Князь Оленев

Жестокое телесное возбуждение пробудило черной, жаркой ночью молодого князя Оленева. В деревянном добротном доме в Холм-Агеево было нестерпимо душно, и с кухни несло пропаренной пшеницей. Никита рукавом тонкой ночной рубашки отер горячий пот с лица и тяжело и прерывисто вздохнул. Чтобы как-то унять это внезапное пробуждение низменных желаний, князь перевернулся на живот, касаясь мокрой спиной раскалённого воздуха. "Проклятие" - промычал Никита в подушку, отгоняя от себя непрошенные сладострастные картины. Полежав ещё немного, он более прежнего распалил своё воображение, вспомнив увиденные около речки оголенные тела купающихся после работы баб и девок. Остановившись у речки, обнимающей с одной стороны Холм-Агеево, по пути из Петербурга в деревню, Гаврила словно нарочно выбрал такое укромное место, откуда можно было наблюдать за крестьянками. Промывая шею холодной водой, князь невольно замер, увидев сию картину, и нестерпимо покраснел до корней волос. "Бабник ты, Гаврила, вот что" - проворчал он довольно ухмылявшемуся камердинеру, даже не пытавшемуся скрыть своё любопытство и нескромные взгляды. - Витим немо сине наскитур, что значит "никто не родится без пороков", - продекламировал Гаврила, с достоинством поглаживая свой бордовый сюртук. - И в чем же, интересно, состоит мой порок? - Да какой же в вас порок, Боже милостивый, дитя ещё юное поди! - Побойся Бога, эскулап! Какое я тебе дитя? - возмутился барин. - А ну-ка, гони лошадей! Сейчас же, лёжа в душной комнате и задыхаясь от жаркой истомы, юный князь смутно догадывался, в каком обличии дьявол подкрадывается к нему в душу. Нужно отметить, что всегда рассудительный и спокойный Никита совершенно не подозревал себя в подверженности к какой-нибудь страсти. Холодный разум - постоянный спутник юноши, ещё ни разу ему не изменил. Но он не догадывался, что если Белова завлекала любовная страсть, а Корсак жил и дышал морем, то до сих пор им двигала страсть к науке и философии. Что всю страстность своей души он вкладывал в свои трактаты. И лишь случайность смогла направить его чувственную натуру в дебри сладострастия. Решив, что заснуть нет ни малейшей надежды, Никита не выдержал, сполз с постели и никак не мог отдышаться, пока натягивал штаны. Стараясь не разбудить Гаврилу, чтобы избавить себя от назойливых вопросов, он осторожно вышел в сени и, кажется, выплыл, а не вышел, на крыльцо. Дневная духота поубавилась, но нагретая жаркая земля сама как будто тяжело дышала, готовая сию минуту запылать огнём. Надеясь, что быстрый шаг остудит его пыл, а усталость прогонит картинки с налитыми белыми грудями с торчащими розовыми сосками, Никита пошёл бродить по пыльной песчаной траншее, сворачивая в каждый переулок и с любопытством рассматривая заснувших глубоким сном избы. "Мужик не барин, - подумал князь, - его бессонница не мучает". И точно в это время в глаза бросилось освещенное окошко старой продолговатой лачуги. Ночь стояла тихая, лунная, ни лай собак, ни гвалт пьяных мужиков не нарушали сон природы. Сам не заметив как, Никита оказался у хлипких ворот не спавшей в полночь крестьянской семьи. Обитателям этой избы около огромного векового дуба явно было не до сна, решил Никита, услыхав неопределённый шум и грозный голос ворчавшего мужика. "Небось, перебранка, мужичья ссора с рукоприкладством, - с отвращением подумал Оленев. - И непременно поучает свою бабу, безмолвную и смирную, а то и дочь. Вмешаешься, защитишь, так он в ноги кланяется, "воля твоя", а после пуще прежнего начнет... Россия матушка" - горько усмехнулся князь, понимая, как темен и дурен бывает русский мужик. Дверца со скрипом распахнулась, выбежала тёмная фигурка и скрылась, только белый платок замелькал бледным пятном при свете луны и так же быстро исчез. Ночная прогулка оказала благоприятное влияние на самочувствие молодого князя. Он заснул крепким сном, чтобы проспать спокойно до утра. Правда, неприятный осадок остался в душе его, но это ничего, vulgo, т.е. обыкновенно. Утром Никита Оленев никак не мог дозваться своего камердинера и неволей выбежал во двор в одних панталонах. Он нигде не мог найти сменное бельё. Две бабы, громко обсуждая соседскую корову, нечаянно налетели на молодого барина. Бабы не девки, не смутились, а только ласково и даже странно улыбались, разглядывая широкую белую грудь молодого барина. - Али молочка парного хотите? - Не откажусь, - ответил Никита и хлебнул добрую половину кувшина. Бабы раскраснелись от удовольствия, не меньше их зарделся и князь, не зная куда деть свою грудь колесом и плечи в косую сажень. А потому быстрее скрылся из виду. Незаменимый и важный Гаврила наконец-то показался у ворот; там же за ворота проскользнула, что-то взяв у Гаврилы и поклонившись, синенькая фигура в белом платке. - Гаврила! Чем это ты там занимаешься? - спросил князь у озабоченного чем-то химика. - Очередная любовная история? - Побойтесь бога, барин! Какая история...горе одно! Откажешь - тяжко. Эхе-хех...