***
Был какой-то праздник, и к папе пришли гости. Рамси ел тоже, что и взрослые, но, как видно, такого ему было нельзя. Спустя пару часов ему стало очень и очень плохо. Ощущения были живы в памяти до сих пор. Желудок словно распирало изнутри, и к горлу подкатывал омерзительный тошнотворный комок. Боль не сказать, чтобы оказалась совсем невыносимой, но явно не из разряда терпимой. Скорчившись на кровати и держась руками за живот, он ревел во весь голос и захлёбывался слезами. Папа вызвал неотложку, и Рамси увезли в больницу, где долго истязали уколами и капельницами. А еда в больничной столовой оказалась гадкой и безвкусной. Было так одиноко и страшно. Он целыми днями не отходил от окна, дожидаясь приезда отца. На самом деле, навещал он нечасто, и Рамси очень боялся, что папа и вовсе не захочет забирать его домой. Когда же он, наконец, приехал, Рамси очень обрадовался и прилип к нему, вцепился в папин джемпер и уткнулся головой ему в бок. Он ужасно соскучился и не решался отпускать папу, надеясь найти у него поддержку и защиту от ворчливых и хмурых медсестёр. Рамси очень рассчитывал на то, что папа заберёт его домой или хотя бы подольше побудет рядом. Но, похоже, папа вовсе не привык к таким нежностям. Он с раздражением разжал детские пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в него, и посадил Рамси на кровать. — Что ты повис на мне, как обезьяна? — брезгливо оглядел перемазанную мятую пижаму. — Хочешь и меня изгваздать кашей? — заявил папа, присев на стоящий напротив кровати стул. Рамси вытер лицо рукавом и, опустив голову, поглядел на свою перепачканную рубашку. — Нет. Папа, а когда мы поедем домой? — насупившись, проговорил он. На самом деле, он очень расстроился, что папа его вот так оттолкнул. Папа бросил беглый взгляд в окно, а после вновь посмотрел на чумазого, нахмурившегося Рамси. — Ты что же, поросёнок, не умывался сегодня? — взял за руку и отвёл к раковине, проследил, чтобы он вымыл лицо, как следует. Старательно вытираясь жёстким больничным полотенцем, Рамси несмело взглянул на отца. — Когда мы поедем домой? — Зависит от того, как ты будешь себя вести. Медсёстры на тебя жаловались, сказали, что ты не слушаешься, кусаешься и дерёшься. Если не прекратишь свои выходки, я ещё подумаю, стоит ли тебя забирать, — заявил папа, наблюдая за его реакцией. Ему будто стало любопытно, как поведёт себя Рамси. Рамси опустил голову и скривил губы так, что вот-вот заплачет. А чуть погодя, обдумав слова отца, упрямо вскинул подбородок вверх. — Я не виноват ни в чём! Они меня к кровати привязывали! — выкрикнул он и схватил отца за руку. — Папа, пожалуйста, забери меня! Здесь очень плохо, — совсем тихо закончил он и, всхлипнув, уткнулся лицом в отцовский джемпер. — Привязывали, значит, сам виноват. Не надо было вести себя как дикарь. Зачем ты кинул в медсестру тарелку с кашей? — сухо поинтересовался папа, отодрав его от себя. Вопли и мольбы его только раздражали. — Я её ненавижу — она мне больно делала! — заявил Рамси, размазывая рукавом пижамной рубашки обжигающие слёзы. Он уже понял, что останется здесь надолго, вот только не мог осознать одного: чем же так не угодил папе и почему тот не хочет забрать его домой. Папа лишь вздёрнул брови и покачал головой. — Ты что же, дурачок, думал, что в «Диснейлэнд» отправляешься? Естественно, лечение приятным не бывает. И прекрати скулить, я и дома наслушался твоего нытья. Веди себя как подобает и не позорь меня перед врачами и медсёстрами. А если будешь продолжать в том же духе, то пеняй на себя: дома мы с тобой будем разговаривать по-другому, — высказав все свои требования и напоследок дав пару наставлений, папа уехал домой. А Рамси снова забрался на подоконник и стал смотреть в окно.***
Спустя годы, он уже позабыл тот разговор, но чувство тоски и безысходности врезалось в память надолго. Рамси тогда впервые в жизни попал в больницу. Было безумно страшно и плохо, а единственный человек, который мог бы успокоить и пожалеть, оттолкнул и напугал ещё больше. Мир оказался огромным и жутким, а он остался совсем один — преданный и брошенный. У отца так много запретов, что сложно упомнить их все и понять, какие из них действительно важные. После выхода из больницы отец впихивал в него какую-то мерзкую кашу. Кажется, суп тоже значился в списке правильного питания. Овсянку, которую приходилось жрать каждое грёбаное утро, Рамси запомнил лучше всего и воспылал к ней лютой ненавистью. Правда, стоит признать, что после подобной диеты на самом деле стало намного лучше. Честно сказать, с той поры он и вовсе не жаловался на самочувствие. И поэтому пришёл к заключению, что следует придерживаться правила о полезной еде. По крайней мере, Рамси точно знал, что чипсами и подобной им ерундой злоупотреблять не стоит. Сделанные выводы слегка его успокоили, а вот воспоминания о больнице, напротив, всколыхнули массу неприятных эмоций. Стало не по себе от нахлынувшего внезапно чувства тревоги. Рамси пытался убедить себя, что причин для волнения нет. Выкурил сигарету, открыл бутылку пива и поднялся в свою комнату. Включил компьютер и некоторое время просто занимался бессмысленной ерундой. Смотрел трейлера к новой компьютерной игре и клипы