1
Обычный день полицейского участка начинается с планёрки. И если бы это был действительно обычный день, то с вероятностью почти в сто процентов моё присутствие, вернее будет сказать отсутствие, никто даже не заметил бы. — Уайлд, тащи свой рыжий зад быстрее! Тебя все ждут! Обидно, что в очередной раз мне не удаётся допить свой кофе, потому что начальство вновь получило выговор от верхушки за низкий процент раскрываемости. В итоге, несмотря на то, что с работой не справлялся убойный отдел, получат все. Даже Бенджамин со стойки регистрации — старый добрый толстячок Бенджамин, единственный, кто не вызывал у меня чувство отвращения во всем участке полиции Центрального района. Вторым исключением был, пожалуй, капитан: не столько из-за любви, сколько из-за субординации, но должен признать, этот коренастый, крепкий мужчина делал на совесть свою работу, и винить его в этом было глупо. Другое дело — Чарли Браун. — Эй, Ник. Слышал, тебе достался славный случай об ограблении минимаркета подростком? Сколько возьмёшь за то, чтобы закрыть это дело без шума? — его надменность, повторяющиеся шуточки, подколы из серии «Ник — продажный коп», а главное, лицемерие, раздражали меня до мозга костей. — Спасибо за предложение, Чарли. Но тебе сбережений не хватит, — я поспешил убраться с дороги Брауна. Связываться с ним было себе дороже; в первую очередь потому, что он имел целую свору прихлебателей — ангелов Чарли, как мы их звали в отделе за глаза — которые не отличались умом или сообразительностью, но зато исполняли все его приказы, словно дрессированные псы. Ларри Конарс — правая рука Брауна, всем своим видом больше напоминал гиену, нежели собаку. Хуже того было только то, что он являлся моим непосредственным начальником. — А, Уайлд, опаздываешь. Значит, сегодня работаешь допоздна. В картотеке как раз накопилось куча неразобранных дел. — Ах, — я вложил в этот вздох всю иронию, которую мог выдать мой ослабленный нехваткой кофеина организм. — Простите, лейтенант Конарс, но этим вечером я занят. На мне висит дело об ограблении. Однако если Вы настаиваете, то я найду в своём тщательно составленном расписании место для того, чтобы напомнить Вам лишний раз, что это не входит в мои обязанности, — несмотря на то, что это дело было мне по-своему отвратительно и, разумеется, заведомо провальное, других Конарс мне попросту не выдавал, возиться с бумажками — это слишком унизительно. Провались ты пропадом, Ларри Конарс! — Да, да. Припоминаю. Недоограбление. Я совсем забыл, — Ларри растянулся в своей мерзкой улыбке, щелкнул языком и стряхнул пыль с погон. — Удачного дня, Ник. Я закатил глаза. — Удачного дня, Ник. Бла-бла-бла, — я частенько передразнивал Ларри за его спиной. Моему отделу нравилось, а я не упускал шанса покривляться. Ник — шутник, Ник — клоун, Ник — дурачок — какая уж есть, но всё-таки репутация. Что ещё остается, когда тебя пытаются раздавить, как надоедливую блоху? Только шутить. Ларри Конарс возненавидел меня с первого дня, и если моя неприязнь с Брауном не выходила за рамки служебных полномочий, то Конарс различными способами пытался подпортить мне жизнь. Я уже сказал, что он был похож на шакала: маленькие бегающие глазки, выдающиеся скулы, выраженные ямки на щеках, редкая, тщательно прилизанная бородка, а главное, до тошнотворности противная улыбка — ему бы злодеев в детских спектаклях играть, а не ловить малолетних преступников. Не знаю, как Браун терпит его подле себя? На вид шакал, а в душе — сущая крыса. — Все на месте? — капитан Бого стрельнул карими глазами по кабинету. Прибыли все: отдел нравственности, убойный отдел, отдел по борьбе с наркотиками и другие не менее значимые структуры полицейского участка Тетра-сити. Я же называл наш всеобщий многомиллионный