Счастье ночной белладонны — Лаской убить. Взоры ее полусонны, Любо ей день позабыть, Светом луны расцвечаться, Сердцем с луною встречаться, Тихо под ветром качаться, В смерти любить. Друг мой, мы оба устали. Радость моя! Радости нет без печали. Между цветами — змея. Кто же с душой утомленной Вспыхнет мечтой полусонной, Кто расцветет белладонной — Ты или я?
В красноватом полумраке зала звучат растяжные ноты джаза. На блестящей лакированной столешнице пляшут редкие огни парящих светильников. Плавится лед в янтаре. Четверо мужчин за одним столиком лениво перебрасываются в вист. — Признаться, странное мы место выбрали для встречи, — отпив из бокала, говорит один и бросает украдкой взгляд на молодую девушку, сидящую на диванчике неподалеку. — Да уж, особенно странно видеть здесь тебя, Руди. Ладно мы — люди холостые. Что, если жена узнает? — лукаво интересуется его сосед. Каштановые волосы его густо напомажены и блестят. — Не хотел бы я оказаться ближе двух миль. Ты сбросил? — усмехается первый, одергивая кипенные манжеты. — Жена? — с лёгким удивлением переспрашивает темноволосый лощеный мужчина. — Мы редко встречаемся с Беллой дома. Чаще на собраниях или когда выполняем задание. Не то чтобы это слово что-то значило. Оно и раньше мало что означало. Для нее уж точно. Мы оба состоим в браке. И оба служим Темной Метке. Это все, что между нами важного. Но мы уважаем интересы друг друга, — сухо и отрывисто говорит он, будто докладывает заготовленную речь. — А как же женская ласка? — все еще плутовато улыбаясь, не отстаёт второй. — Ты же знаешь, Корбан, ласку я здесь получу вернее и проще. — А раньше только и разговоров было, что о Белле… — с притворным вздохом тянет первый. — Молодая красивая жена — это обстоятельство, способное вскружить голову любому мужчине, — вклинивается четвертый. Он — самый старший в компании. На висках его уже серебрится седина. — Мой отец говорил так: «Каждый мужчина однажды сталкивается с неразрешимым вопросом, который нарушает все: логику, убеждения, знания, а с ними аппетит, сон и сердечный ритм…». — Что за вопрос? — Да неважно, чушь какая-нибудь. Что там женщины обычно спрашивают? Вот так подойдет, спросит, может, даже не тебя, и иной всю жизнь тратит, чтобы ответ найти. Мы — мужчины — азартны и любим искать ответы. — А некоторые так любят загадки, что на одной не останавливаются, все разгадывают и разгадывают. — Это те, кто еще не знает вопроса, или знает, но на него уже ответил кто-то другой… В «Таймс» был анекдот: «есть только одна женщина, назначенная тебе судьбой, и если ты ее не встретишь, то ты спасен!» Мужчины дружно хохочут. Две женщины, похожие так же, как день и ночь, сидят рядом у кровати больного. Одна горько плачет. Вторая утешает: — Цисси, не реви. Здесь и так очень сыро. А у меня от этого страшно ломят кости. Даже зелья не помогают. Это все холод. Азкабанский. Он меня везде теперь преследует. Хоть в костёр вставай. Нарцисса ничего не отвечает и продолжает всхлипывать, комкая платок в руках так, что белеют костяшки хрупких ухоженных рук. А сестра уж словно и не видит ее. Смотрит в пустоту замутненным темным взглядом в обрамлении тяжёлых век и пушистых ресниц. — Ты хотя бы плачешь… У меня давно слез нет. Все высохло. Вот, посмотри на мою кожу. — Колдунья вытягивает перед собой худые руки с обломанными острыми ногтями и критически разглядывает. — Морщины, — заключает она, и надолго воцаряется тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов да судорожными всхлипами. — Не реви. Вылечит Снейп твоего Люциуса. Ты счастливица. Тебе грех реветь. Это ж надо так повезти! Брак по расчёту — и счастливый. Хочешь забаву? Рудольфус даже не поздоровался со мной, когда увидел спустя… Посмотрел так с прищуром. Ну, ты знаешь, как он умеет. И дальше пошёл. А потом ко мне как-то эта мразь свинорылая подошла. «Вот, — говорит, — мой братец с твоим мужем