Братья
15 сентября 2017 г. в 20:01
Когда погибли мои родители, мне едва исполнилось пять лет. Тогда мне сказали, что они пострадали в автокатастрофе, и я не знал истиной причины. Не знал, что их убили. Не знал того, что наш род на протяжении веков истребляют, потому что каждый Учиха был монстром. Да, в пять лет я не мог понимать этого. Всего того ужаса, что нас окружал. Мне просто было больно и горько от того, что мамы и папы больше не будет рядом. Потому самым близким и любимым человеком для меня стал мой старший брат. Итачи тогда и сам был ребенком — он старше меня на пять лет, а в десять ему пришлось пережить трагедию, сильнее моей. Остался один, да ещё с беспомощным ребенком на руках… Не знаю, знал ли он тогда о том, кем мы являемся на самом деле, или выяснил это так же, как и я. В любом случае, он скрыл все от меня. Огородил от внешнего мира своей любовью и заботой. Тогда я не знал, что мы с Итачи остались единственными выжившими своего клана.
После смерти родителей мы покинули свой родной дом, что находился далеко на севере, и уехали в какой-то небольшой городок. Я не хотел уезжать из дома, где было много воспоминаний о родителях, не понимал, почему мы должны всё бросить и куда-то ехать. Но брат смог меня успокоить и пообещал, что в другом месте нам будет лучше. Хотя лучше не было. В новом месте мы жили бедно — Итачи едва удавалось сводить концы с концами, однако я никогда не жаловался на старую одежду, отсутствие игрушек, питомцев или друзей. Едва знал вкус сладкого, зато солёного и горького познал сполна. Мне было достаточно того, что нии-сан рядом со мной. Брат заменил мне и отца, и мать — он мог быть строгим, поучая за провинности, но в основном был мягким и теплым, окружая своей любовью. Тогда я не представлял своей жизни без него — горечь от утраты родителей постепенно слабела, в то время как осознанная привязанность к брату росла.
Почти каждые полгода мы переезжали с места на место. Мне это не нравилось, но я молчал. Молчал до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет. Я стал больше понимать, у меня появились вопросы. Мой брат был шиноби-наёмником и брался за любые миссии, которые могли бы принести больше денег. Думаю, уже в тринадцать лет он не чурался и убийств. Ещё тогда мне показалось, что он стал другим. Иногда, когда он возвращался поздно ночью, от него странно пахло. Мне не нравился этот запах, я никак не мог найти что-то схожее с ним, а брат молчал. Полагаю, тогда он применял на мне техники забвения, чтобы отсрочить разговор. Однако Итачи тоже понимал, что как бы он ни тянул, долго скрывать всей правды от меня тоже не мог, ибо во мне… в любую минуту мог проснуться монстр.
В итоге он всё же рассказал мне часть правды. Тогда я узнал, что мы с ним — необычные люди, да и не люди вовсе. Ведь чтобы выжить, мы должны нападать на других людей. Это страшно, это противоречит всем правилам закона и нормам морали. Это омерзительно и отвратительно. И это как-то связано с нашими глазами, правда, об этом я не помню. Поэтому другие люди из-за страха охотятся на нас, чтобы уничтожить, как уничтожили весь наш род. Мы вынуждены переезжать с места на место, чтобы охотники не выследили нас. В тот день мне стало страшно, и я спросил брата, за что же на нас охотятся, ведь мы ничего не сделали. Точнее, это я ничего не сделал, а что именно делал Итачи, я даже не подозревал. Тогда он улыбнулся и, опустившись на колени, стиснул мои плечи.
— Саске, монстр, живущий внутри тебя, скоро проснётся. Со мной было так же в твоём возрасте. Это всё из-за наших глаз, которые требуют крови и плоти раз за разом. Я уже давно ищу мертвых людей и питаюсь ими, а порой приходится убивать и живых. Наши родители, весь клан Учиха… Все были такими, выживали лишь благодаря этому. Но я не допущу, чтобы ты стал таким же монстром, как и я. Есть способ отсрочить этот момент пробуждения на долгие годы.