гадюшник Зверополисом. Вся суть одним словом. Шумный мегаполис в сущности действительно напоминал джунгли, если не сказать зоопарк. Районы, на которые подразделялся город, это своеобразная изюминка Тетра-сити (откуда и название): для любителей погреть бока под пылающим солнцем — Сахара-сити; для тех, кто воистину отмороженный — Тундра-таун; я уже не говорю про вечно грязный, сырой, промозглый Тропический лес, полный лягушек, змей, насекомых, а главное, болот. Как бы там ни было, была бы возможность, а извращенцев пруд пруди. Найдутся фетишисты и на комаров с трясиной. Клюнул же я на полицейскую форму и жетон. В итоге отдел по работе с несовершеннолетними стал моим личным топким болотом, из которого я не мог выбраться стараниями Конарса и Брауна. Для копа хорошая репутация это всё; Конарс же пустил слух, что я продажный полицейский. И хотя доказательств этого не было, иначе коротать мне дни в камере, но при поддержке Чарли, который имел вес среди верхушки, как лучший коп убойного отдела, Конарс свел почти на нет мои слабые шансы перевестись. В такие моменты я завидовал Брауну. Его личная раскрываемость была равна восьмидесяти процентам, что с лихвой переплевывало те тридцать пять, которыми мог похвастаться весь убойный отдел. «Такой коп пример для подражания, на такого человека надо равняться», — если вкратце, это почти дословная цитата мэра Тетра-сити Лайонхарта. Мир не помнит более сильной, безответной любви, чем между этими двумя. Лайонхарт готов был мурлыкать от счастья и лизать ноги Чарли, когда последний раскрыл добрую половину самых громких и самых безнадежных дел, которые только можно себе представить. Разумеется, после такого триумфа Чарли не только удостоился награды, но и обрел значительный вес среди важных людей. Это в свою очередь припекало пятки нашему непосредственному шефу Бого. Один прокол, и его место легко мог занять любимец публики Браун. — Как вы знаете, скоро конец квартала, и наверху недовольны тем, что мы не раскрыли и половины дел! — капитан буквально зверел на глазах. — Если вам не хватает людей, привлеките из других отделов! Еще одно громкое дело — и посыплются звезды с погонов, не только моих, — Бого был настроен решительно; конечно, его стимулировал тот факт, что он в любой момент мог расстаться с местом начальника, но меня больше заботило то, что его подсиживал никто иной, как Чарли Браун. Не видать мне значка детектива, как своих ушей, если Браун займёт пост капитана. Плакало и моё прошение о переводе в убойный отдел. Если и вовсе не погонят поганой метлой. Ник — регулировщик, Ник — продажный коп. Нет, если уж Браун займет место Бого, то первое, что я сделаю, это положу заявление об увольнении на стол. «И чем займешься, Ник?» — насмешливый внутренний голос не мог упустить шанса уколоть побольнее. Да хоть мороженым торговать, лишь бы не под колпаком у Чарли. — Наш долг — как можно быстрее закрыть всё и даже безнадежные дела. — Классическая речь шефа, разве что действующие лица меняются. В этот раз под раздачу попал убойный отдел, большая часть нераскрытых преступлений выпала на его долю. — Вам должно быть стыдно. Вы — лицо всего участка! — я уже не слушал, так как в речи Бого осталось мало приличных слов. В конечном итоге меня не касались проблемы убойного отдела. В моем болоте тишь и благодать. Разве что минимаркеты грабят. Летучка кончилась тем же, чем и всегда: почти на каждого повесили безнадёжное дело, лишний раз напомнили о том, что зарплату урежут всем, а не только начальству, а главное, не забыли подчеркнуть, что на нашу доблестную полицию уповает весь город и судьба правопорядка в наших руках. К концу дня я с трудом передвигал ноги. В отделе никого не было. Самые трудолюбивые разошлись час