***
Чёрный потолок, грязные, обшарпанные стены, холодный пол, ничуть не чище кирпичных кладок. Это чем-то напоминает военный лагерь времен войны, разве что в «комнатах» - как их тогда называли надзиратели – было побольше детей. Кто-то из них даже сидеть без чужой помощи не мог, приходилось придерживать, чтобы бедолаги могли хотя бы поесть. Как правило, такие надолго в камерах не задерживались. А пригодных к работе и подавно было меньше. Дождевые капли больно били по голой спине, ноги утопали в грязи, руки едва могли держаться за вымокшее дерево загруженной тележки. Обмокшие грязные пальцы выли от боли, прибавилось ещё пару новых заноз, которые в скором времени начнут причинять очень много дискомфорта из-за невозможности обработать руки каким-нибудь лекарством. После работы обычно был обед, но и так его было назвать сложно. У кого оставалась краюха с утра, тот и довольствовался пищей. Остальные лишь с неприкрытой завистью смотрели на обедающих, покусывая кожу на руках и представляя вкус хлеба на своих губах. Перерыв длился так же не долго – рабочий день продолжался, даже не смотря на суровость погоды. Изредка проводили тренировки, проверяющие способности «одаренных». В основном привлекали тех, чья мутация не раскрылась должным образом, но так или иначе проявлялась во время трудовой деятельности. Не многие выдерживали испытаний, отчего порой умирали во время процесса проверки. На таких было смотреть ещё страшнее. Леншерр приоткрыл глаза, чувствуя, что слишком сильно погрузился в размышления о прошлом, раз не заметил, как начал дремать. Глаза неприятно жгло, или наоборот казались слишком мокрыми из-за недостатка сна. Прошлую ночь он спал не очень хорошо, ворочаясь почти до трех часов ночи, всё ещё не выкидывая из головы мысли о своём пропавшем мальчике. Сейчас, как ни странно, было даже тяжело думать о чем-то трезво. Стены камеры будто бы давили на подсознание, заглушая любые попытки сосредоточиться, а холод, проходящий сквозь тело по рукам и ногам, и вовсе клонил в дремоту и сон, но беспокойный, полный кошмаров и старых воспоминаний. Эрику вновь привиделся лагерь, сидевшие с ним в одной комнате дети почти никогда не говорили с ним. Они в принципе ни с кем не хотели общаться. Самое сокровенное и важное уже было озвучено, обсуждать что-то ещё не имело никакого смысла. Каждый знал, что идет на верную смерть, тратя свои силы на пустую болтовню. Встряхнув ещё сонной головой в целях проснуться окончательно, мутант запускает руки в короткие волосы, быстро приводя их в более-менее порядок. Его сокамерники уже не спали и негромко что-то обсуждали в сторонке. По началу брюнет даже не вслушивался в их разговор, всё ещё размышляя о чем-то своём, но после, не найдя более других полезных занятий, решился навострить уши. - …в деревне часто проходят дожди, да и почва весьма плодородная. Я бы сказал, просто божественная. Сажай всё, что хочешь. Вот, Эрина утром сходит, ягод, овощей, фруктов соберет, а после оно уже на столе, готовое лежит. То ли ты его в магазине купишь не первой свежести, да за большие деньги, то ли со своего огорода, вкусное, своим трудом взращенное. Помню, дочка, Райли, ей ещё и пяти лет нет, а уже вместе с мамой на грядках крутится с совком в руках. Как бы я не пытался ей всучить лопатку пластмассовую, ей всё это подавай. Авось, эта больше. Слушая рассказ Себастьяна - так, кажется, звали второго мутанта - Эрик так же вспомнил, лишь на долю секунды, о своей семье, о жене и дочке, коих не стало уж не так давно. Малышка Нина так же упрямо и увлеченно что-то мастерила на улице в компании домашних животных, ведь как таковых друзей у его девочки никогда не было. Ей это, по всей видимости, и не нужно было. Он даже не задумывался об этом факте, пока не замечал девочку в компании лесных птиц, ведь их