сойдутся. Твой тоже потаскун». А я ей и говорю: «Было бы чего таскать», — Беллатриса издает громкий лающий смешок, отчего ее сестра чуть вздрагивает. — А сейчас он лечиться не хочет. Из принципа. Сволочь. Ну сдохнет, так зато и на меня никто не подумает. А Повелитель меня не простит… От этих слов худое лицо темноволосой волшебницы вытягивается. Она шарит рукой вокруг, словно ища опоры, но находит лишь волшебную палочку. — Это все из-за нее. Она стоит между нами, — говорит она тихо, и тяжёлая, лютая злоба пропитывает каждое слово. — Я столько сделала ради Него, столько вытерпела ради Него, —все лишь затем, чтобы Он… пригрел эту лупоглазую вертихвостку! — рычит она в бешенстве и швыряет стакан с водой в стену. Стекло жалобно звенит и разлетается брызгами. Нарцисса с опаской смотрит на сестру красными от слез глазами. — Говорит мне, что я самая преданная, самая… И не видит… Она недостойна его милости! Недостойна его внимания! Ничего… Ничего. Я убью ее. Клянусь. Две непохожие, но родные сестры сидят рядом и смотрят в разные стороны. Обе плачут.***
Я проснулась с дикой головной болью, словно тот стакан прилетел мне в висок. Спина ломила от неудобной позы, в которой я спала. В довершение жутко хотелось есть. За окном уже сгущались мглистые январские сумерки. В библиотеке пахло сыростью, пылью и старьем. Когда пришла сюда утром, даже не заметила и вообще не потрудилась хотя бы слегка себя обезопасить каким-нибудь охранным заклинанием. Так, на всякий случай. Я потянулась, почувствовав, как что-то упирается в ребра. Из внутреннего кармана на свет появилась та самая пробирка с неизвестной субстанцией, собранной в Отделе Тайн. Она все так же таинственно сияла в полумраке. От нее веяло теплом и радостью, покоем, смутным волнением и горькой печалью. «Странная штука… Будто что-то знакомое. Кого бы спросить: что это? Может, Руквуд и знает, какие сюрпризы водятся за закрытыми дверьми Отдела Тайн». Некоторое время я просто сидела и завороженно любовалась мерцанием, а потом сунула ее обратно и отправилась на поиски съестного. «Кажется, мадам Лестрейндж изволит на меня сильно злиться. Тоже мне, богиня возмездия… Чего он там у нее не видит? Что она буйнопомешанная? О нет, мадам, эта ваша изюминка ни для кого не секрет», — сардонически комментировала я свой сон, стараясь отогнать неуместное сочувствие, внезапно посетившее меня. «А Лорд знай себе подливает масло в огонь. Только вот, если она и впрямь задастся целью меня прикончить, ничего хорошего мне ждать не придётся… Наверняка сама она больше не полезет, уж точно не сейчас. Значит, будет ждать удобного момента или создаст его. Если у нее терпения хватит…» С первого этажа доносился мужской гомон и звуки гитарного перебора. Ожившие за день Пожиратели расселись впятером за столом в овальном зале и шумно обсуждали случившееся в Министерстве, не забывая при этом опрокидывать рюмки. Раненых разместили по отдельным спальням, и коек больше не было. Зачарованная кем-то гитара парила в воздухе, наигрывая какой-то романс. Когда я вошла, меня приняли радушно. — Давай, давай к нам, — подозвал меня Долохов. Я уселась на высокий стул между ним и Барти, и за меня сразу же подняли тост, по их уверению, не первый. — Нам повезло иметь в наших рядах юную талантливую волшебницу, — начал Антонин, — я мало встречал девушек, обладающих и мастерством, и выдержкой. А если бы встречал, то был бы женат. Надеюсь, что ваши таланты будут расти и вы добьётесь успехов. Его речь была встречена одобрительными кивками. — Сидим почти по-семейному, без церемонностей, — продолжил раскрасневшийся Долохов, чуть заплетающимся языком. — Все — либо дальние родственники, либо ближайшие соседи по камерам… — Но это не заставит нас забыть про этикет. Господа, вилки в левый карман, ножи в правый! — вставил Барти, вызвав протесты хозяина и общий смех. Приборы и правда были из серебра старинной работы. А