назад. Пончики, любезно предложенные стариной Бенджамином, остались нетронутыми, кофейный автомат был разорён, а жевательная резинка не позволяла уже сконцентрироваться на сухом, длинном и абсолютно «пустом» отчете патрульного об ограблении. — Сколько воды, Том, — посетовал я, прокручивая мышкой отчет, уже особо не вчитываясь в сочинение патрульного Томаса Шервуда. Я засыпал. Надо было признать, это самое скучное и самое провальное дело во всей моей карьере. Девчонку без труда удалось опознать, но она сбежала из приюта несколько лет назад, и с тех пор о её местонахождении не было ничего известно, более того, не было никаких указаний на такие вещи, как любимые места, родственники, друзья, фобии, эротические фото — притормози, Уайлд, ей всего лишь шестнадцать — особые приметы — словом, полный голяк. Неожиданно свет погас, я оторвался от экрана компьютера и с трудом разлепил почти опустившиеся веки. — Эй, я вообще-то работаю! — А, это ты Уайлд, — капитан выглядел не лучшим образом. Тщательно уложенные густые темно-русые волосы были растрепаны, косматые брови сдвинуты, глубокая складка залегла между ними. Если меня просили описать вид Бого двумя словами, я бы ответил — изрядно потрепанный. Должно быть, мэр прожужжал ему все уши, и это в лучшем случае. — Так точно, капитан, — я наигранно отдал честь и было хотел вернуться к работе, но пристальный взгляд Бого заставил меня отложить это на потом. — Что-то случилось, капитан? — Бого щелкнул выключателем, и в зале вновь загорелся свет. — Не забивай себе голову, Уайлд. Топай лучше домой. На тебя смотреть страшно. Когда в последний раз брился? — Эх, капитан, Вас определенно заботит не мой подбородок, — я провел рукой по рыжему пушку, словно желая убедиться в достоверности слов Бого. — У нас и так раскрываемость ниже среднего. Конечно, от такого глухого дела мало, что можно ожидать, но если я его закрою, плюс один в нашу и без того скудную копилку закрытых дел, — я усмехнулся и подмигнул шефу. — Мне нравится твой энтузиазм, Николас, — впервые за последнии месяцы я заметил, как на квадратном угловатом лице Бого промелькнула тень улыбки. — Знаешь, ты действительно прав. Это дело — полный глухарь, да и много чести нам не сделает, — глаза капитана хитро прищурились. — Кажется ты подавал прошение о переводе в убойный отдел? — Да, шеф. Рассчитывал, что честное искреннее «ну, пожалуйста» сработает, но мне сказали, что потребуется не меньше месяца на его рассмотрение, а также рекомендации, отчеты, список наград, заслуг, образец отпечатка большого пальца левой ноги… Шеф не оценил шутку и прервал мой длинный список. — С завтрашнего дня ты зачислен в оперативную группу. — От счастья я чуть не выпрыгнул из штанов, не говоря о том, что подскочил из кресла, словно с раскаленной сковороды. — Серьезно, капитан? Вы мой герой! — Без фамильярностей, Уайлд. Тебе предстоит непростое дело. К тому же оперативную группу будет возглавлять Браун, не моя прихоть, но тем не менее… — Я готов, капитан. И пусть Чарли подавится своими полномочиями, — сколько яду я вложил в эти слова. — Полегче на поворотах. Тебе придётся считаться с его мнением, хочешь ты того или нет. Людей у нас действительно мало, и я не хочу лишиться ещё двоих из-за ваших личных разногласий, — шеф явно был настроен серьёзно, а я всё ещё не мог поверить своему счастью. Перед глазами тут же нарисовались блестящие перспективы, карьерный рост, хорошая зарплата: словом, всё то, что обещали на собеседовании и что с легкостью было разбито, растоптано и рассеяно в первый же рабочий день. Радужные обещания из уст работодателя — те же иллюзии, которые испытывает выпускник академии. Когда тебя, как котёнка, бросают в коллектив, ты наконец осознаешь, насколько жизнь бывает паршивой, особенно