А вы помните это лето?

      Очередной знойный, летний день подступал к концу. После дождя, прошедшего вчера, дорогу расчистило от незначительного мусора, и она стала смотреться привлекательно в долгой дороге. Трасса медленно стала уходить вправо после затяжной прямой, немного накрянилась, и образовался горный склон. Наконец-то велосипедист расслабится и откинет с педалей копыта, позволяя велосипеду ехать собственными силами.       Канашими, получивший возможность передохнуть, позволил себе оглядеться по сторонам. Вечер выглядел красивым. Широкие кроны деревьев издавали мерный шум из-за продувания ветром. В их природную спесь песни вмешивался стук колёс велосипеда, но и это незначительно, если есть цикады. Цикады по громкости могут соперничать с автомобилями, правда в вечернее время эти насекомые засыпают, и в лесу становится тихо.       Что заметил велосипедист, так это безлюдность здешнего места. Навстречу или с его стороны раз двадцать минут проезжало минимум две машины. За размышлениями Канашими утомился и почувствовал приближение сонливости, но ехать до города, судя по карте, ещё далеко, останавливаться ни в коем случае нельзя.       Дорога стала расти, выпрямляться. Копыта снова встали на педали. И Канашими стал крутить, ломаться в дыхании, катить на волевом усилии грузные ноги. Когда же в груди урезонилась боль, он завалился вымоченной от пота грудью на локти, слабо повесив голову до наблюдений асфальта. Трудно. Стоило остаться в небольшой деревне, через которую он проехал, ибо до города ещё плестись час.       - Надо бы вернуться, - сдался Канашими, покраснев от недовольного голоса, что винит упрямого дурака, и, притормаживая, завернул на грунт. - Передохну и... - Жеребца закачало, когда он стащил задницу с сиденья. Ноги не устояли на поверхности. К счастью, площадь грунта охватывала маленькую площадь, и свалившийся без сил Канашими попал в объятия высокой травы. Велосипед качнулся в сторону упавшего и болезненно придавил сверху разъехавшиеся копыта. Поднялось облако песчаной пыли, после чего последовало глухое мычание.       - Пятнадцать минут, - объявил он вслух рассчитанное время для отдыха и задержал в голове свой усталый голос, чтобы случайно не отключиться. Постепенно мысли стали слипаться, усталость вцепилась мёртвой хваткой в бодрствующее сознание. О какой концентрации может идти речь, когда здесь стоит такая холодрыга?       Веки тяжелели с каждым морганием. Шелест травы, будто колыбельная, толкал в бездну сознание Канашими. Последнее, что он расслышал, пока не отключился, - приближающиеся, громкие хлопки из трубы. Тьма сгустилась. Тяжелые ладони зажали уши: ни один звук теперь не мог просочиться сквозь неосязаемые пальцы Морфея, самолично решившего спуститься к смертным, к нему, вырывая полотно мира из-под тела. Пустота.       - Йо, какие-то проблемы? - Канашими почувствовал боль в висках с появлением хрипловатого голоса. - Если это не выглядит проблемой для вас, то для меня - выглядит. Секунду, сейчас я спущусь.       - Не, я сам...       - Что - сам? - с нотой язвительности переспросил незнакомец. - Продолжишь щипать траву и искать оправдания, по которым не сможешь встать?       - Отлично...       - Отлично?       - Это означает, что я готов принять помощь.       - Во, другое дело. - Голос незнакомца стал менее насмехающимся. - Ты бы очень мне помог, перевернувшись на спину. Нам обоим будет неловко в первое знакомство...       Конь расслышал приближающиеся шаги. По щекам расползался румянец после сказанного.       - Мог бы просто попросить перевернуться, - недовольно подал голос Канашими и начал бочком переворачиваться. На половине пути в плечо вцепилась тёплая лапа.       - Достаточно. Красивая татуировка, кстати.       - Проиграл в пари.       - Какая разница?       Спаситель без грамма слабины поднял на копыта велосипедиста, и им оказался хаски, улыбающийся одной стороной довольной физиономии. Он хочет показаться героем?       - Кажется, я должен поблагодарить тебя, что ты не дал мне проспать всю ночь невесть где. Здесь довольно... свежо.       - Холодает. Август, как-никак.       - Знаешь, мне стало намного спокойнее, что и ночью на отшибе цивилизации кто-то, проезжая мимо, готов помочь людям вроде меня.       - Эй, не надо так. Здесь живут хорошие и воспитанные люди, чу-вак, - недовольно запротестовал хаски, запоздало вспомнив отпустить плечо коню.       Воцарилась неловкость между собеседниками. Потихоньку до Канашими дошло, в какую сторону направлялся мотоцикл перед тем, как сделать остановку около него. Неловко. Деревенский? Он посмотрел на спасителя и благодарно, и виновато одновременно.       - Что? - Из-за существенной разницы в росте альтруистичному водителю байка часто приходилось опускать голову для контактного общения глазами с конём. Почему он вдруг покраснел?       - Я не прав. Прими мои извинения.       - Да неважно, - выдохнул он и припустил уши, - подбросить?       - Не-ее... Мне бы взять велик и... Велик. Где мой велик?!       - При тебе не было велосипеда.       - Серьезно?!       - Ну-уу. - Хаски отступил назад и ткнул носком широкого ботинка в след. - Я не единственный, кто мог с тобой встретиться. На грунте, как видишь, широкие следы, оставленные шиной. Кто-то делал остановку, пока ты был в отключке.       - Не могу подобрать подходящих слов, как я обескуражен. Уроды.       - Извини.       - За что тебе извиняться? - опешил Канашими.       - Возможно, если бы я не задержался на репетиции, то выехал бы пораньше и застал бы твой не украденный велосипед, который, по всей вероятности, украли. Есть крохотные подозрения, где мы могли бы найти твою... потерю.       - Выкладывай.       - А давай разберёмся с этим завтра? У тебя должно быть место, где ты можешь остановиться. Я подброшу.       - Я проезжал мимо. Конечно, мне негде остановиться.       - Чу-вак, расслабься. - Он заметил отрешенность по опущенным плечам жеребца. - Не бросать же тебя на трассе. Ничего больше не потерял?       - Рюкзак.       - Ты выглядишь, как льдышка. Тебе от поры до времени надо ожидать неожиданные вещи.       - ...       - Не отчаивайся, ты можешь остановиться у меня. Ты согласен остановиться у незнакомца?       - Как хочешь.       - Хочу, - в ту же секунду ответил он, усаживаясь в мотоцикл. Хаски заворочался, потом протянул в руке шлем. Один шлем? - Зови меня Коуя.       Жеребец взялся за другую часть шлема, и на какое-то промежуток времени он повис между их руками.       - Канашими. Мне двадцать один год, и я ехал в...       - Зачем ты это сказал, Канашими-сан? - усмехнувшись, спросил Коуя. Жеребец вздрогнул и, кажется, не осознал сказанного. Красный, как помидор, он стоял с проглоченным языком. - Не спи, - улыбнулся он.