вот еды на столе было негусто: две сковороды с остатками яичницы и бекона, плесневелый сыр, по клятвенному уверению Долохова, вовсе не из-за неправильного хранения, хлеб и жемчужина пожирательской кулинарии — драники, их мне предлагали с особенным рвением. — Я мог бы позвать Винки, она бы нам королевскую трапезу устроила, но, боюсь, за ней могут следить… — рассуждал Барти, поправляя повязку на голове. Видимо, действовало заживляющее зелье, и рана начинала чесаться. Я так и не спросила, как он ее получил и каким заклинанием его ранили, да и вообще почти не смотрела в его сторону. Зато украдкой поглядывала на Рудольфуса. Он сидел по обыкновению хмурый и в разговоре особого участия не принимал. Меня он никогда не интересовал как человек, лишь раздражало его терпеливое равнодушие к поведению жены. Мне казалось, что это должно быть для него унизительно, но он никогда не выказывал своего недовольства. «Может быть, ему и не безразлична ее одержимость Лордом, только вот что он может сделать? Будь предметом ее притязаний кто-то другой, он мог бы вызвать пассию жены на дуэль. Но идти против Лорда — бессмысленное самоубийство. Претензиями добился бы только ее ненависти и криков. Это было бы ещё хуже… Разводы они не приемлют. Разве что отравить ее… А так, партнерство и нейтралитет, полное «уважение интересов». Зачем он вообще на ней женился?» — недоумевала я. С Беллатрисой никто не связывался, но Нарцисса, как образцовая жена и мать, пользовалась среди мужчин большим почетом. — …наливай, Руди. Надо допивать. Есть старое поверье: оставшееся после кутежа спиртное — верный признак проблем в коллективе. А нам проблемы ни к чему, — поведал Макнейр. — … мой старик-эльф помер, приходится теперь выкручиваться, — сокрушался Долохов, — теперь пыль по всем углам, а у меня аллергия! — Так одолжи жену на пару недель. Пусть приберется… — Я бы рад, во всех смыслах, да где ж ее взять? Оставайся у меня. Будем жить — не тужить, — ухмыльнулся он мне, глядя хмельными блестящими глазами. Я выдавила ответную улыбку и уткнулась в тарелку. Мужчины уже дошли до своей самой общительно-благодушной кондиции. — Думаю, ты староват, Тони, — резко повернулся Барти и зашипел от боли. — И почему я вечно пропускаю что-то в лоб? — пожаловался он. — Потому что я неплохо прикрываю твой зад? — усмехнулась я и была поддержана остальными. — За что моя задница весьма благодарна. Да и вообще, ты громко кричишь, я быстро бегаю — мы отличные напарники! — вторил Барти, очевидно, обрадовавшись тому, что я его наконец-то заметила, и даже попытался меня приобнять, но я повела плечом. — Тебе сейчас сколько? Шестнадцать? — спросил Долохов. — Будет в мае. — О, ну вот, как раз годок остался. Подрасти чутка, а жениха мы тебе справим. У нас тут, понимаешь, абы кого не водится. С достатком и старинной родословной. Так что выбирай любого — не ошибешься, — заверял Долохов, пока я внимательно изучала кусочек бекона. Эта тема меня немало смущала и нервировала. Сама мысль о том, что Лорду вдруг взбредёт в голову меня за кого-нибудь выдать, жутко пугала меня. Да еще и так скоро! Я точно не смогла бы утешить себя мыслью о чистоте крови или счёте в банке у невольного супружника, а в том, что Его приказу подчинятся немедленно, сомневаться не приходилось. В моей голове не укладывалось, что в какой-то вечер мне вдруг придётся вести светскую беседу на английском с каким-нибудь «моим» мужем, принадлежать ему и телом и душой, а потому быть не там, где хочется, а там, где должно. «Сидеть в особняке за забором, пока он, возможно, будет искать утешения с другой, потому что не получит от меня сполна «женской ласки», о которой так сокрушались те… из сна. Как с таким смириться? От этого недолго и с ума сойти. На людей начать бросаться… Я стану Беллатрисой Лестрейндж!» — эта мысль прожгла меня до костей, раскаленными иглами впилась в нервы. — …женихов у нас пруд