если ты Николас Уайлд. Рыжее пятно на весь белый и пушистый отдел. — Как скажете, шеф. — А теперь слушай меня внимательно, Уайлд. Мэр хочет, чтобы мы поскорее закрыли это дело, ни к чему сеять панику в городе. Санитарная инспекция и отчет по вскрытию дает неоднозначно понять, что жертвы были растерзаны каким-то диким зверем, не то медведем, не то волком. Однако зверя поймать не удалось, свидетелей нет, но на теле и под ногтями жертвы остались частицы эпителия, которые принадлежат человеку. Разумеется, этого недостаточно для того, чтобы подтвердить факт убийства. Но, веришь или нет, моё чутьё подсказывает мне, что здесь не всё так просто. Нам нужен свежий взгляд. Так что с этого момента у тебя появился шанс, Николас, доказать, что ты достоин значка детектива. С формальностями я улажу, — в краткости нашему капитану не откажешь, четко и по делу, после чего громоздкая фигура начальника полицейского участка скрылась во мраке коридора. Слова Бого терзали меня остаток времени, которое я провел в тщетных попытках возобновить работу над делом об ограблении минимаркета. Приют; девчонка; возможно, работала не одна; так есть сообщник или нет? Одни вопросы и ни одной зацепки. Фотография — и та трехлетней давности из школьного альбома: большие глаза, впалые щёки, бледная кожа, светлые волосы, щуплое тело — прямо сказать, не королева выпускного бала, но что-то в ней есть. Определенно необычный цвет глаз, словно два аметиста, глубокий, дерзкий взгляд из-под густых ресниц. Ей бы парикмахера или хотя бы ванну принять для разнообразия, а так вполне ничего девчонка. К чёрту! Какое теперь это имеет значение, если я официально состою в убойном отделе и даже в опергруппу попал? Хотя, ходить под шефством Чарли… Зря я себя накручиваю, моим начальником был Ларри, с трудом верится, что Браун будет хуже. Я собираю вещи, снимаю со спинки стула кожаную куртку, беру со стола бумажный стаканчик и легко отправляю его, не глядя, в мусорную корзину — ежедневный ритуал, который мне дается с легкостью профессионального баскетболиста. Дома меня ждет тёплая постель, холодные макароны, шумные соседи и вся прочая идиллия съемной квартиры. Мне остаётся только надеяться, что «слон» из шестьдесят второй бросил безнадежную затею домашнего фитнеса. Честное слово, лучше бы подсел на хлопья для похудения с обезжиренным молоком. Во всяком случае, мне бы не пришлось опасаться, что в один прекрасный день на меня рухнет люстра или, того хуже, весь потолок. Я открыл дверь и нырнул в те двадцать пять квадратных метров, которые я называл личными апартаментами. В целом было терпимо, а главное, уборка не занимала много времени. Первое и единственное правило уборки от Николаса Уайлда, лучше записывайте: равномерно распределить грязь. К моему великому сожалению, стоило мне пересечь границу собственных владений, как я уже был ни в одном глазу. Кровать обладала уникальной силой притяжения, но только по утрам. Стоило мне положиться на то, что две лишние чашечки эспрессо не так уж сильно повлияют на мой привычный ритм жизни, и чертова ловушка захлопнулась. Полночи я провел за тем, что гонял чай, размышляя о том, что ждёт меня завтра. Мобильный пополз по столу ровно тогда, когда голове удалось соприкоснуться с подушкой. Я сонно нащупал телефон, чудом не уронил его на пол и принял звонок. — Николас Уайлд у аппарата, — и весь обуздавший меня сон как рукой сняло.2
