленного решения. Да, Борисыч собирался оставить всё идти своим чередом, но милой беседой с Алёной Андрей подписал себе приговор. Злость затмевала здравый смысл, и Александров был намерен во что бы то ни стало добиться, чтобы Расторгуев не вышел на старт. Пусть потом разбирается с Интарсом, командой, и федерацией.       Александров не знал, как действовать дальше. Плана у него не было, было одно только бешенство, жажда мести и ножи в кармане. Скоро уже нужно было выдвигаться на стадион, а Борисыч так и не придумал, что ему сделать с Расторгуевым такого, чтобы тот сам оказался в итоге виноват. Убивать он его, конечно, не собирался, но…       — Алекс, мы решили на час пораньше поехать на стадион вместе с корейцами. Я с ними договорился, — сказал Илмарс Брицис, спустившийся в столовую в компании сегодняшних эстафетчиков Даумантса Лусы и Александра Патрюкса. Парни, уже полностью экипированные, моргали, не выражая ни малейшего энтузиазма. — Если получится, ещё раз пристреляемся. Ты Андрея не видел? Я его найти не смог.       — А Расторгуев разве не в номере? Я ему говорил холостым тренажем заниматься, — не моргнув глазом, соврал Борисыч. — А он сбежал. Вот негодник! Вы езжайте на стадион, я постараюсь его найти и привезти как можно быстрее.       — Хорошо бы, — заметил Брицис, после чего направился к выходу в компании Лусы и Патрюкса.       Александров с тревогой глянул в окно, молясь биатлонным богам, чтобы Расторгуев не попался латышам по пути к снегоходам. Расположение у отеля, конечно, жутко неудобное, тут и до автостоянки надо добираться весьма оригинальным способом. Увидев, что латыши отправились вниз, Александр вышел на улицу.       — Не нравится мне это, — проворчал под нос Ванька, притаившийся за высокой сосной, глядя, как Александров на повышенных тонах что-то выговаривает Расторгуеву. Ильиневичу пора было ехать на стадион к корейцам, но он решил с этим повременить. Очень уж подозрительным казался ему Александров. Он притаился за сосной не один, а в компании любимой сестрёнки и Кати Аввакумовой.       Анькин визит стал для братца полной неожиданностью. Не сказать, что Ильиневич сильно соскучилась по Ване, ей просто хотелось увидеть Андрея и пожелать ему удачи. Не по телефону, а так, вживую. Как назло, по пути к гостинице Юлианне попался Ванька в компании Екатерины, и девушке пришлось делать вид, что она хотела сделать любимому братцу сюрприз, а потом была вынуждена гулять вместе с ними неподалёку от отеля. Ильиневич подумала, что вечно так конспирироваться невозможно, но и сообщать об отношениях с Андреем Ваньке пока не хотелось.       Андрея она всё-таки увидела, но только мельком и со спины. Но около него тотчас нарисовался Александров! Ильиневич сразу утащил их с Катей за деревья, чтобы Борисыч их не заметил. С ним никто не хотел пересекаться.       — Вань, ты чего? — удивилась Катя Аввакумова, которая уже минуты две переводила взгляд с Расторгуева и Александрова на Ивана, который был хмур, словно грозовая туча. Юлианна же просто молчала, притаившись даже не за сосной, а за Ванькиной спиной. Увидела Андрея, называется.       — Ничего. Мне не нравится, как он на Андрюшаса смотрит, — бурчал Ильиневич, отвечая Аввакумовой после небольшой паузы. Говорили они вполголоса, дабы ничего не донеслось до ушей Александрова.       — Говоришь прямо как мой ревнивый бывший, — фыркнула Екатерина.       — Вот сейчас не смешно! Ты сама видишь, что за фигня происходит? Александров псих! Он почему-то ругается на Андрея! И я боюсь!       — Тебе-то чего бояться? — снисходительно улыбнулась Катя. Не в Ванькину же голову тренер кружкой швырялся. — А за Расторгуева чего тебе переживать? Всё равно вы с ним поссорились.       — Он мой друг! Бывший, — уточнающе проворчал Ильиневич и, дёрнув плечом, сменил вид на более беззаботный. — Я тут подумал, что готов, пожалуй, с ним помириться. Да, мы поссорились и сейчас не общаемся, но плюсы наших отношений сильно перевешивают минусы…       — Ну, ты точно как мой бывший. Сочувствую Андрею, — скорбно вздохнула Аввакумова, приготовившись троллить Ваньку по полной программе. Благо она подготовилась, сходив к соседкам по этажу. Жанна Юшкане и Алёна, сестра Андрея, оказались кладезем информации о Ваньке Ильиневиче.       — Не перебивай! — топнул ногой Ильиневич, будто был маленьким мальчиком.       — Да тихо вы! — шёпотом осекла их Юлианна, опасаясь, что их могут услышать. Расторгуев и Александров говорили о чём-то на повышенных тонах (то есть, говорил в основном Борисыч), но что именно, было невозможно разобрать.       — Ну, так вот, я продолжаю, — с достоинством вздёрнул подбородок Иван, забыв о наблюдении. — Мы с Андреем знаем друг друга как облупленных. Что бы он там не говорил, ближе меня у него никого нет. Мы с детства росли вместе, можете себе представить? Да, у нас не всё гладко. Да, в данный момент мы не общаемся. Но плюсы наших отношений сильно перевешивают минусы. Собственно, минус только один. Расторгуев — льдина латвийская, айсберг непробиваемый, стена алуксненская…       — Ты — смесь моего ревнивого бывшего и ворчливой бабки. Нет, такого счастья я Андрейке не пожелаю, — категорично отрезала Катерина. — Пусть лучше найдёт себе девушку.       — Катька! — прошипел Ванька, снова топнув ножкой.       — Аня, ты не представляешь, как он достал меня со своим айсбергом за последние дни! — закатила глаза Аввакумова, обращаясь к Ильиневич, которая притихла, думая, что все давным-давно забыли о её присутствии. — Андрюша то, Андрюша сё, Андрюша пятое-десятое, мы с детства вместе, столько пережили, нам было так хорошо друг с другом, бла-бла-бла… блин! Я уж думала: «Бери ты своего Андрюшу, тащи в Амстердам, ставь штамп в паспортах, гони на медовый месяц в какую-нибудь голубую лагуну и совет вам да любовь!». Лишь бы Ванька от меня отстал! Но если серьёзно, то это же просто ужас! Ты представляешь, что будет, когда Андрей реально найдёт себе девушку?       — Эм… нет, — неуверенно вымолвила Юлианна. Очевидно, братец и впрямь сильно достал Катерину за несколько дней. Как латыши терпели его в сборной? Прибалтийское терпение, не иначе. А уж как терпел его Андрей — загадка природы.       — Апокалипсис ей раем покажется! Да Ванька же ей войну объявит! — фыркнула Катя. Ильиневич скептически подняла бровь. — Сто процентов! Он же им жизни не даст! Припрётся в квартиру и скажет: «Мы будем жить втроём». И попробуй его выгони! Вцепится, как клещ, и всё. Хорошо, если волосы Андрюшиной девушке не повыдёргивает. Ванечка же у нас ревнивый…       — Ты думаешь? — с сомнением спросила Ильиневич, делая вид, что внимательно её слушает. Она слышала Катю, но явно агрессивное настроение Александрова занимало её куда больше. В душе зародилось недоброе предчувствие. Но, похоже, она единственная из присутствующих переживала всерьёз.       — Ещё бы. Упустили вы с родителями братишку, ох, упустили, — покачала головой Катерина. Юлианна сочла нужным промолчать. — Ань, ну неужели ты не видишь, что он влюблён в этого Андрея по уши?       — Почему сразу по уши? — оскорблённо встрял Ванька.       — То есть, остальное тебя не смутило, — констатировала Аввакумова. — Аня, спасай брата. Тащи к психологам, к экстрасенсам, на сайты знакомств — куда угодно! Потому что так нельзя! Он ни ему жизни не даст, ни сам нормально жить не сможет. Я тут побеседовала с сестрой Андрея и с Жанной Юшкане. Они в одном из соседних номеров живут. Много интересного про Ваню и про их с Андреем общение узнала. Там же с детства такая дичь идёт, что просто...       — Капец, вы меня теперь втроём затроллите, — сокрушённо покачал головой Ванька, понимая, что влип по-крупному. И если Жанна знала немного, поскольку училась на класс младше Андрея и на два класса младше Ильиневича, то Алёна была просто кладезем компромата на Ваньку.       — Да я серьёзно, тебя спасать надо! Безнадёжная любовь — это только в книжках прикольно! Ань, спасай его! Кстати, — осенило вдруг девушку. — А почему Алёна и Жанна говорили только про Ваньку, но ни разу не упоминали тебя?       — Катька! — прошипел Иван, испепелив девушку взглядом и махнув рукой в сторону всё ещё беседующих Александрова и Расторгуева. Наконец-то он перебил кого-то вовремя, Юлианна была ему очень благодарна. Описывать Екатерине их с Ванькой семейную ситуацию не хотелось от слова совсем. — Я тут вообще-то переживаю, а ты меня отвлекаешь!       — Ты бы за себя переживал лучше. Ты почему ещё не уехал на стадион? Начальство считает, что ты не выполняешь свои обязанности в должном объеме, и подумывает тебя уволить, — ехидно напомнила девушка, с готовностью переменив тему. — Или в этом и есть твой коварный план? Хочешь обратно в Латвию податься? Не думаю, что латвийская федерация настолько не в себе, чтобы взять обратно чувака, который кинул их перед чемпионатом мира.       — О-о, ты их недооцениваешь! — просиял Ванька и ойкнул, когда Юлианна пихнула его в бок локтем. Ильиневич перевёл взгляд на Александрова с Расторгуевым и увидел, что они направились за угол. — Но я не буду проситься обратно. У меня есть гордость.       Иван бойко зашагал следом за Расторгуевым и Александровым. Екатерина промолчала, решив оставить скептицизм при себе, и направилась следом за пока ещё врачом корейской сборной. Что-то подсказывало девушке, что долго Ванька на должности не продержится.       У входа в отель Иван быстро спровадил Катю в номер и быстро затараторил:       — Анька, льдину латвийскую надо спасать, у меня плохое предчувствие. Снегоходы все здесь, значит, они в отеле и ещё на стадион не поехали. Я сейчас вернусь, ты жди и никуда не уходи.       Хлопнув по плечу не успевшую и слова вставить Юлианну, Ванька умчался в отель. Девушка растерянно опустилась на лавку у гостиницы. Что, спрашивается, ей делать теперь? Андрею удачи не пожелала, чуть было не столкнулась с Александровым, а от бесконечной болтовни Кати и Вани у неё потяжелела голова. Ей было уже настолько всё фиолетово, что если из отеля первыми выйдут Расторгуев и Александров, она просто поцелует Андрея, а Борисыча вслух отправит на три буквы. Нельзя же теперь ей вечно шарахаться от одной только мысли о нём?       Удивительно, но Ванька вернулся очень быстро, держа в руках телефон, какие-то ключи и сковородку.       — Операция «Кооперация» начинается! — гордо сказал он. — Мы спасём Расторгуева от Александрова и вытурим его из латвийской сборной. Я отправлюсь с ними в машине. Ключи у меня есть, я сделал дубликат втихаря давным-давно. Сковородка — моё супер-оружие. А телефон нам твой пригодится тоже. Мы будем отслеживать перемещение машины по местности по телефону. Не беспокойся, я знаю, как это делать. Устанавливал когда-то Расторгуеву программу на телефон, а он удалил её! Зачем, спрашивается? Что, ему жалко, что ли, было, чтобы я знал, где он?       — Вань, ты сумасшедший, — устало прикрыла глаза Юлианна. Понятно, что Ванька просто хочет поиграть в шпионов и его план вообще ничего дельного в себе не содержит, но раз двадцатидевятилетнему мальчику хочется поиграть, пусть играет. Тем более, что Ильиневич действительно не по себе, когда Борисыч и Андрей остаются один на один.       — Нет, и вот почему, — Ваня схватил её за руку и потащил к снегоходу, чтобы спуститься к небольшой автостоянке внизу. Пока они ехали, он говорил: — Сегодня латыши бегут стаффу, кровь из носа, но надо догонять финнов в Кубке наций. Александров точно задумает какую-нибудь интригу, тут даже ставки делать не надо! Боюсь, как бы он не завёз Андрюшаса в леса австрийские… надеюсь, конечно, что за рулём будет он сам, а не твой «добрый папочка», но мало ли? Надо быть готовым ко всему. Андрей у нас на тхэквондо ходил и всё такое, но согласись, что оставлять человека вдвоём с его главным врагом как-то боязно?       — С этим я согласна, — быстро сказала Юлианна, в голове автоматически исправляя тхэквондо на дзюдо. — Но…       — Отлично, у меня есть план! — просиял Ванька.       Когда они доехали до нужного места, он мигом стащил из кармана куртки сестры мобильник и, всучив недовольной девушке сковороду в руки, разблокировал минивэн и влез в заднюю его часть. — Залезай, сестрёнка. Командовать парадом буду я! И действовать нужно быстро.       — И что вы предлагаете, Остап Ибрагимович? — едко поинтересовалась Юлианна, опасливо озираясь. — Вот-вот сюда явятся все латыши — и…       — Они все свалили на стадион с корейцами, остались Расторгуев и этот твой… папаша, — поморщился Ванька, копошась в двух телефонах одновременно. Ильиневич мысленно порадовалась, что поставила все приложения, где у неё есть переписки, под пароль. Ванька ничего случайно не прочтёт. Надо было и телефон на пароль ставить. — Короче, я сейчас делаю так, что мы с тобой оба сможем определить местоположение друг друга по телефону. Ты будешь меня отслеживать. Маршрут до стадиона я тебе скину. Если вдруг что-то пойдёт не так…       — Ванька! — шикнула Юлианна, указывая в окно, где было видно, что к машине стремительно направляются Александров и Расторгуев, очевидно, успевшие досюда добраться. Пора было сматывать удочки, пока их не засекли. В первую очередь, Александров.       — Пригнись! — взвопил Ильиневич, резко вскочив с кресла и пригнув за плечо Юлианну вниз. — Ходу! — скомандовал он сам себе, забыв, что именно он планировал затихариться в машине.       В следующую секунду Ваня уже был на улице. А Александров и Расторгуев уже почти подошли и не видели Ваньку только потому, что дверь была с другой стороны! Когда Ильиневич в ужасе посмотрела на него, Иван осознал свою ошибку. Но исправлять было поздно. Поменяться местами они не успеют. Он кинул девушке телефон и тихо шепнул: «Действуй, сестра!», после чего, пригнувшись и натянув капюшон, пулей улетел прятаться за другие немногочисленные авто.       Ругая про себя Ваньку, которому в жопу детство ударило, последними словами, Юлианна судорожно пыталась придумать, что ей делать и как не спалиться. И если Андрею как-то можно объяснить своё присутствие (в конце концов, она соскучилась), то Александрову попадаться на глаза не хотелось абсолютно. Как назло, куртка у неё белая! Пришлось быстро снимать её и прятаться между сидениями, надеясь, что её не заметят.       — Какой подарок для угонщиков, — как бы Юлианна не пыталась унять страх, при звуке ехидного голоса Александрова у неё по спине побежал холодок. Они с Андреем сели в машину. Ильиневич осторожно глянула одним глазом вперёд, после чего скрылась обратно. Александров за рулём. Плохо. — Вот, значит, как ты бережёшь имущество латвийской биатлонной федерации! — едко уколол Андрея тренер. — Что скажет Интарс, когда вернётся?       — Вообще-то, когда мы ехали со стадиона, за рулём были вы. Память подводит? — язвительно парировал Расторгуев. Он ни тогда, не сейчас не горел желанием пускать Александрова за руль, но Илмарс Брицис дал ключ именно ему. Второй ключ Интарс, как утверждал Александр, забыл оставить в Австрии перед отъездом в Ригу.       — Я запирал минивэн, — процедил Борисыч, трогаясь в путь.       — Да, и поэтому сейчас он оказался открыт, — ровным голосом сказал Андрей.       Если бы Ванька Ильиневич мог слышать их в эту минуту, он бы понял, что это его просчёт. Он разблокировал машину, чтобы проникнуть в салон на минуту для осуществления собственного гениального плана, и совершенно не подумал, что те, кто сядут в минивэн после него, это заметят. Но Ивана здесь не было. Зато была Юлианна, которой от одного голоса Александрова хотелось впасть в панику. Но она приказала себе держаться. Ничего плохого произойти не должно. Ваня поиграет в шпионов, Александров довезёт Расторгуева до стадиона, и всё. Юлианна вылезет из машины, пожелает Андрею удачи и, может быть, останется посмотреть эстафету на стадионе если будут места. Но отчего-то убедить себя, что всё будет супер, Ильиневич не могла.       — Я закрывал минивэн! — зло повторил Борисыч, повышая голос.       — Мне тоже казалось, что вы его запирали, — признался Расторгуев, чтобы тренер не распсиховался окончательно. Псих за рулём — не самое лучшее, что может случиться на горной дороге. — Но я его не открывал.       — Может, Брицис открыл? Он ведь забирал твои вещи, — пробормотал Борисыч. Андрей об этом знал, так как перед выездом он позвонил Брицису, не поверив Александрову на слово, и Илмарс подтвердил, что взял вещи из минивэна и что они с Патрюксом и Лусой в самом деле отправились на стадион с корейцами. — Кстати, жди от него нагоняя. Я сказал, что ты самовольно свалил с тренировки.       — Опять эта мелкая ложь. Вам самому-то не надоело?       — Ну, что ты, Андрюша. Это только начало, — снисходительно заметил тренер. Юлианне стало так мерзко от его тона. Вот он, его хвалёный профессионализм. Явно же он и в работе проявляет к Андрею личную неприязнь. А Андрей говорил, что не проявляет. Вот ведь конспиратор! Девушка понимала, что он не хочет её волновать, но почему-то было немножко обидно, что Расторгуев не признаётся, что его беспокоит. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда из сборной вылетишь. Ты не думай, что это пустые угрозы. Я скоро всех против тебя настрою. Беркулис и Брицис уже на моей стороне. Парни из сборной тебе люто завидуют, поэтому не откажутся встать на мою сторону в случае надобности. С Байбой труднее, она до сих пор в тебя влюблена, бедняжка. Брицис, с которым она спит, конечно же, это понимает. Им очень легко манипулировать.       — Кто в кого влюблён и кто с кем спит — не ваше дело, — отрезал Андрей. Ильиневич поразилась, насколько удачно ему удавалось скрывать истинное положение дел. Расторгуев так хорошо держался, что она и впрямь понадеялась на то, что личное у Александрова не повлияет на рабочее, но очевидно, что Александров интригует даже в Латвии! Она ведь чувствовала! Вот ведь гад ползучий.       — О, нет, Андрюша, моё, — развеселился Александров. — Ты не представляешь, насколько просто манипулировать чужими чувствами. Брицис — яркий пример. Он сначала скептически отнёсся к моей критике в твой адрес, но стоило только надавить на больное, так он теперь бесится от одного упоминания твоего имени. Кому понравится, что любовница использует тебя, чтобы забыть другого? Я и с тобой пытался провернуть этот трюк, но ты не поддался. Помнишь? Когда я говорил, что спал с Юлианной.       — Конечно, помню, но сразу было понятно, что вы врёте. Как вам вообще можно верить?       Ильиневич пришла в ужас. Случайно дёрнув рукой, она задела забытую Ванькой сковородку, которая немедленно грохнулась с сидения. Звук показался ей оглушительным. Сердце гулко застучало где-то в районе шеи.       — Что вы там везёте? — насторожился Андрей. Ильиневич забыла, как дышать.       — А это ты, Андрюша, плохо машину водил, вот она теперь и разваливается, — весело сказал Борисыч. В другое время он бы тоже насторожился, но сейчас он не мог упустить возможности уколоть Расторгуева. Юлианна немного перевела дух. — Ты спрашиваешь, как мне можно верить? А как мне верила Юлианна? — ответил вопросом на вопрос мужчина. — Я уже говорил тебе, что вытащил её в детстве из весьма непростой жизненной ситуации. Ты ведь в курсе. Её папаша какой-то жулик-сектант, объявился после Анькиного серебра в Сочи в лыжах вместе с её чокнутым братцем. Отчим у Аньки пил как не в себя, умер пару лет назад то ли от рака желудка, то ли от белой горячки. Мать Юлианны, в которую я действительно был влюблён в юности, выгнала её из дома в детстве, потому что её ненаглядный сожитель Толя невзлюбил ребёнка. Где бы она оказалась, если бы не я? Юлианна прекрасно понимает, чем обязана мне, поэтому её чувствами я мог манипулировать вечно. Но тут появился ты и всё мне испортил.       — Не появись я, Юлианна всё равно от вас отделалась бы, просто позже, — возразил Андрей. — Рано или поздно её утомили бы ваши манипуляции, и она смогла бы порвать с вами. Так что не надо делать из меня виновника всех ваших несчастий. Юлианна ушла от вас, и именно вы сделали всё, чтобы это произошло.       — Ты переоцениваешь её. Аня хорошая девочка, но ужасно ведомая. И благодарная. Я готов поставить, что после всех наших конфликтов она до сих пор не искоренила в душе благодарность ко мне. Охотно поверю, что она боится меня и ненавидит, у неё есть на то основания, но всё равно благодарна за то, что когда-то я поверил в неё и взял к себе жить. Между нами особая связь, и это нельзя изменить, нравится тебе это или нет.       Юлианна поразилась, как она столько лет не замечала, что на самом деле представляет из себя Александров. Как она могла оправдывать его?! «Особая связь». Да пошёл он!       — Связь связью, а Юлианна живёт дальше. Нравится вам это или нет, — парировал Расторгуев. — Она сильная девушка. Она смогла избавиться от вашего влияния, хотя я могу только подозревать, насколько трудно ей было это сделать. Благодарность не возьмёт верх над здравым смыслом.       — Твоими стараниями. Хотя я ещё хочу верить, что смогу вернуть влияние над ней, но с каждым днём всё меньше. Но ты особо не обольщайся, — заметил Борисыч. — Анька не особенно-то тебе доверяет. Иначе ты бы знал всё, что между нами произошло, а ты явно не в курсе. Мне она доверяла как самой себе. Ты многое сделал для неё, но так и не получил с её стороны абсолютного доверия.       Ильиневич очень хотела немедленно вылезти и двинуть Александрову сковородкой по затылку, но он, увы, за рулём. Он же прямо сейчас настраивает Андрея против неё!       — Мы с Юлианной знакомы три месяца. Маловато для абсолютного доверия, не находите? — глянул на него Расторгуев. — Вас она знала с детства, и доверие к вам дорого ей обошлось.       — А ведь ты ей тоже не до конца доверяешь, — хитро сощурился Александров. — О себе, небось, мало рассказываешь. Как вы вообще сошлись, ума не приложу. Да ещё в такие короткие сроки. Честно говоря, я иначе представлял себе Анькин типаж мужчины. Такие девушки как Юлианна обычно тянутся к плохим парням, а ты правильный до зубовного скрежета.       — Может, вы просто плохо её знаете? — иронично поднял бровь Расторгуев. — Ну, или меня…       — Я-то? — снисходительно глянул на него Александров. — Я её знаю как облупленную. Её психологический портрет у меня уже давно составлен. Психология — важная вещь, Андрюша. Я хорошо разбираюсь в людях, поэтому легко ими манипулирую.       Расторгуеву стало немного смешно от такого бахвальства. Но он понимал, что недооценивать Александрова как манипулятора не следует — с Беркулисом и Брицисом, неглупыми, в общем-то, людьми, он достиг поразительных успехов в рекордно короткие сроки. Да и на Юлианну он имел сильнейшее влияние, от которого ей придётся избавляться ещё долго. У Юлианны же, прятавшейся за креслами, снова зачесались руки.       — Кстати говоря, у тебя тоже теперь есть серьёзный рычаг, чтобы манипулировать Юлианной, — продолжал Александров. — Ты ведь действительно много для неё сделал. Когда надо будет, ты лет пять смело можешь на это давить. Анька никуда от тебя не денется, даже если разлюбит.       — Ваша доброта не знает границ, — съязвил Расторгуев. — Забота о девушке, которая вам «как дочь», так и сквозит в каждом слове.       — Можешь не язвить. Это ты сейчас думаешь, что так не поступишь, но жизнь длинная, взгляды меняются. Думал ли я ещё полгода назад, что мы с Анькой перестанем сотрудничать и разругаемся вдрызг? Жизнь непредсказуема. Вот влезет через пару лет между тобой и Юлианной какой-нибудь скандинавский красавчик Свендсен — ещё попомнишь мои слова. Анька ужасно влюбчивая, — покачал головой он и перевёл тему, пока Расторгуев не успел его одёрнуть. А Ильиневич уже зло сжимала в руке ручку сковороды. — Я отвлёкся. Мы, кажется, говорили о манипуляциях. Самое интересное, что поддаться на манипуляции может любой, даже самый волевой человек. Главное — знать, на что надавить. С другой стороны, могут возникнуть непредвиденные трудности. Взять, к примеру, Байбу. Вот уж не подумал бы, что в вашей сборной именно она окажется наиболее устойчивой к моим приёмчикам. Не Интарс, не Илмарс, а Байба. Впечатлительная девочка с далеко не самым сильным характером. Чёрт бы побрал её дурацкую влюблённость в твой светлый образ! Самое смешное, что реальный ты ей нахрен не нужен. Она сама себе тебя выдумала, а теперь стоит за этот образ горой. Я найду к ней подход, но поработать придётся немало. Впрочем, психологический портрет Байбы я уже составил, так что рано или поздно и она настроится против тебя.       Юлианна запоздало подумала, что надо бы на всякий случай записать речи Александрова на диктофон. Может пригодиться. Наверняка он ещё про кого-нибудь гадость скажет. Она оставила сковородку в покое и осторожно взяла с сидения кинутый ей Ванькой телефон. Ильиневич с ужасом поняла, что Иван случайно швырнул ей свой мобильник. А он запаролен!       — А что вы подразумеваете под психологическим портретом? — полюбопытствовал Расторгуев. — Как вы его составляете?       Ильиневич судорожно пыталась придумать, что Ванька мог назначить паролем. Она ведь даже не знала, сможет ли Иван узнать, где они, если не удастся разблокировать телефон? Ни тебе диктофона, ни даже возможности позвонить в полицию… правда, можно в 112. Впрочем, ничего из ряда вон пока не произошло. Просто она не сможет записать компрометирующую болтовню Александрова.       — А ты любопытный, Андрюша, — хитро сощурился Борисыч. — Но я тебе скажу. На каждого человека, с кем я регулярно общаюсь, у меня в голове мини-досье. Фамилия, имя, отчество, если оно имеется. Факты биографии, мои личные наблюдения и выводы. Многое может дать информация о семье и детстве. На этом можно хорошо сыграть, особенно если человек в детстве чувствовал себя сильно чем-то обделённым. Но даже без этой информации на основе собственных наблюдений можно найти болевые точки. Мне было бы интересно узнать побольше о твоём детстве. В каком окружении надо расти, чтобы превратиться в непробиваемый айсберг?       — А вы любопытный, Александр Борисович, — зеркально ответил Андрей, не собираясь развивать тему. Странно, что Александров вообще об этом спросил. Ясно же, что ответа он не получит.       — У меня есть некоторые соображения и догадки, — заметил Борисыч, коротко глянув на Расторгуева. Ильиневич оставила попытки разблокировать телефон Ваньки и решила послушать. Она об Андрее знала совсем немного, да и то с Ванькиных слов, в основном. — Вряд ли ты из богатой семьи и вряд ли из слишком бедной. Скорее, нормальный латвийский средний класс. Но это по вашим меркам. Алуксне — маленький город, где-то как Анькино Пыталово. Сомневаюсь, что там уровень жизни очень высок. Думаю, жил ты в квартире, а не в частном доме. По крайней мере, один из твоих родителей — русскоязычный. Вероятно, отец. Ты хорошо знаешь русский, да и фамилия с именем у тебя не латышские. Сомневаюсь, что ты получил фамилию от матери. На латышском ты тоже говоришь хорошо, возможно, мать у тебя латышка. О родственниках твоих я ничего не знаю, в интернете информацию не нашёл. Вряд ли у тебя большая семья. Быть может, ты вообще единственный ребёнок в семье. Я в курсе, что отчество в Латвии не используется и в документах не указывается, но в источниках на русском, бывает, встречается. Но, разумеется, не у тебя. Может, скажешь мне по секрету, а?       — Не скажу, — ответил Андрей. В принципе, не испорти Борисыч отношений с Иваном, он мог бы узнать всю информацию у него, так как они росли вместе. Александрову даже не нужно было бы ничего спрашивать, Ваня сам бы ему всё растрепал. Но сейчас даже болтливый Ильиневич будет молчать как партизан. А сам Расторгуев, естественно, ничего Александрову говорить не станет.       Юлианна не без удовольствия отметила, что Александров угадал не всё. Но она и сама едва ли могла бы сказать больше. Разве что знала сестру Алёну.       — Я не удивлён, — усмехнулся Александр Борисович. — Вернёмся к детству. Неплохо складывается история: обычная семья, единственный сын. Явно же на тебя возлагали большие надежды! Учился ты точно хорошо, даже, наверное, был отличником. Конечно, не уверен, но сдаётся мне, что родители тебя в детстве поддавливали. Не может вырасти в демократичной семье такой человек как ты. В жизни не поверю! Такой характер рождается из сопротивления и очень похож на самозащиту. От кого и от чего ты защищаешься, знаешь только ты. С другой стороны, на человека забитого и запуганного ты не похож. Не думаю, что у тебя в детстве было много друзей. Да и сейчас тоже. Вряд ли ты крутил романы направо-налево. На Дон Жуана ты не тянешь, уж извини. Вот на айсберг — да, вполне. Я начинаю говорить как Юлианнин брат, не находишь?       — Не нахожу, — возразил Расторгуев, удивившись тому, что Александр Борисович помянул Ильиневича всуе. А ведь сейчас наличие Ивана в машине было бы весьма кстати: он вынес бы Александрову мозг, и у него не осталось бы сил на мелкие пакости и самовлюблённые речи. Впрочем, терпеть общество Александрова Андрей не пожелал бы никому. Даже Ваньке.       — Ну, ну, не будь таким злым, Андрюша. Лучше скажи, жениться на Аньке будешь?       У Юлианны чуть брови на лоб не поползли.       — С чего такой интерес? — удивился Андрей. — На свадьбе погулять хотите?       — Ну, Анюточка всё-таки мне как дочь. Вдруг ты её поматросишь и бросишь? — весело сказал Борисыч. — Хочется успеть понянчить внуков.       — Поразительное лицемерие.       «Мразь», — более лаконично сформулировала у себя в мыслях Юлианна, вспомнив всё, что Александров сделал с ней в Антхольце и в Токсово. Внуков он понянчить хочет!       — А что? Это сейчас Юлианна психует и не желает меня знать, а через пару лет мы помиримся, и всё снова станет хорошо. Будете ко мне на дачу заезжать… Ай, чёрт, авария! — Александров резко свернул куда-то влево, где была дорога поменьше. — Придётся в объезд ехать.       — Какая ещё авария? — напрягся Расторгуев. Борисыч повернул так внезапно, что Андрей на миг утратил бдительность. Он обернулся, пытаясь углядеть, что именно заставило тренера свернуть. Да, действительно там произошло какое-то небольшое столкновение. Юлианна тоже его заметила, но смена маршрута её напрягла. Александров быстрее бы напролом стал ехать, на мелкие аварии он и внимания-то обычно не обращал. Уж это-то она знала: когда Александров возил её раньше, бывали уже такие случаи. Пришло время снова заняться телефоном. Девушка попыталась припомнить, не называл ли Ванька когда-нибудь пароль вслух. Как назло, ничего подобного не вспоминалось.       — Пёс его знает, какая, — проворчал Александров, пытаясь на ходу изобрести план действий. До этого ничего лучше, чем запереть Андрея в раздевалке перед эстафетой он не придумал, и это было очень глупо, но теперь голова заработала вновь. Ножи в кармане сейчас почему-то способствовали хорошей мыслительной деятельности. — Ездят всякие с превышением скорости, а из-за них потом фиг проедешь. Хорошо хоть я объездной путь знаю.       Объездной путь Борисыч изучил по картам, когда пытался понять, в каком именно месте норвежцам лучше привязать лидера латвийской сборной к дереву. Но раз уж норвежцы слились, план был отменён, зато дорога в памяти осталась.       