домик когда-то находился в лесу. Именно тогда Леншерр начал подозревать, что у его дочери тоже есть способность. Её горящие энтузиазмом глаза, счастливая улыбка, то, как она обнимала его при встрече после работы, как просила почитать сказку перед сном или просто поиграть вместе. Скучала по нему. Как и он сейчас, очень сильно скучает. Эрик чувствует, как острие прошлого надрезает начинающие заживать раны, чувствует, как те начинают кровоточить вновь, а горькая желчь заполняет пустующую душу, где только-только зародилось семя, именуемое семьёй. И только росток пробился сквозь земляную толщу, как сразу же подгибается и высыхает под гнетом новых проблем. Лишь на тонком волоске держится надежда на счастливое будущее, и эта надежда сейчас находится где-то вдали от него, с серебристыми волосами и детской, наивной улыбкой. Как же он по нему соскучился. — ...что с ними случилось после того, как тебя поймали? Брови мутанта сошлись недовольно к переносице. Тот на какое-то время задумался, нахмурился, разозлился. — Когда меня повязали, дочку схватил кто-то из военных, а жену и вовсе отвели куда-то в сторону, так что я потерял её в толпе. После нескольких попыток вырваться меня оприходовали прикладом, а дальше уже и не вспомню, как оказался здесь, в камере. Изо дня в день всё тяжелее воспринимать тот факт, что мирной жизни на Геноше пришло конец. Ни тебе спора с соседями, ни работы в огороде, ни семейных посиделок. Всё будто осталось в прошлой жизни, окутанной пеленой сладких грёз. Но тяжелее всего на душе только от мысли, что с моими девочками что-то могли сделать эти твари. Но отчего-то я знаю, что сейчас с ними всё хорошо, что они живы, но находятся далеко от меня, что немного облегчает мою участь. Но скучать от этого по ним я перестать не могу. — Почему ты уверен в том, что твоя семья ещё жива? - перебивает Себастьяна Эрик, подсаживаясь чуть ближе. Грустный взгляд, направленный в стену, переполз на металлокинетика, который во все уши внимал его слова и ждал ответа от мутанта на свой вопрос, но мужчина сразу не удостоил его своим ответом. Селена также молчала, не убирая своих ладоней с холодных ступней в попытке их разогреть. Видимо каждый на этом моменте припоминает свою грустную историю, благодаря чему были заперты в четырех стенах и оставили свои семьи, друзей и привычный образ жизни. Казалось бы, ещё месяц назад желтоватая листва шуршала под ногами, капли дождя мягко приземлялись на опавшие листья и серый асфальт, а несильный ветер бродил среди голых стволов деревьев, срывая последние золотые серьги с тонких веточек. По парку, одиноко, отдавшись своим мыслям, неспешно бродили прохожие, и среди них, словно молния, блеснула чья-то фигура. Взгляд едва успевал фиксировать быстрые передвижения юноши, который рано или поздно останавливался посреди дорожки, совсем не страшась мороси, чтобы взглянуть на приснувшего под деревом мутанта. Незаметно подбежать на пару миллисекунд, помахать рукой, оббежать пару раз вокруг, а порой даже дотронуться ладонями до чужих щёк – об этих маленьких шалостях Эрик никогда не узнает. Но тот факт, что сделать это дольше чем на одну секунду не получается, очень расстраивал спидстера, и воплотить свою близость с отцом он мог только очень короткое время и в тайне от него самого. Почему же Питеру не хватило смелости признаться, когда была возможность? Серые мрачные стены, их шершавая фактура напоминала слёзы, что скатывались на холодный пол. Тусклый свет лампы особо не освещал помещение, сколько навевал бледную пелену воспоминаний, которые так и читались на лицах трёх мутантов, сидящих в камере. И кроме смачной меланхолии ничто не могло разогреть в памяти хоть какие-то мысли. Выдохнув, старший мутант едва заметно улыбнулся, видимо, припоминая какой-то светлый момент из своей жизни, ведь теперь призрачные надежды вернуться к тем счастливым временам и вовсе тускнеют день ото дня всё сильнее и сильнее. С этой догмой могут согласиться все сидящие в камере. И Эрик в том числе. — Дочка. - вдруг говорит Себастьян, разрезая своим голосом тишину. Кажется его сокамерники уже и забыли про вопрос ранее заданный Леншером, но мутанту, видимо, потребовалось больше времени на обдумывание. Селена вопросительно посмотрела на друга, а Магнето обернулся. Себастьян грустно улыбнулся. В его глазах собирались слезы. - Она говорит со мной по ночам.***