— И какой же? — с замиранием сердца спросил я, глядя в его глаза. Обычно в моём присутствии глаза Итачи были темно-карими, практически черными. Но сейчас он смотрел на меня алыми глазами, в которых постепенно складывался узор. Да… Глаза моего брата были удивительными. Они могли быть тёмными и мягкими, когда он был спокоен и счастлив. Могли быть вызывающе алыми, как цветки ядовитого растения, говоря о том, что к нему лучше не подходить. А могли быть такими, как становились сейчас. Алые, но с черным узором, похожим на закрученный сюрикен. Такими они становились, когда Итачи возвращался с охоты, а чисто красными были, когда он собирался кого-то убить.
Я мелко дрожал, глядя в эту завораживающую глубину. Может быть такое, что брат убьёт меня, разом прекратив ещё не начавшиеся страдания? Я безгранично доверял ему, и был готов даже к смерти: если мой любимый брат так решит, значит, это правильно. Но, конечно же, Итачи не собирался меня убивать. Он заставил меня поднять руки и стянул футболку, оставив в один шортах.
— В моих клыках есть яд, — касаясь гладкой кожи на моих плечах, произнёс он. — Обычного человека он парализует и отравляет, но тебе он не повредит, лишь замедлит твои реакции. Если я буду понемногу забирать у тебя кровь, то смогу контролировать тебя. Ты согласен на это? — спросил он.
— Если нии-сан считает, что так надо, значит, да, — улыбнулся я ему. В следующее мгновение меня поразила боль — клыки Итачи глубоко вошли в мою шею, на сгибе плеча. Мне захотелось кричать, но я не мог. Не мог беспокоить его. Помню, как дрожало и горело моё слабое тело, помню, как вцепился ему в волосы, пытаясь заглушить боль. Тогда я не знал, что Итачи тоже очень больно — моя кровь, кровь подобного ему, была сродни яду, но брат, отстранившись, лишь улыбнулся мне, облизнув свои губы.
— Как бы мне не съесть тебя целиком, Саске, — рассмеялся он, а потом перевязал моё плечо.
С тех пор он часто брал у меня кровь, а я постепенно привыкал к боли и его клыкам. Мне даже начало нравиться это: я надеялся, что моя кровь, так же, как и людская, доставляет Итачи удовольствие, поэтому был готов давать её так часто, как он хотел, несмотря на слабость, что я испытывал после этого. В тайне я даже мечтал о том, что брат мог бы питаться только мной — тогда ему не пришлось бы убивать других людей, и он бы смог избавиться от запаха смерти, что впитывался в него всё больше и больше. Однако, как же я тогда ошибался.
Так прошло три счастливых года. Ни в одиннадцать, ни в двенадцать, ни в тринадцать лет мои глаза не пробуждались, а симптомы не проявлялись. Мы путешествовали по миру, но в конце концов смогли осесть в одном месте, которое я называл домом. Итачи снова заставил меня ходить в школу. Наша жизнь стала обычной, как мы и желали. Возвращаясь из школы, я торопился домой — хотел скорее увидеть его. С возрастом моё отношение к Итачи начало меняться — если раньше, будучи ребенком, я беззаветно любил его, принимая нежность и заботу, то теперь мне хотелось сделать что-то для него, отплатить за ту любовь, которую он отдал мне без остатка. Но я не знал, чего на самом деле хочет мой брат. Порой мне казалось, что я, возможно, — обуза для него. У него не было своей жизни — всё его существование было посвящено мне. Итачи исполнилось девятнадцать — я считал его взрослым. Наверняка он тогда думал о девушке и о семье, но в то время я был абсолютно беспомощным, полагаясь во всем на своего брата. У меня не было смысла становиться сильнее, ведь подсознательно я знал, что он защитит меня. Итачи не мог бросить меня, а я — отпустить его. Когда я думал о том, что брат когда-нибудь уйдёт от меня, меня охватывало непонятное и неприятное чувство. Я боготворил его, но вместе с тем был слишком эгоистичен, желая, чтобы он принадлежал лишь мне.
