***
Волков стоял возле приоткрытого окошка в тамбуре и выкуривал туда вторую подряд сигарету. Худенькая проводница хотела сделать ему замечание по поводу курения в вагоне, но видимо передумала и прошла мимо, только недовольно фыркнув, так, чтоб он услышал. В вагонах эсвэ Волкову раньше кататься не приходилось. Послужной список его помотал по стране, конечно, но, всё-таки, куда ему до господ из верховной инквизиции, чтоб выделяли роскошные салоны в дорогих купе. А вот попутчик его мог себе такое позволить. Выбросив окурок в окошко, Олег развернулся и открыл дверь купе, без предупреждения или стука. На долю секунды в нём снова взметнулась легкая электрическая волна близкого присутствия жертвы… добычи… ведьмы, но тут же моментально это чувство прошло. Сидевший возле окна тоже отреагировал: слегка поморщился и потёр висок, пытаясь избавиться от навязчивой и тупой головной боли. Волков видел многих ведьм и ведьмаков, на которых близкое присутствие инквизитора оказывало сильное негативное влияние. Многих мутило и даже лишало рассудка, одну особенно чувствительную барышню стошнило кровью на любимые ботинки Волкова. Разумовский же держался относительно спокойно и даже резво. Конечно, когда Олег только вырубил не ожидавшего атаки Грома, а потом подхватил старого (бывшего?) друга подмышку и побежал с ним прочь от полиции, того сильно шатало и колотило от накатившей боли и тошноты. Когда они всё-таки смогли оторваться, то Разумовский был бледнее покойника и пытался сфокусировать взгляд, не понимая до конца, что происходит. Однако уже полчаса спустя он деловито переговаривался с кем-то по телефону, выторговывая два билета под липовыми именами. У обоих накопилось друг к другу множество вопросов, но пока оба не убедились, что за ними нет хвоста, переговариваться им было некогда. Сейчас же в запасе имелось чуть меньше суток. Олег сел на противоположную койку и откинулся на мягкую спинку. Сергей проследил за ним настороженно и чуть диковато. Он спрятал свой дорогой мобильный, на котором до этого что-то быстро печатал, и скрестил руки на груди. Волков кивнул в сторону скрывшегося гаджета: — Не выследят по нему? — Фи. После этого последовала непродолжительная неловкая пауза. — Откуда у тебя все эти деньги… на билеты и телефон? — Это первое, что тебе захотелось узнать после стольких лет, что мы не виделись? Заработал, понятно? — тон Разумовского сквозил холодком и горечью. Он отвернулся к окну и Волков некоторое время разглядывал его профиль. Он сильно изменился с тех пор, как они были подростками. Угловатость сгладилась, дав место утончённости. В детстве он был симпатичным, а теперь стал... красивым. — Может, прекратишь сверлить меня этим своим профессиональным взглядом? Олег дёрнулся и поспешно отвёл взгляд. — Извини… сильно давлю? Я ещё… не наловчился это контролировать. — Мило у вас там всё в Инквизиции. Человек «не наловчился», а его уже ставят отрядом управлять. Забавно. — Зато ты, смотрю, преуспел в использовании своего… статуса. Как ты смог зарабатывать при этом, не попав ни на учёт, ни в шабаш? Или ты… вне закона? Взгляд, обращённый в его сторону, был обиженный и затравленный. — Хорошего же ты обо мне мнения, Олег. От этой тихой фразы ему стало стыдно. Он хотел бы оправдаться и сказать, что не он такого мнения о положении ведьмаков, а весь остальной мир, но не стал этого говорить, подозревая, что это огорчит Разумовского ещё сильнее. Так что он тоже повернулся к окну и тишина между ними разлеглась на ещё какое-то время.***