пруди: у Малфоя сынок, у Кребба, Гойла, Нотта, — начал загибать он пальцы. — Да и мы ещё ого-го! Это его замечание было встречено дружным хохотом. Мое воображение живо нарисовало двух известных мне благородных отпрысков, и мне стало совсем дурно. Но тихий мужской смешок позади заставил всех разом смолкнуть. Пожиратели, мигом протрезвев, повскакивали со своих мест, приветствуя своего Повелителя. — Ну чего же вы замолчали? Веселитесь. Раз есть повод. Или я вам мешаю? — Ничуть, Милорд. «Интересно, сколько он тут стоял никем не замеченный? Наверняка отводил внимание…» — Ты что-то говорил. Продолжай. Кажется, ты делал какие-то бесстыжие намёки юной даме. — Ну что вы, Господин, я лишь говорил, что мы все очень рады, что среди нас есть ваша воспитанница… — …и что ты все еще в состоянии поглощать ужин сам, а не стал им для дементора. Это, безусловно, повод для радости. В отличие от того, что вы испортили мне верное дело, — леденящим кровь тоном перебил Лорд. Вся усталость выветрилась из него, как морок, по нему больше нельзя было сказать, что прошлую ночь он провел в смертельной битве. Он снова возвышался над всеми, фарфорово-бледный, и его нечеловеческие черты не выражали никаких особых чувств, разве что пренебрежение. Черная мантия чуть колыхалась, как бездна, как самый мрак. Я не могла и предположить, чем Он занимался днем. Спал ли? Ел? Но вдруг поймала себя на мысли, что буквально любуюсь им. — Кстати, о делах: пока вы здесь отсиживаетесь и зализываете раны, Дамблдор будет лоббировать обстановку в Министерстве и попытается протащить туда своего человека. Вы, надеюсь, понимаете, что это вовсе не в наших интересах. С этого дня нет никакого смысла ограничивать нашу деятельность. Посему, постарайтесь не дать им заскучать, — плотоядно закончил он. Его слова были встречены азартными кивками и заверениями. С этим Лорд бросил на стол свежий номер «Пророка» с передовицы которого скалилась Тёмная метка, скользнул по мне мимолетным взглядом и направился к выходу. Я какое-то время смотрела ему вслед, а потом бросилась за ним. Лорд уже вышел на аллейку и широко шагал к границе защитных чар. — Куда вы? — догнав его, спросила я, бушевавший ветер унёс мои слова в сторону. — Ты чего-то хотела? — вопросом на вопрос ответил Лорд, но скорость сбавил. — Нет, просто узнать, зачем вы уходите. — Может, ты и не заметила, но я веду войну, и у меня, в отличие от тебя, нет времени на бессмысленное прозябание, — прошипел он в ответ. — Я могу отправиться с вами? — Конечно, если ты не желаешь вернуться к увлекательной беседе и хочешь познакомиться поближе с дементорами. Как раз направляюсь в их уютную резиденцию. При воспоминании об этих тварях меня передернуло, и я сникла. Оставаться тут «совсем одной» не хотелось, но это все же было лучше. — А когда я смогу вернуться в Мэнор? — В Мэнор первым делом завалится весь Аврорат. Яксли должен доложить мне об их планах по нашей поимке, — Лорд чуть улыбнулся. — Но там все мои вещи и Беким! — Предлагаешь мне наняться в носильщики?! Может, начнёшь решать свои проблемы сама? С этими словами Лорд сделал шаг через границу защитных чар и растворился во тьме. Я потопталась на месте и, не решившись последовать за ним, в сквернейшем настроении поплелась обратно в дом. Шквалистый ветер с ледяной моросью трепал мои волосы и забирался под одежду. Последнее время только в присутствии Лорда ко мне приходило ощущение покоя. Хотя это было самой абсурдной вещью на свете. «Быть может, правда: на носу у беды самые крепкие сны». А теперь мне пришлось остаться в совершенно чужом доме, в недрах которого затаилась опаснейшая колдунья, которой я по собственной вредности и недальновидности «наступила на хвост». «Хоть Лорд ничего и не сказал о моем нападении, но оно уж точно не осталось им незамеченным. «Решай свои проблемы сама», — вот его ответ. А проблемы появятся…» В зале Пожиратели увлеченно