Однажды я спросил его — когда я стану взрослым, он уйдёт от меня?
— Всё будет так, как ты пожелаешь, — ответил он, согревая дыханием моё плечо. Тем вечером он снова забирал мою кровь. — Я исчезну, если как-то помешаю тебе. Буду любить тебя издалека. Наверняка тебе захочется вырваться на волю и почувствовать вкус свободы…
Его зубы снова были в моём теле. С каждым разом укусы становились всё волнительнее и вызывали во мне неизвестные приятные ощущения. Я крепко обнял его за плечи и произнёс:
— Хочу, чтобы ты был счастлив, нии-сан, но не хочу тебя отпускать.
— Тебе не нужно отпускать меня, Саске. Потому что я счастлив только с тобой…
Снова укус, уже в другое надплечье — и моё тело ослабло в его руках.
— Скажи, какова на вкус моя кровь? — прошептал я, когда он скользил языком по моим ранкам. Итачи, отстранившись, облизнул свои губы, а его алые глаза начали тухнуть, превращаясь в черные. Его «трапеза» была окончена.
— В нашем клане это было запрещено. Пожирать себе подобных — сродни каннибализму. Твоя кровь, Саске, обжигает мне горло и заставляет тело неметь, словно в него впускают яд. Когда она проникает в моё тело, кажется, что я горю изнутри.
— Как же так? — в ужасе отшатнувшись, закричал я. Все мои мечты рухнули в одно мгновение. Получается, я причинял ему лишь боль?
— Чтобы спасти меня, ты каждый раз проходишь через это? — мой дрожащий голос почти затух, а он, улыбаясь, лишь потрепал меня по голове.
— Это цена за твоё счастье. И для меня нет ничего, слаще неё…
Но наше счастье было недолгим. Мы прожили в том месте около четырех лет и, возможно, это была самая большая ошибка — осесть где-то столь надолго. Потому что они выследили нас. Я… плохо помню, что произошло тогда. От боли, от страха, от ужаса мои мысли перемешались, и сознание заблокировало те эмоции, что я испытал тогда. Однако я продолжаю видеть тот день во сне, снова и снова. Ночью возвращаюсь домой, сразу же ощущая запах крови и смерти. Я прохожу внутрь и буквально утопаю в крови. В доме всё перевернуто из-за долгой борьбы. Я хочу убежать, но не могу, потому что вижу его. Мой брат, он… был мёртв. И не просто мёртв. Его не просто убили, над его телом поглумились. Ему вырвали глаза, а самого прибили гвоздями за руки к стене. Прямо над дверью. Нижняя часть его тела была практически разрезана надвое, отчего кровь лилась из него, даже когда я пришёл. Я не знаю, как я не сошёл с ума в тот день, не знаю, как смог выбраться из того кошмара. Не знаю, что стало с телом Итачи, и как я оказался в другом месте, вдали от того дома. Поначалу я хотел покончить с собой, чтобы отправиться вслед за ним — жизнь без брата мне казалась бессмысленной. Но… горечь от его потери была слишком сильной, и постепенно она превратилась в ненависть. Я понял, что не могу умереть просто так, не отомстив за него и не найдя его глаза. Итачи что-то говорил про наши глаза, но из-за тех переживаний я забыл, что за сила заключена в них.
С тех пор у меня появилась цель. Я знал, что теперь они будут преследовать меня, поэтому был вынужден скитаться один. Боль и утрата сделали меня сильнее. Я больше не был тем мальчишкой, который всегда прятался за спиной брата. Я стал более жестоким, чем он. Потому что из жертвы превратился в охотника. Да, не только они искали меня, но и я их. А находя — пытал до тех пор, пока не добывал хоть какую-нибудь информацию. Это привело меня сюда, в Коноху. Не знаю, может быть, они просто хотели замести следы, поэтому дали мне ложную информацию. Однако последний труп говорит о том, что всё же моя цель связана с Конохой. Не может быть, чтобы я оказался здесь просто так.
И встретил здесь тебя, Узумаки Наруто.