Разбитые колени, разодранные штаны и стоптанные кроссовки. В двенадцать лет всё только начинается и всё кажется простым. По крайней мере, для Олега. Это был их первый побег из приюта. Нервы щекотало приятным чувством безнаказанности. Их, конечно, поймают, но это будет не здесь и не сейчас. Сейчас перед ними была широкая улица, не огороженная забором, ночной прохладный воздух наполнял лёгкие, за спиной, будто крылья появились. Он сказал об этом Серёже, но тот только посмеялся и шутливо почесал ему спину «между пёрышками». Разумовский шел рядом, и его лицо, так же, как и лицо Олега, было растянуто самодовольной усмешкой. Они смогли, не побоялись. Обоих распирало от того, какими они были крутыми и смелыми. Но это всё было лишь часть их миссии, самое важное, как сказал Серёжа, было ещё впереди. Он не сказал, зачем именно им нужно сбежать из приюта, но сама эта мысль — «а почему бы и нет? Почему бы не сбежать?» — внедрялась в голову друга уже давно. А потом дело оставалось за малым. Серёжа придумывал, Олег делал, и вот, совместными усилиями, они воплотили эту идею в жизнь. Только у самого рыжего одним побегом всё не ограничивалось. Он целенаправленно шёл, иногда сверяясь по карте города, которую они тоже спёрли из подсобки, и выглядел очень сосредоточенным. Олег мог спросить, куда именно они направляются, но пока что ему было просто хорошо от одного осознания, что они впервые за долгое время были сами по себе и никому не отчитывались. Он шёл, разглядывал ночное городское небо без единой звезды. Заменой звездам им служили фонари и глазницы светофоров, подмигивающие жёлтым. Так себе замена, но в двенадцать лет обычно хватает. Присели отдохнуть на трамвайных рельсах. Олег вытянул вперёд ноги и довольно тихо выдохнул, откидывая голову назад. Серёжа продолжал разглядывать карту. Волков посмотрел ему через плечо. — Зоопарк? — проследив за пальцем Разумовского. Тот серьёзно кивнул, а потом посмотрел с хитринкой в глазах: — Ты против? — Нет… только я всегда думал, что тебе там не нравится. — А мне и не нравится. — Тогда зачем? Серёжа посмотрел на него из-под чёлки. В ночном освещении худое мальчишеское лицо казалось ещё уже. — Увидишь, — он резко встал и отряхнул штаны. Как будто это могло сделать их чище. — Ты ведь мне доверяешь, да? Волков, не задумываясь, кивнул и тоже встал, закидывая на плечо дорожный рюкзак.***
Вежливая проводница обежала весь вагон, раздав заказанные напитки на тележке. В этот раз, чтобы не мешать ей и не смущать ее, Волков курил на пятачке между вагонов, разглядывая пробегавшие за окном типичные, почти лубочные пейзажи с деревеньками, озёрами и полями с коровами. Солнце садилось. Разумовский размешивал ложечкой в стакане сахар в травяном чае с кусочками фруктов. Кофе, заказанный Олегом, тоже был неплох, хотя и горчил. — Так говоришь, состояние ты заработал с помощью создания социальной сети? Сергей поморщился, откладывая ложечку в сторону. — Компанию пришлось оформить на другое лицо. Статус, как ты выразился. Обвинений в том, что "Вместе" виновата в самоубийствах подростков, поступало бы гораздо больше, если бы стало известно, что её создателем является ведьмак. От блокировки или даже закрытия, я бы её тогда не уберёг. Олег кивнул, отпивая кофе. Ему случалось принимать участие в облавах на ведьм, которые работали через социальные сети, затуманивая подросткам мозги и продавая свои услуги недалёким гражданам. Ведьмы всегда шли в ногу с новейшими технологиями, особенно в том направлении, которое вело к наведению хаоса — их естественной среды обитания. Он посмотрел на своего бывшего… старого друга и задумался. Если характер у него остался прежним, таким каким его запомнил Волков, то Сергею, должно быть, было очень нелегко отсиживаться в тени, не открывая своего истинного лица прессе и миру. Создать такую глобальную социальную сеть и приписать свое творение другому лицу? Насколько невыносимо должно это быть для него? — Большую взятку пришлось дать, чтобы провернуть всё это? Разумовский задумчиво пробормотал: «смотря, с чем сравнивать», а затем, будто пожалев о сказанном, совсем скривился. — Олег, мы, что, в твоём дворце Инквизиции? Это допрос? Давай лучше поговорим о тебе. У самого-то проблемы сейчас посущественнее. Что ваша братия делает с предателями, а? Волков повёл плечами. Он не знал, почему задаёт все эти неприятные вопросы. Ему просто хотелось разобраться в ситуации. А может, не хотелось углубляться в более личные темы. — Они ещё даже не знают, наверное, что я… помог тебе бежать. У нас с тобой сейчас щекотливая ситуация. Технически, ты находишься под стражей действующего инквизитора, удостоверение-то при мне. Если сейчас по вагону пройдёт проверка, то я легко могу отмазать тебя от