читали газету вслух и отпускали свои комментарии: «Здание Министерства повреждено…». — Ха, «повреждено», гляньте на эту колдографию. Да они разнесли там все к чёртовой матери! — с восхищением воскликнул Долохов. «В данный момент точное число жертв уточняется. Раненые помещены в больницу св. Мунго. Глава Аврората Руфус Скримджер оценку событий пока не дает. Альбус Дамблдор призвал всех сплотиться перед лицом общего врага, которого так долго игнорировали в Министерстве… Как глава Визенгамота он взял на себя обязанности временного руководства…» — Читай: «мы боимся признать, что Аврорат выеденного яйца не стоит и прячемся под юбку Дамблдора», — вставил Барти. «Мальчик-который-снова-выжил вернётся к учёбе после разбирательства причин группового побега студентов из школы Чародейства и Волшебства. Директор школы — Долорес Амбридж — утверждает, что в школе поддерживается строгий порядок и дисциплина, а вопиющее нарушение не будет оставлено ею без внимания». — Темный Лорд прав, этот зуб осталось немного пошатать — и он сам вылетит, — потягиваясь и зевая, прокряхтел Макнейр, — давайте спать, господа. А то на моей могиле напишут: «пал жертвой русского гостеприимства». — Ложись да спи, вон лавка, спальни тебе не полагается, — махнул рукой Долохов. — Снейп отхватил себе целую комнату. Он что, не может варить зелья здесь? — ворчал Уолден, расширяя указанную лавку заклинанием. — Много он о себе мнит. Хмырь. Ну да мы люди не гордые. Мужчины начали укладываться, а мне, выспавшейся за день, сон не грозил. На мое счастье, стойкий Руквуд взял со стола газету, недопитую бутылку и отправился на веранду. Его тяжёлые сапоги гулко стучали по паркету. Я повременила пару минут, а потом отправилась за ним, напуская на себя самый скучающий вид. Слякотный дождь и ветер не могли пробиться сквозь плотную паутину защитных чар, коими Пожиратели не скупясь окружили дом, но пристанище наше все равно походило на пиратский корабль среди штормящего океана. Руквуд сидел на ступеньках, привалившись спиной к облезлой колонне, совсем как я утром. — Усилиями наших учёных белые пятна в знаниях приобрели свой натуральный чёрный цвет, — усмехнулся он, когда я подошла. — О чем вы? — О чем? Говорят, лошадь надо бояться сзади, быка спереди, а дурака со всех сторон. Ты хоть представляешь, сколько труда эти безмозглые недомерки угробили за пару часов? Десятки лет работы! Сотни тысяч галлеонов! А сколько удивительных, уникальных магических разработок! — сокрушался старый невыразимец. — Расскажете мне? — Да теперь уж все одно… А раньше за эту информацию полголовы выворачивали. Мне «повезло», я сел в Азкабан, и они решили, что нет смысла тратить на меня время, дементоры не болтливы, — хрипло начал он, отпивая из своей бутылки и откидывая со лба тёмные с проседью волосы. — Что ж… Как ясно из названия, Отдел Тайн изучает самые большие загадки в мире: Время, Разум, Судьбу, Космос и Смерть… В молодости я довольно долго работал над Временем. Опасная штука. Бедняга Джагсон… Но, на мой взгляд, самая многообещающая из всего, над чем работал Отдел Тайн. Это завораживало меня — иметь власть над прошлым, изменять будущее. Я думал, что разгадка тайн Времени — ключ к бессмертию, вечной молодости, всесилию… Открытие было ошеломляющим! Мы собирали маховики времени десятками. Дневали и ночевали в Отделе. Удержать такое в тайне оказалось сложно даже среди невыразимцев. Экспериментальные модели стали утекать из-под полы. Темный Лорд очень заинтересовался моей работой и сам вышел на меня. Я присоединился к нему не задумываясь, ведь мало кто в Министерстве понимал ценность таких вещей. Им интересны зрелища! На Отдел Магических игр средств выделялось чуть ли не втрое больше! А теперь у них на уме одно — порядок. Контроль. Власть ради власти. А все потому, что у руля стоят всякие Фаджи, которые в Магии смыслят не больше лепреконов! — разошёлся мужчина. Я