— О, неужели Уайлд решил нас почтить своим присутствием? — заметил Гаррети, который с трудом натягивал желтую полицейскую ленту вокруг места преступления, разделяя два абсолютно разных мира: мир зевак и хорошо мне знакомый мир судмедэкспертов в резиновых перчатках, с колбочками, баночками и отвратительным чувством юмора. Этих ребят и близко нельзя подпускать к ограждению, в попытках засветиться на страницах желтой прессы они полдела выболтают кому угодно. Поэтому вопрос о том, кого лента отделяла — зевак от места преступления или ученых зануд от журналистов — оставался открытым по сей день. — Не мог удержаться. Ты же знаешь, как я тащусь от вида крови, — я подмигнул Гаррети и направился туда, где столпилась группа следователей. Тела поблизости не было видно, должно быть, я пропустил всё самое интересное. — Что слышно в нашем дружном болоте? — я постарался выглядеть как можно более дружелюбно, всё-таки это был первый день в новом коллективе, и мне доподлинно было известно, что новичков здесь не жаловали. — Извини, ты что-то квакнул? — лицом ко мне повернулся огромный, просто необъятный, мускулистый офицер МакХорн. Специфический тип, должен вам сказать. Угрюмый, молчаливый, не в меру дружелюбный, какая ирония, а главное, сама тактичность. — Рыжих любителей малолеток не приглашали. — И что же, мне теперь всю жизнь отдуваться за тот случай с младшей сестренкой Ларри? — я растянулся в улыбке, но сразу понял, что ход конём не прокатил. — Шучу, громила. Меня перевели из отдела по делам несовершеннолетних, — не лучшим образом я завязал знакомство с новыми сослуживцами, но уже поздно жалеть, надо как-то разрядить обстановку или хотя бы сменить тему. — Ты действительно такой одаренный или прикидываешься? — знакомый голос спас меня от нежелательных последствий в виде фингала под глазом. Если я хочу здесь задержаться, надо попридержать свою любовь к шуткам. — Лейтенант Браун, — я было хотел поклониться, но тут же вспомнил, что решил не строить из себя клоуна и просто протянул руку. — Для тебя работа есть, — Чарли проигнорировал мой жест, что в принципе было ожидаемо. К чему марать руки о недостойных. — Разрешите поинтересоваться, какая? — я убрал руки в карманы куртки. В Центральном районе всегда стояла погода как нечто среднее между холодным летом и теплой осенью, когда район Лесополосы отличался стабильной прохладой октября. Уж не знаю, сколько ратуша затратила денег на кондиционеры, машины для льда, нагреватели, но им удалось создать в каждом районе свой уникальный микроклимат со своей флорой и фауной. Здесь последняя явно вышла из-под контроля. Третий случай нападения зверя на человека, а главное, никаких следов. — У нас есть свидетель, и весьма специфический. Тебе, с твоим опытом работы в отделе по делам несовершеннолетних, самое то, — несмотря на всю внутреннюю неприязнь ко мне, Браун держал себя в руках. Говорил сдержанно, подбирал слова — не то что в участке. Действительно образцовый коп, и всё-таки я его ненавидел. Если рассматривать лейтенанта со стороны, то он ничем не выделялся, что, впрочем, ему на руку: густые черные брови, коротко стриженные кучерявые волосы, два серых мрачных глаза, прямой нос, узкие губы, атлетическое телосложение — не мой идеал красоты, но уродом его не назовешь. Подмывает, конечно, найти какой-нибудь недостаток в этой совершенной машине для расследования преступлений, но я только произношу равнодушно-утвердительным тоном: — Есть, сэр, — я решил оставаться немногословным. Лучший вариант в моём случае для того, чтобы не сболтнуть какую-нибудь гадость в адрес непосредственного начальника. — Найдёшь свидетеля в машине скорой помощи, — напоследок бросил Чарли и направился к группе следователей. Я прекрасно понимал, что свидетеля успели допросить и без меня, просто Браун хотел меня куда-нибудь сплавить, и лучшим вариантом был безнадежный, упертый, желательно слепоглухонемой свидетель. Однако мои ожидания с лихвой переплюнули: свидетельницей оказалась шестнадцатилетняя, грязная, ободранная Джуди Хоппс, завёрнутая в плед — та самая, что ограбила минимаркет накануне.