любого своего коллеги. — Как благородно… и двулично одновременно. Зачем ты спасал меня, Олеж? Или не спасал. Отобрал лакомый кусочек у того полицейского? Олег отвёл взгляд. Самому бы понять, почему он это сделал. — Да ладно тебе, Серёж… — эти уменьшительно-ласкательные имена будто вернулись к ним с тех времён, когда их не разделяла такая большая пропасть, как «нежить — охотник на нежить». Сорвалось само собой с языка, будто и не было нескольких лет разлуки. — Мы ведь… друзья. Или по крайней мере были ими. Я хочу помочь тебе. Даже если это будет стоить мне… карьеры. Сергей посмотрел на него долго и пронзительно. В глазах его читалась смесь из недоверия и совсем лёгкой благодарности. И чего-то ещё. Он упёрся рукой в стол и положил щёку на ладонь. Перевёл задумчивый взгляд за окно. В сумраке летней ночи стелились холмы, усеянные красными маками и синими васильками. — Помочь мне… не самая простая задача. Ты не думал, что ради такого тебе придётся не только карьерой пожертвовать? Забыл, может, как относятся к ведьмакам? В преступнички решил податься? — Помолчи, пожалуйста. — Как знаешь, — хмыкнул Сергей и пожал плечами, будто ему действительно было всё равно. — Только вот решить тебе это нужно будет уже совсем скоро. — Я уже решил, — сказал Олег нарочито холодно. Чего бы он там не хотел, а выбор он свой сделал ещё тогда, когда впервые за много лет увидел лицо своего друга и протянул руку вперёд, вышибая дух из ни в чем невиноватого Грома. В тот момент он ни на секунду не задумался, а правильно ли он поступает; он просто чувствовал, что должен спасти Сергея. Чувствовал он это и сейчас. Говорят, что предчувствие инквизитора даже вернее ведьмовской порчи. — Я хочу помочь тебе. Разумовский поджал губы и сухо кивнул. — А что будет, когда узнаешь всё? Когда выяснишь, почему и зачем я это сделал? — Там и посмотрим. Мы с тобой увязли крепко. Кто знает, что будет дальше? Какое-то время единственным звуком в купе было мерное и тихое постукивание по рельсам. Потом Разумовский выдохнул: — Спасибо… И за то, что спас тогда от полицейского тоже… — Не за что. Спустя некоторое время Олег сказал нарочито буднично: — Кстати, интересный факт об инквизиторах! Ты знал, что профессиональной чертой любого из нас является то, что мы очень быстро вырабатываем иммунитет к разного типа наркотическим и медикаментозным веществам? Снотворное, каким бы крепким оно ни было, на меня в случае бессонницы не подействует, к сожалению. Хотя за заботу, спасибо, конечно, — он демонстративно отпил из чашки, мысленно удивляясь самому себе. Он давно уже не был так разговорчив и весел. Сергею хватило совести, чтобы смутиться и прикусить губу. Он отвёл взгляд и выдавил тихо: — Извини…***
В зоопарке забор был сделан не из проволоки, так что кусачки им не пригодились. Олег втайне радовался этому факту. Он бы никогда не признался Сергею, но ладони у него ужасно болели от мозолей, которые он получил, расправляясь с забором в детдоме, а плечи до сих пор немного ныли от натуги, с которой он работал, сжимая и разжимая ручки полутораметрового болтореза. В этот раз они быстро перемахнули через каменную стену, хоть и высокую, но для обоих мальчишек, обожавших лазать, это не составило особого труда. Олег не любил зоопарк на каком-то подсознательном уровне. Может потому, что зоопарки не любил Сергей, и он, желая поддержать лучшего друга во всём, разделял эту его неприязнь. Но ему нравилось быть где-то кроме детского дома, а потому редким поездкам сюда он немного радовался. Хотя ему всегда было жалко смотреть на животных, затравленно бродящих в неволе в тесных и не всегда убранных клетках, но он, всё-таки, испытывал светлую ностальгию, глядя на детей, которых сюда приводили родители. Его больше роднила участь с животными в клетках, но смотреть на «свободных» людей ему нравилось. У Сергея с ними были более сложные отношения. И незакрытые счёты. На весёлые и беззаботные семейства он вообще не смотрел. Зато мог стоять у вольера с дикими зверями часами и Олега заставлял стоять рядом. Он будто заводил себя изнутри, сам себя злил и раздражал. По нему явно видно было, как