— ...все готовы? Вечерняя пересмена, зеваки с оружием, шли и что-то шутливо обсуждали, да так, что на весь коридор был слышен их хохот. Черные бронированные костюмы, жилеты, шлем на голове, похожий больше на мотоциклистский, и слишком много ремней. Честное слово, кому придет в голову цеплять на такую форму целую кучу мелких ремешков и застежек? А что если в кратчайшие сроки необходимо собраться, а ты сидишь и застегиваешь ремешки на штанишках? Секунду, товарищи, остались ещё три, попридержите сражение, пожалуйста. Для таких бездельников лишь бы отсидеть своё время и уйти домой пить пиво и смотреть телевизор, что вся эта компания могла делать и в рабочее время. Ну да, подумаешь мутанты из-под контроля выйдут... Завернув за угол, показался контрольно- пропускной пункт, где сидел такой же бездельник-охранник, читающий газету и пьющий кофе. Камеры находились практически у него под носом, но, видимо, хоть раз взглянуть на них не было времени. Хотя даже если и посмотрит на них, то никого там не увидит. Чарльз об этом позаботился. Сгрузив оружие в большие черные контейнеры, расположенные подле стойки, солдаты подошли к сканеру и поочередно прошли через него, а уж затем пошли в комнату для пересменки. Новая смена солдат не заставила себя долго ждать, и вскоре также как и предыдущая прошла ту же самую процедуру, только в обратном порядке. Разве что перед тем, как идти по своим корпусам, расписались в бланках и уж затем принялись разбирать оружие. Вот только каково было их удивление, когда не хватило в наличии двух огнестрелов. — Куда дели автоматы, балбесы? - вскакивает со своего рабочего места охранник и принимается проверять мельком камеры слежения, но ничего полезного в них не находит. Тогда он выскакивает из своей "будки" и бежит к комнате персонала, где потихоньку переодевались солдаты. - Слыхали, олухи? — Оружие на месте. Вся смена сдала его перед досмотром. — Да? А почему тогда не хватает как минимум двух автоматов при входе? Тут уже ни кому стало не до шуток. Отсутствие оружия на КПП медико-исследовательского центра мутантов было очень плохим знаком. Очень плохим. Прибывшие на смену солдаты, кто смог, вооружились, а те, кто остался без боеприпасов, проследовали в оружейную, но и там их ожидал большой сюрприз: ни автоматов, ни гранат и даже ни одного магазина с патронами. Комната пуста. — Какого черта здесь происходит? - обеспокоенно вопрошают солдаты, отступая обратно к будке охраны, но по прибытию на место никого там не обнаруживают. Ни нынешнюю смену, ни прошлую, ни охранника. - Да что вообще здесь твориться? Самый обеспокоенный солдат хотел было броситься к пульту управления камерами и найти в ней телефон, дабы бить тревогу, но стоило ему только там оказаться, как из его поля зрения также как и остальные пропал его напарник. Теперь он остался совсем один. Быстро перебирать пальцами не получалось, из-за неудобного шлема и экипировки было сложно управляться с датчиками, оттого, скинув первую с лица, солдат принялся набирать пароль и коды доступа для соединения с центральным блоком. — Нужна помощь? - вдруг отозвался кто-то за спиной мужчины и последний резко повернул голову в ту сторону. Последнее, что он увидел перед тем, как отключиться, это черный шлем на голове.***