любимых групп. Затем созвонился по скайпу с Демоном и Рыцарем Тьмы (ребятами из школьной рок-группы), и они болтали около часа. Было уже почти десять вечера, когда Рамси спустился в гостиную. Хотел узнать какой фильм будут сегодня показывать в вечернем марафоне ужасов. Только он включил телик, расположился на диване и начал открывать очередную бутылку пива, как раздался телефонный звонок. Рамси вздрогнул от неожиданности и, соответственно, бутылка в руках тоже дрогнула: белая пивная пена поползла вверх и залила ему штаны и футболку. Чертыхнувшись, он поставил бутылку на журнальный столик и вытер липкие руки о домашние штаны. Расстроенный и рассерженный такой неудачей, Рамси даже не взглянул на экран телефона и довольно резковато ответил: — Да. Сквозь череду помех пробился знакомый голос. — Здравствуй, сын. Рамси поперхнулся воздухом и закашлялся. Конечно же, он не ожидал этого звонка. И уж тем более, не был готов к разговору. Отец подождал пока он справится с приступом кашля, и продолжил: — Благодаря твоим стараниям, я вынужден уехать, чтобы утрясти кое-какие дела. Командировка вышла долгой. Раз уж ты соизволил поднять трубку, то я хотел сказать, что всё уладил и скоро вернусь. Надеюсь, что ты не успел больше ничего натворить, пока меня не было, — оповестил он и сделал небольшую паузу, видимо, ожидая вопросов. Но Рамси молчал — он был слишком шокирован, чтобы что-либо сказать. — Как твои успехи в школе? Кажется, у тебя закончился учебный год. Что ж, надо придумать, чем тебя занять на лето, — будничным тоном сообщил отец. — Рамси, ты что там, онемел? Я тебя спрашиваю, как закончил одиннадцатый класс? — спросил он, так и не добившись никакой реакции. — Н-нормально з-закончил, — отозвался, наконец, Рамси. Даже начал заикаться от волнения. Не мог поверить, что отец после того, как пропал на целых полгода, внезапно звонит и, как ни в чём не бывало, спрашивает об учёбе. К тому же, ясно мыслить мешали три выпитые бутылки пива. В любом случае, он чувствовал себя словно в кошмарном сне. — Вот и славно. Будь любезен — не разгроми дом, раз уж ты остался один. И не вздумай звать своих дружков-маргиналов. Ещё не хватало, чтобы они устроили там бедлам. Всё тебе ясно, дурачок? — раздав указания, отец решил удостовериться, что Рамси его услышал. — Ясно, — выдавил Рамси, так ещё и не пришедший в себя до конца. Тупо глядел в стену перед собой, не думая ни о чём. — Замечательно. Приеду, как только смогу. Позвоню ещё, и не вздумай игнорировать мои звонки! — бодро пригрозил отец. Кажется, он был доволен беседой. — Веди себя благоразумно, — пожелал он напоследок, а затем отключился. Ещё несколько минут Рамси просидел в ступоре, не выпуская телефон из рук. Даже позабыл, что хотел сменить мокрую одежду. Не мог поверить, что это всё происходит снова. Отец скоро вернётся! Паника затопила тяжёлой волной, виски вновь сдавил тугой обруч, а дыхание сбилось, словно от удара под дых. Почувствовал ужасную слабость, Рамси лёг на диван и закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Едва он начинал думать о том, спастись от отцовского гнева, как снова начинал задыхаться от страха. Прокручивал в голове всевозможные варианты наказаний, которые придумает отец. Конечно, по телефону он выглядел спокойным, но это вовсе ни о чём не говорит. Помнится, когда Рамси вернулся из своего почти двухмесячного путешествия по стране, отец тоже не казался разъярённым. В результате разъяснительной беседы с отцом, он оказался в реанимации, чуть не сыграл в ящик и на больничной койке провёл больше полутора месяцев. Всё ещё дезориентированный и будто оглушённый, Рамси поднялся и побрёл на кухню, опираясь на стены. Умылся, выпил стакан воды залпом: только сейчас, что в горле ужасно пересохло. Стало немного лучше, он даже почувствовал себя протрезвевшим. Первая волна паники схлынула, но всё же не отступила совсем. Рамси не мог понять, что же сейчас делать. Бежать? Прятаться? Прислонившись лбом к косяку в проеме кухонной двери, он пытался придумать план дальнейших действий. Для начала решил ликвидировать последствия «пенной вечеринки». Вытер пол от разлитого пива, переоделся в сухую одежду. После закинул в стирку грязные вещи и отправился в душ, рассудив, что решения лучше принимать с утра на свежую голову. Да, официальные каникулы уже начались, а он, как дурак, об этом позабыл. Но отец вернётся явно не завтра, раз уж пообещал позвонить ещё раз, а это значит, ещё можно ускользнуть от его гнева. Рамси почистил зубы и, переодевшись в пижаму, лёг в постель. И только тогда припомнил о том, что ничего не сказал отцу про опеку. Даже подскочил на кровати от этой мысли. Если отец с ними свяжется, то наверняка его оставят в покое. Рамси дотянулся до полки, которая висела над кроватью, и взял в руки мобильник. На часах была половина второго. Теперь-то уж звонить поздно. Поразмыслив ещё немного, он решил, что и вовсе не стоит. Отцу может взбрести в голову приехать пораньше. Нет, лучше дождаться, когда он сам выйдет на связь. Полночи Рамси проворочался в постели, а сон всё не желал приходить. Под утро ужасно разболелась голова, и пришлось даже принять таблетку обезболивающего. Сомкнуть глаза удалось только на рассвете.