От Расторгуева не укрылось то, что Борисыч заметно приободрился. Это настораживало. Как настораживало это и Юлианну. Она по голосу чуяла, что Александров что-то задумал. Пароль было нереально подобрать! Наверняка ведь что-то с айсбергом непробиваемым связано, но поди догадайся! Вдруг там перечисление всех придуманных Ваней прозвищ Андрея без пробелов и запятых на латинице? Или вообще на латышском…       — Что-то вы весёлый слишком. Не иначе задумали какую-то интригу, — едко заметил Андрей, мысленно готовый к какому-то подвоху. Но вроде пока Александров ехал правильно. Расторгуев тоже был знаком с этой дорогой к стадиону. Они с Беркулисом однажды жили в отеле рядом с ней и изрядно намучились из-за гололёда. Хотелось верить, что сейчас условия на дороге будут получше.       — А что? А вдруг? — ещё больше развеселился Борисыч, уже продумав свой план. Юлианна вбила в пароль дату рождения Ваньки. Не сработало! — Но если серьёзно, то почему я должен быть в плохом настроении? Сегодня эстафета. Ты как пить дать зайдёшь на штрафные круги. Команда отстанет на круг. К тому же, скоро вернётся Интарс, а я неплохо так настроил его против тебя. Готов поставить, ты в конце сезона отправишься на Кубок IBU.       — Ставьте, Александр Борисович. Квартиру ставьте, дачу в Токсово, раз так уверены, — безмятежно сказал Андрей. — Потом покажете мне чек из букмекерской конторы.         — Язва ты, Расторгуев. И меня недооцениваешь.       Андрей промолчал, глядя в белоснежную горную даль. Они ехали уже минут двадцать, причём, довольно быстро. Машины на пути попадались всё реже. Дорога явно не пользовалась популярностью ни у местных, ни у туристов, ни у спортсменов. Напрягало то, что Александров в любой момент мог свернуть не туда. Расторгуев уже и сам подзабыл, как ехать дальше. Впрочем, не будет же Борисыч из вредности завозить его куда попало? Тогда он и сам на гонку опоздает, и это явно не сработает на его репутацию.       Юлианна, тем временем, вбила словосочетание «айсберг непробиваемый» во всех возможных и невозможных вариантах, но всё было мимо. Может, Ванька вбил дату рождения Андрея как пароль? Ну, точно же! Вот только Ильиневич вдруг поняла, что она напрочь забыла его дату рождения…       — К слову, я сегодня видел из окна, как ты флиртовал с какой-то девушкой, — заметил Борисыч, вспомнив весело смеющуюся Алёну. Руки против воли сильнее сжались на руле. Ильиневич от неожиданности даже отвлеклась от пароля. Чего? Какой ещё флирт? — Я вынужден буду сообщить об этом Беркулису и Брицису. Могу ещё и Юлианночке сказать. Она знает, что ты за её спиной флиртуешь с другими девушками?       — У вас глюки, — Андрей пытался припомнить, с кем он вообще разговаривал на улице. Вроде ни с кем, кроме Александрова. И Алёны. Но углядеть там флирт мог только сумасшедший, коим Александров, вероятно, и являлся.       — То есть, очаровательная шатенка мне померещилась, да? — ехидно изрёк Александров и с опозданием отметил, что вслух назвал Алёну очаровательной.       — Я не знаю, кто вам обычно мерещится, Александр Борисович, — буркнул недовольно Андрей. — Но это ненормально. Обратитесь к специалисту.       — Спасибо за совет, Андрюшенька, но я обойдусь.       — Зря. Со здоровьем не шутят.       — Язви-язви, — едко сказал Борисыч. — Недолго ехать осталось.       Юлианна подумала, что обязательно спросит у Андрея про шатеночку, но сейчас надо было взломать пин-код. И ведь не погуглить даже дату рождения-то! Вроде он весной родился, но весна длинная. «Дожили, — внезапно ожил Его Величество мозг. С маленькой буквы. — Кто-то не знает даже дня рождения своего молодого человека. Это фиаско, сестра. Шейм он ю!». Ильиневич даже и не думала возражать. Ну, забыла, забыла напрочь! Как только она с такими нервами рубежи в эстафете отработала?..       Дорога стала круче. Расчищенный снег уступил место гололёду, образовавшемся после небольшой оттепели. Александров прекратил ехидную перепалку с Расторгуевым и во все глаза следил за дорогой. Расторгуев печатал что-то в телефоне.       — По-моему, вы свернули в противоположную от стадиона сторону, — заметил Андрей, отвлекшись от мобильника. Он не помнил подобного пейзажа, когда ехал с Беркулисом. На всякий случай он решил проверить местоположение по картам. Сеть была, но грузилась страница на редкость долго. Когда страница прогрузилась, Расторгуев с удивлением отметил, что едет Александров пока что правильно. Зато Юлианна встрепенулась и вновь забеспокоилась. Мало ли куда Александров их завезёт? Сковородка, конечно, дело хорошее, но даже с ней нельзя чувствовать себя в безопасности наедине с психованным Александровым.       — Не переживай, мы скоро приедем.       Расторгуев посмотрел на время и скептически поджал губы. Вокруг был лес, горы и снег. Какое-то время по пути попадались какие-то австрийские домики, но теперь исчезли и они. Вдруг Александров резко повернул, и автомобиль немного занесло. Борисыч выругался сквозь зубы. Он хорошо водил автомобиль, но здесь даже ему было непросто.       Когда авто тряхнуло на какой-то кочке, Юлианну вдруг осенило. Ванька ведь много раз говорил, что у них с Расторгуевым день рождения в один день! Значит, двадцать седьмое мая тысяча девятьсот… «Ты же у нас по образованию математик, покажи класс», — ехидничал вовсю мозг, когда никто его об этом не просил. Ваньке двадцать девять, Андрей на год его младше. Значит, тысяча девятьсот восемьдесят восьмой!       Александров уже планировал затормозить, как вдруг машину резко занесло и повело куда-то в сторону. На этот раз ругался не только он, но и Расторгуев, который даже отвлёкся от карт, по которым собирался вновь проверить маршрут. Ему показалось, что повернуть Александров должен был в другую сторону. И не здесь.       — Тормози! — рявкнул Андрей, вцепившись в руль вместе с Александровым, но даже вместе у них не получалось вернуть минивэну ровный ход. Юлианна вцепилась кое-как в кресло, забыв про телефон с не введённым до сих пор паролем. Куда Александров их завёз?!       — Я пытаюсь! — крикнул Борисыч, понимая, что они запросто могут вылететь в пропасть. И если Расторгуеву там самое место, то самому следовать за ним ой как не хотелось. Чёрт побери его рискованный план! Знал же, что здесь гололёд! Вдруг машину ощутимо тряхнуло, но затормозить они всё-таки смогли. Недалеко от крутого обрыва.       Ильиневич этого не видела. Она не сдержала облегчённого выдоха. Только чудом она не нажила себе новых синяков (спасибо мягким креслам). Девушка быстро взяла телефон обратно в руки и ввела «27051988». Wrong password. «Приехали», — растерянно подумала Юлианна, даже не думая, что пин-код может оказаться неверен. Она была уверена, что угадала.       — Приехали, — зло прошипел Расторгуев, вылезая из машины, чтобы осмотреть обстановку. Ключи из замка зажигания он вытянул, чтобы Александров не сбежал без него. С картами он всё-таки сверился. — Не здесь надо было поворачивать, а на двести метров раньше.       Автомобиль немного криво застыл на небольшой ровной площадке неподалёку от пропасти, задним колесом наткнувшись на какой-то камень. Андрею повезло больше, поскольку он легко выбрался из машины. А вот горе-водитель был вынужден выбираться через пассажирское сидение, поскольку дверь у кресла водительского имела выход в сторону пропасти. Не сказать, что до неё было рукой подать, метра три там оставалось, но Александров не рискнул вылезать в ту сторону. Пока Борисыч, сопя и кряхтя, выбирался наружу, Расторгуев пытался сообразить, как побыстрее вывезти отсюда минивэн и успеть к началу гонки.       — Какая странная всё-таки штука судьба, — хохотнул Александров, вытащив свою драгоценную персону из машины. Он громко хлопнул дверью, отчего автомобиль слегка покачнулся. Юлианна лихорадочно вбивала иные комбинации. «270588». Тоже нет. — Я ведь и не надеялся, что всё так благоприятно сложится.       Андрей молчал, давая возможность Борисычу продолжить мысль после театральной паузы. Ильиневич в машине мучилась с пин-кодом.       — Я ведь не знал, что на дороге будет авария, и нам придётся ехать обходным путём, но раз судьба мне так благоволит, то почему бы не воспользоваться шансом? Знаешь, — Александров медленно пришёлся по горной площадке, где встал автомобиль. — Я ведь ещё с утра планировал, как сделать так, чтобы ты не успел к эстафете. Такой косяк не простят даже тебе, тем более, что у тебя первый этап. Удивительно, что судьба сама даёт мне возможность осуществить этот план! Запереть тебя в раздевалке или в туалете — слишком примитивно. Да и разоблачить меня можно было бы запросто. Зато теперь я могу дать волю фантазии. Ты полностью в моей власти. Я могу ведь даже… помочь тебе упасть в пропасть, к примеру. Шёл-шёл — и упал. Бывает, да? Или тебя обманула девушка, и ты не смог смириться с этим. Такое ведь тоже может быть?       — Допустим, я по каким-то причинам не появлюсь на эстафете, — терпеливо сказал Расторгуев. Цирк Александрова пока его не напрягал, да и страшно не было. Скорее, странно. Борисыч возомнил себя каким-нибудь кинозлодеем? Это он зря. Андрею хотелось пораньше на стадион приехать, а Александр Борисович явно не настроен сию же минуту пускаться в путь. — Но как вы объясните своё отсутствие?       Юлианна слышать их не могла и даже толком не видела, где они остановились. Она абстрагировалась от мысли об Александрове и сосредоточилась на пин-коде. «19882705» оказалось верным сочетанием. Девушка едва не вскрикнула от радости и вдруг вспомнила, что Андрей и Александров вышли на улицу. Она осторожно посмотрела в зазор между кресел и увидела, что они оба стоят около автомобиля. Ильиневич не знала, чем это всё закончится, но знала одно: Ваньку с его операциями-кооперациями и детством в жопе она прибьёт.       — А я и не собираюсь отсутствовать, — невинно заявил Борисыч Андрею. — Оставлю тебя здесь, а сам поеду на стадион. Илмарсу скажу, что в отеле тебя не нашёл, а дозвониться не смог. Тебя потом найдут. Или не найдут. Мало ли в горах людей пропадает без вести?       Расторгуев не до конца понимал, насколько серьёзно Александров сейчас говорит. Его временами посещали сомнения относительно психического здоровья Борисыча, и теперь их заметно прибавилось. Но он же не убийца?       — Спасибо за информацию, но я сегодня пропадать не планирую, — заметил Андрей, становясь перед автомобилем. Ключи от машины он забрал себе, чтобы Александров не сбежал, но никто не даст гарантии, что он не сделал себе второй экземпляр. Поэтому выпускать его из поля зрения не стоит. — В принципе, вы ещё удачно остановили машину. Мы не у самой пропасти. Передние колёса стоят нормально. Задние похуже, но не у самого обрыва. Тут метра три. Главная проблема — гололёд. Но если постараться…       — Я постараюсь, Андрюшенька, не сомневайся, — чуть ли не ласково сказал Александров, медленно доставая из кармана нож.