внимательно слушала рассказ, мысленно отмечая, что уже слышала много раз подобное от самого Лорда. Перед глазами сами собой вставали картины разгромленных залов, тела погибших, и становилось муторно. «Почему ради мира приходится воевать?» Руквуд, наконец, выдохся и замолчал. — А что еще изучали в Отделе Тайн? — Много всего. Чего только стоил тот гигантский мозг. Он ведь был очень умным, мог даже придумывать заклинания и решать разные задачи… — А что было в закрытой комнате? — не выдержала я. — В закрытой? Ах, это… Мне показалось, что Руквуда смутил вопрос, и он совсем не хотел отвечать. — Я не был там. Это хранилище, его держат закрытым. — И что же там хранят? — Любовь. Руквуд произнёс это так быстро и тихо, словно сам разговор этот был чем-то опасно-запретным, и я сперва решила, что ослышалась. — Что? Любовь?! Как это понимать? — слишком громко изумилась я. Мужчина лишь неодобрительно нахмурился и пожал плечами. — Но ведь это… невозможно, — сбавив тон до полушепота, возразила я. — Я так слышал. Что ее держат там закрытой, чтобы никто не наделал глупостей. Если это правда, то штука и впрямь опасная. Представляешь, каких делов можно наворотить с такой-то вещью? Хотя я думаю, что это все враки и там обычная амортенция или каморка для швабр, — усмехнулся Августус. Тут дверь, ведущая в дом, скрипнула, и в проёме нарисовался силуэт Барти. — Что это ты тут секретничаешь с нашей принцессой? — лукаво полюбопытствовал он. — Как раз обсуждали твою добродетель, но ты опоздал, мы уже закончили, — ответил Руквуд и, тяжело поднявшись, побрел в дом. Барти проводил его внимательным прищуром. Я хотела было тоже улизнуть, но не успела. Августус уже исчез в полумраке холла, а Барти преградил мне дорогу. — Ты меня избегаешь. — Ты напал на Малфоя, — сказала я без предисловий. — Я, — не стал отпираться Барти. — Зачем? — Он провалил важное задание. Темный Лорд доверил ему его, а он чуть всех нас в Азкабан не засадил! Хотя, думаю, Темный Лорд прав, мы так наследили там, что Азкабаном бы не отделались. Я-то уж точно. На мне еще Грюм, Каркаров и мой папаша. Поцелуй дементора и никаких разговоров. Если бы ты не пришла, пускали бы мы сейчас дружно слюни и гадили под себя… — рассуждал Барти чуть охрипшим голосом. — А все от того, что этот… много возомнил о себе. «Стойте тихо. Я сам буду говорить. Не пугайте, а то разобьёт». Тьфу. Расшаркивался там с Поттером, шельма… Но я не думал, что ты так рьяно бросишься его спасать! И ничего бы с ним не случилось, совершил бы в кои-то веки увлекательный вояж до Азкабана. Ладно, не дуйся, иди сюда, — сказал он и раскрыл объятья. Но я отпрянула. — Отстань. — И даже не подмазываться? — усмехнулся он. — Нет. Я отошла к самому краю защитных чар. Капли дождя стекали будто по невидимому стеклу. Ночь стояла непроглядно-тёмная. Все путеводные звезды умерли. Мои мысли то и дело возвращались к словам Руквуда. А пробирка с неизвестным веществом будто грела меня под курткой. «Любовь? Но это же чувство, оно не может существовать отдельно… Или может? Кого бы спросить?» — Так ты уже решила, в какую страну подашься в бега? — вырвал меня из раздумий Барти. — Что? — Слышал, ты задала жару Белле? Это правда? — Откуда ты знаешь? — напряглась я. — Рудольфус по пьяни шепнул. Сказал, она поклялась тебя убить за унижение перед Лордом. — Она и раньше об этом кричала, у нее фантазии не хватает придумать что-нибудь новенькое, — фыркнула я. Но не чувствовала себя уверенной в этих словах, на душе кошки скребли. — Ты зря шутишь с этим. Она такого не забудет. И она действительно опасна. Какой леший тебя дёрнул? — Такой и дёрнул! Она задирает меня с самого первого дня! Имею право! И вообще, тебе-то что? Я решу свои проблемы сама! С этим я хотела вылететь с веранды, но Барти поймал меня за руку и крепко обнял. Я была разочарована в нем, но почему-то от этого действия холодный клубок у меня в груди