Время тянется очень медленно, когда не занят каким-нибудь увлекательным делом. Так всегда кажется, когда делаешь что-то нудное и неинтересное, но приходишь в небывалое удивление, когда минуты перетекают в часы и пролетают мгновенно за чем-то примечательным. Особенно тоскливо на душе становится, когда проводил это время с кем-то очень важным для тебя, но понимаешь, что то время давно прошло, и осталось только безмолвие и горькие отголоски прошлого, чьи-то улыбки, смех, объятия, которые ранее казались такими обыденными, что значения им не придавалось. Зато начинаешь в минуты одиночества царапать места, где некогда лежали чужие руки, поглаживали, успокаивали, ценили и любили. На скрежет зубов давно перестали обращать внимание. Всем было холодно. А ещё хотелось есть. Но тоскливее всего становилось не от обыденных потребностей в уюте и тепле, а от своей беспомощности. Как диких животных в клетку посадили. А на свободе, быть может, остался кто-то сердцу дорогой. Быть может, этот кто-то тоже за решеткой? Может кто-то страдает сейчас сильнее? Сердце болезненно сжимается от такой ужасной мысли, и разбрасывает боль по всему телу. Начинала болеть голова, появлялась сонливость. Кто-то засыпал, но не на долго, так как снова приходилось пытаться согреться, чтобы совсем не замерзнуть. Так и протекали последние дни мутантов, заключенных в стенах неизвестного исследовательского центра, обреченные либо на извечную эксплуатацию, либо на мучительную боль и смерть. Лишь одной судьбе известно, кто станет следующим... Внезапный скрежет поворота ключа в замке железной двери привлек внимание трех мутантов, сидевших каждый подле свободной стены. Два солдата в черной военной экипировки с оружием первые вошли в камеру, а следом за ним всё тот же человек в едко-желтом комбинезоне. В его руках находился небольшой по размерам (как обыкновенный современный телефон) пульт с радиоантенной и планшет, к которому прикреплены листы бумаги, где, по всей видимости, был приведен список всех мутантов корпуса. Было бы неплохо на него взглянуть, хотя буквенно-цифровые обозначения и идентификаторы мало что скажут о мутантах, что сидят в других камерах. Тот самый человек в желтом защитном костюме прошелся пальцем по своему списку, видимо, выискивая нужные номера в таблице, и, щелкнув пальцем, без слов указал на всех троих заключенных. Затем, повернув регулятор на пульте, ошейники на шеях мутантов заискрились и передали большой разряд электрического тока, отчего все трое заключенных с вскриком упали на пол, дергаясь от каждого нового удара электричеством. Так продолжалось совсем немного, но сил оказывать какое бы то ни было сопротивление больше не было, что и было нужно военным и их желтоодетому господину. Одним взмахом руки поставил на колени всех замурованных в кандалы зверей. Страшное величие. Леншерр чувствует, как его начинают поднимать за руки и надевают на них холодные тяжелые наручники. Скорее всего они тоже были металлические, но, не будь на его шее нейтрализующие способности оков, он бы давно избавился не только от них, но и от военных и бесящего ученого в желтом костюме. Если б только был способ их снять... Краем глаза Эрик заметил, как в камеру зашли ещё пару солдат, чтобы, видимо, помочь транспортировать остальных мутантов, так как ни один из тех, кто был в камере, не был в состоянии пока двигаться самостоятельно. Ни Селена, ни Себастьян не поднимали головы, их всё ещё трясло после электрического заряда. Аналогично, оказать сопротивление те тоже не в состоянии. Как-то слишком быстро утек из головы момент, как их вывели из камеры, а в глаза попал яркий свет ламп, что в сравнении с освещением в камере было чуть ли не самым настоящим солнцем. Будто бы до этого они как крысы прятались в потёмках. Глаза