разжался. От него пахло алкоголем и бадьяном. Взглянув ему через плечо, я заметила Нагайну, лежащую в дверях. Она приподняла голову и смотрела на нас пристальным золотым взглядом. — Тебе надо быть осторожнее, — прошептал у меня над ухом Барти и сунул мне в руку что-то круглое и шершавое, прежде чем выпустить. Я опустила взгляд. На ладони лежал маленький камень безоара. Я читала о них в каком-то томе из малфоевской библиотеки. «Яд? Разве она способна на такое? Разве она не предпочтёт всему швырнуть в меня Убивающее проклятье?» Позади хлопнула дверь. Барти ушёл. Я сунула «подарок» в карман и отправилась следом. В доме было темно и мрачно. Половицы отчаянно скрипели, пока я взбиралась на второй этаж. Снизу доносился раскатистый мужской храп. Библиотека встретила меня угрюмыми стеллажами, забитыми книгами. Я запечатала дверь и наскоро наколдовала столько света, что с непривычки резало глаза. «Так-с… Посмотрим, какую литературу предпочитала покойная тётка Долохова…» Я начала методично просматривать книги на литеру «Л». Библиотека оказалась неплохой. Хотя и не столь роскошной, как в Малфой-мэноре. Здесь реже попадались колючие, кусачие и проклятые экземпляры, зато часть книг была на русском и других языках. Пришлось применять заклинание-переводчик, но даже оно справлялось не слишком успешно. Некоторые книги были совсем древними. «Личины и дух меняющие», «Лунные проказы», «Ликантроп», «Лирические сказания о магах дней древнейших», «Лучи ночного солнца», «Любовных магий зело ярые поветрия», «Любовные настои из трав»… — читала я на корешках, откладывая в сторону то, что казалось мне близким к интересующей меня теме. Закончив, я перешла к литере «С», потом к «П», откопала несколько фолиантов по зельям. Когда мои поиски подошли к концу, на полу образовалась высоченная стопка всяческих трудов, главной целью которых была Любовь во всех ее проявлениях. Окинув довольным взглядом результат, я хотела было приступить к немедленному изучению, но поняла, что оставаться здесь на всю ночь нет никакого резона, ведь комната Лорда будет пустовать. А там удобнее, чем в кресле. С трансфигурацией у меня все еще были серьёзные проблемы, но признавать это не хотелось. «Вряд ли Он вернётся быстрее, чем через пару-тройку дней. Здесь ему делать нечего. А дел у него сейчас будет полно… Зато туда уж точно никто зазря не сунется», — так я рассудила и, подняв заклинанием всю башню, отправилась со своим трофеем на удобный диван. Лорда не было. Поэтому ничто не мешало мне комфортно расположиться и углубиться в чтение. Сначала я разборчиво искала нечто конкретное, а потом втянулась в тему. Авторы, не скупясь на эпитеты и иносказания, красочно описывая случаи, когда, по их мнению, применять эти рекомендации остро необходимо. Рассказывали о том, что нет ни единого шанса спастись от этой конкретной присушки, прикормки, привязки, приворота… Я никогда ранее не лезла в эту область магии и даже не подозревала, насколько она широка. Разнообразие было поистине огромным, а найти решение сердечной проблемы можно было буквально на любой вкус и порыв. Я начиталась таких подробностей и насмотрелась таких картинок, что оставалось только подивиться литературным вкусам родственников Долохова. Некоторые вещи шокировали меня, другие заставляли глупо хихикать, третьи — отчаянно краснеть. Когда за окном забрезжил рассвет, а веки мои начинали тяжелеть, я уже дошла до середины стопки. Показавшиеся неинтересными книжки теперь усеивали пол, диван и чайный столик поблизости. Стоит ли говорить, о том, что я пришла в немалый переполох, когда в двери стремительно и неслышно вошёл Лорд. Увидев меня в таком амплуа, он сперва ничего не сказал, но взгляд его упал на обложку одной из книг под ногами. Потом на вторую. Третью… На лице его я успела заметить явственное замешательство, пока судорожно захлопывала книги, открытые на наиболее «интересных» местах и пыталась «незаметно» задвинуть хотя бы часть из них под диван. — Что все это значит?! — возмущенно прошипел он наконец. — Н-ничего. Книжки читаю, — заливаясь краской и пряча взгляд, прошептала я. — Книжки? — ядовито переспросил Лорд. — Это я, положим, заметил. С каких пор тебя интересует любовная магия? Он смотрел чуть исподлобья мрачным тлеющим взглядом и вдруг резко шагнул на меня, подняв палочку. От такого я опешила совершенно и приросла к месту, не в силах открыть рта. Мысли мои сверкали под черепушкой с такой скоростью, что за ними не смог бы угнаться и Гарри Поттер. Я пыталась понять, чего он так взбеленился. Хоть в этих книжках и было много смущающей информации, но ведь Он никогда не запрещал мне читать что-либо. — Уже присмотрела богатого и чистокровного? — небрежно-насмешливо выплюнул он. — Отвечай мне! — Нет! — немедленно выпалила я. — Просто… Просто хотела узнать. Долохов сказал, что… Правда ли, что у чистокровных принято выходить замуж так рано? Но я ничего не нашла и увлеклась… немного. А еще Руквуд рассказал об одной комнате в Отделе Тайн… Лорд так странно вел себя, что я не могла понять, слушает ли он меня, поэтому замолчала. Он остановился и чуть опустил палочку, но взгляд его все еще был пронзительный, немигающий. А ноздри трепетали от частого дыхания. — В основном по договорённости, — чуть слышно ответил Лорд. — Я не хочу так. По договорённости, — обрадовавшись хоть какой-то его реакции, буркнула я. Услышав мои слова, Он неожиданно усмехнулся. Нависшее напряжение отступило. — А как же ты хочешь? Я чуть было не ляпнула «по любви», но быстро прикусила язык, зная его отношение к этой теме. «Еще, чего доброго, решит, что в меня Дамблдор вселился, и выгонит…» — Никак. Не хочу зависеть от… таких глупостей. Я хочу ещё учиться. И… Мне вовсе не нравятся богатые и чистокровные. — Чем же они тебе не угодили? Предложение Долохова тебя не соблазнило? — снова спросил Лорд. Взгляд его смягчился, и в нем проскользнуло любопытство. — Ничуть, — яростно мотнула головой я. — Состояние можно промотать. А чистая кровь, по моему мнению, вовсе не гарантия ни ума, ни способностей. — Разумно, — охотно согласился Лорд. — И вообще, если мне кто-нибудь понравится. Я хочу… Лучше сама! — воинственно заключила я. Кажется, теперь его забавлял наш диалог. Он, все еще улыбаясь, призвал к себе одну из книг и лениво пролистал несколько страниц. Бросив взгляд на переплет, я начала мечтать о том, чтобы пол подо мной испарился и избавил меня от этого конфуза, а еще во мне поселилось раздражение, потому что Он снова намеренно ставил меня в неловкое положение. «И чего он так рано пришёл? «Куча дел, куча дел»…» — Где ты взяла всю эту чушь? — небрежно откинув книгу на столик, поинтересовался он. — В библиотеке, — пожала я плечами со всей непринужденностью, на которую была способна. — Да, такое рвение к учёбе должно быть вознаграждено… Все книги вдруг вспыхнули ярким белым пламенем и мгновенно изничтожились. Испытав неимоверное облегчение от окончания неловкого диалога и разочарование от того, что ответ теперь искать будет негде, я плюхнулась обратно на диван. Лорд проследил за мной и медленно опустился рядом. — Хочу спать, — потягиваясь, сказала я. — У тебя была целая ночь, но ты предпочла использовать ее с другой целью, — ехидно поддел Лорд. — Вообще-то я думала, что посплю утром, не рассчитывала, что вы так рано придете… — Так мне уйти? — Можете, конечно, но лучше я сама. Если Лорд и изумился моему нахальству, то ничего не сказал. Только хмыкнул и взмахом наколдовал роскошное зеленое кресло с завитушками, напоминавшее трон, и занял его с таким видом, будто с минуты на минуту перед ним склонится парочка государств. А я, морщась от досады, поплелась обратно в библиотеку, мысленно ругая себя за то, что не осталась там с самого начала, и, помучившись с трансфгурацией кресла, быстро соскользнула в сон.