довольно долго привыкали к свету, беглый осмотр по сторонам не приносил внушительных результатов. Но было ясно одно - подошёл конец их мучительному ожиданию и, скорее всего, на этом их жизнь подходит к концу. Какой-нибудь учёный решится напичкать заключённых какой-нибудь инъекцией и страдания мутантов на этом закончатся. Немного, осталось совсем немного... Полоса длинных коридоров вскоре закончилась, петляя то из одной ветки в другую – и как здесь вообще можно ориентироваться? – вскоре показалось какое-то отделение, указатель которого над дверью никто не удосужился прочесть. На удивление, если сравнивать условия камеры и то место, где сейчас проводят заключённых, то отделение было подстать любой частной клиники в центре города, с благодушным персоналом, стильным интерьером и качественной врачебной помощью. На счёт последнего, конечно, возникают сильные сомнения, а вот про остальное и заикнуться против язык не повернется. Хоть на такие "красоты" можно поглазеть перед смертью. Хотя много ли кто будет думать об этом в последние мгновения своего существования?***
– Ещё один готов. Отряхивая демонстративно ладони в знак завершения работы, парнишка в медицинской робе с самоуверенной улыбкой оглядывает лежавшую у его ног кучу военной экипировки, а его друзья поочередно принимались её разбирать между собой и надевать на себя, кому более менее подходил размер формы. Единственное, что на данный момент немного ограничивало их свободу действий, это небольшие ошейники, что блокировали их способности. Да и эта проблема была решена процентов на шестьдесят – нарядившись в военных, ребята смогут не получить не только хорошую маскировку и конспирацию для свободного передвижения между корпусами, но и соответственно добраться до отдела, где находятся ключи от этих оков. По сути, они есть у многих военных (преимущественно у солдат особого назначения, которые работают с транспортировкой мутант в отделения для самих исследований), но в этом плане маленьким (и некоторым взрослым) диверсантам повезло меньше. – Итак. – сгруппировав подле себя переодетых в солдат подростков, Максимофф прочистил горло и снял с головы черный шлем, который нацепил на себя ещё во время последнего «штурма» контрольно-пропускного поста. – Наша задача – выкрасть ключи для ошейников, достать коды доступа для всех трех уровней и открыть клетки, чтобы высвободить остальных сидящий в них мутантов на волю. В каких-то отсеках для ограничения способностей на наших собратьях используют сыворотку временного действия, которую подсыпают в пищу или непосредственно внутривенно. В основном её применяют на мутантах, чьи способности не несут особо сильного вреда или которые сочли нужными для проведения дальнейших исследований. Их соответственно в камерах держат уже очень давно, что было с Чарльзом и, возможно, со мной тоже (Питер действительно не знает, осведомлены ли его «похитители» о наличии у него способностей (даже двух!), поэтому не исключено, что на первом и втором ярусе тоже будут мутанты с такой же постоянно вводимой инъекцией. – Мы узнаем наверняка, как только получим доступ к базе данных. – сидевший сбоку от спидстера Ксавье также обратил на себя внимание молодежи, которые добровольно вызвались помочь с организацией диверсии (да и кто в принципе был в состоянии её провести). – От этого КПП, если верить картам экстренной эвакуации и маршрутизатору военных, где-то в западной части цокольного этажа есть выход к лестничным пролетам, грузовым и пассажирским лифтам. – Верно. Как только обезвредим и захватим все блокпосты, мы освободим мутантов с цокольного этажа и привлечем их к нашей спасательной операции. Те, кто будет в состоянии передвигаться самостоятельно, поможет отстающим и начнет отступать к эвакуационным выходам. Оружия и боеприпасов должно хватить, чтобы оказать первичное сопротивление. – Но что если на верхних ярусах поднимут тревогу раньше времени? – Этого нам нельзя допустить, - со всей серьёзностью ответил Ртуть на поставленный вопрос, более детально задумываясь на счет возможных упущений и пробелов в их плане. - поэтому все вылазки необходимо провести тихо и без каких-либо следов и улик. На каждом КПП будем оставлять небольшую группу для поддержания активной работы поста. Никто не должен догадаться о наших мотивах и в первую очередь риск проколоться и навлечь на себя беду ляжет если мы оставим их без присмотра. Как только мутанты с этажа будут высвобождены они возьмут на себя ответственность за блокпосты. – Значит, операцию под кодовым названием «Тени» можно начинать? – кто-то из детишек, кто «не дорос» до военной экипировки, но был готов принять участие в спасательной миссии, поднял, как в школе, руку и вышел из толпы, дабы его было лучше видно среди остальных. – Ну и что же это за дурное название такое? – звучит чей-то скептический голосок и следом проносятся негромкие смешки. Те. Кто был постарше, просто пожали плечами. А самые маленькие начали шептаться между собой и перебирать иные, более достойные названия. Мальчуган, предложивший идею, совсем поник головой, не ожидавший такого ответа со стороны сверстников. Всё же энтузиазм его был загашен даже в такой опасной для жизни ситуации. Но, быть может, ему так всего лишь показалось? – Как тебя зовут, дружище? – положив мальчику на его слабенькое плечо свою ладонь, Ртуть смотрит в голубые, расстроенные глаза напротив и по-доброму улыбается, ожидая ответа от внезапно застывшего в изумлении ребенка. Тот ошарашено поморгал и взглянул на старшего мутанта. Ещё будучи взаперти, он с нескрываемым восторгом наблюдал за тем, как юноша в серебристой куртке пытался взломать замки смежных камер с сидевшими в них детьми и подростками, что получилось спустя длительный промежуток времени. Тогда-то мальчик для себя решил, что ещё не все в этой жизни потеряно. В дальнейшем его восхищение только возрастало, и, глядя старших, будто бы сильнее заражался их уверенностью и внутри него заново зарождалась надежда, давно угасшая, затоптанная страшными пытками, что скоро все ребята без исключения вернутся домой к привычной им жизни, как то было раньше. Тогда-то мальчик для себя решил, что больше не позволит этой надежде вновь потухнуть из-за гнета жутких исследований и долгим, мучительным дням, проведенным в заключении. – М-меня зовут Лиам, Уильям… - немного заикаясь, заговорил мальчик, становясь ровно, словно настоящий солдат в армии, и прикладывая ручонку к голове. Его непослушные светлые волосы немного упали ему на лицо, от коих он хотел было наскоро отмахнуться, но это успел раньше него серебристоволосый парень с вечно сияющей улыбкой на устах. Тот усмехнулся и взъерошил белокурые локоны, а затем присел на корточки, чтобы быть примерно одного уровня с младшим. – Лиам…Уильям, значит… - немного задумчиво протянул Питер, оглядывая всё того же смущенного мальчугана. Тот взволнованно стал натягивать грязную ткань медицинской робы на свои холодные пальцы ладоней, но также внимательно смотрел на спидстера, который стал для него за последнее время чуть ли не кумиром. - … «Тени» - не плохое название, я считаю. Очень хорошо описывает нашу команду и то, как нам следует действовать во время миссии. Но самое важное, что должно быть у каждого из нас… - он многозначительно оглядел стоявших позади Лиама детей, которые также навострили уши и стали слушать старшего мутанта. Подростки, которые примут участие в операции в качестве военных, тоже смотрели на Максимофф и внимали его речи. - …это вера в себя, в своих друзей, в лучший исход событий, а также взаимопомощь. Вместе мы сможем победить. Верьте в это! …главное верьте…