тяготят его такие посещения, но ещё казалось, будто что-то внутри него мрачно злорадствует. Волкову порой было жутко смотреть на такое. Он не знал, откуда в его голове берутся такие образы, но глядя на такого Серёжу ему представлялась маленькая лиса, в шерсти которой шевелится чёрная пиявка, вот-вот готовая прорвать тонкую кожу и вырваться наружу, раскрывая зубастый слюнявый рот. Олег не признался бы в таком Сергею, лишь отчасти опасаясь, что тот его высмеет. Они прошмыгнули мимо ночного сторожа. Тот едва скользнул светом карманного фонарика вдоль забора и побрел дальше, ленивый и не заинтересованный. Серёжа обернулся на Олега, шкодливо и довольно улыбаясь. Олег всё ещё не понимал, зачем они здесь, но улыбнулся в ответ. Осмотревшись и убедившись, что в ближайшем окружении никого нет, Разумовский выпрямился из-за скамейки и отряхнул колени от земли. Он осматривался по хозяйски, будто отсутствие людей сделало его владельцем зоопарка. Он подошел к ближайшей клетке и провел рукой по прутьям. Ночной зверь сверкнул на него из темноты круглыми настороженными глазами. — Скоро, мои хорошие, — сказал Серёжа и обернулся к Олегу. На мгновение того обдало холодом. Он будто увидел совсем другого человека. Голос его звучал жёстко и повелительно, а не смешливо и звонко. — Идём. Дальнейшие воспоминания были подёрнуты для Олега туманом. Это была очень длинная ночь. Они пробрались в административное здание и выкрали ключи. Перебегая тёмными коридорами и чудом не попадаясь охранникам, хотя потом Волкову довелось узнать, что никакого чуда тут не было, они выкрали тяжелую связку ключей и Серёжа всучил их недоуменно смотрящему на него Олегу. Но потом всё пошло по тому сценарию, который начался с их более тесного знакомства и планировал продолжаться ещё много лет: Разумовский отдал приказ, а Волков исполнил, ни на секунду не задумавшись. Он мог вспомнить вакуум в ушах. И то, как сложно было в свете тусклых фонарей и не менее тусклого света луны открывать клетки одну за другой. Звери за решётками по очереди недоуменно водили хвостами и беспокойно переминались с лапы на лапу. Олег бежал от одного вольера к другому и в руках у него позвяиквали ключи, но он не слышал этого. Он так же не слышал нараставшего шума в динамиках громкоговорителя, который разносился по всему зоопарку. Шума раздражающего и пугающего, заставившего нескольких охранников поседеть в ту ночь, а одного даже бежать со всех ног, не разбирая направления, падая и сбивая колени и ладони в кровь, в приступе безумной паники, пока усталость не свалила его в реку, и он чудом остался жив, выловленный из мутной воды. Он так и не смог рассказать ничего о случившемся той ночью, так как остался нем до конца своей жизни. Остальные же охранники застыли на месте, не в силах побороть невесть откуда взявшийся страх, который вызывал тот самый шум из динамиков. Даже когда на некоторых из них начали нападать вылезшие на свободу звери, они не сдвинулись с места. А Олег все бежал, перемахивая через один забор и направляясь к следующему вольеру. Он не знал, почему животные его не тронули. Не знал, куда потом делась грузная связка ключей, натёршая ему пальцы. Но он знал, что потом об этом случае долго писали в газетах и многих животных потом отловили и вернули обратно в клетки, за исключением нескольких птиц, парочки мелких грызунов и лисиц. Двух волков и одного медведя милиции «пришлось пристрелить» и Сергей долго плакал, уткнувшись Олегу в плечо, думая об этих несчастных зверях. Также он знал, что каким-то чудом виновников случившегося не нашли. Все снова свалили на ведьм. А как иначе объяснить звук из динамиков и внезапную пропажу связки ключей, освободившей диких животных? Сам Волков очнулся под утро, далеко от территории зоопарка. Они с Серёжей посапывали на скамейке парка, и спустя несколько минут их уже обнаружит серый полицейский, чтобы отвезти в своей серой машине, сперва в свой серый участок, а потом в не менее серый детдом. Никто не подумает обвинить двух мальчишек в произошедшем. Хотя один воспитатель начнет особенно пристально следить за ними, даже потребует перевести их в детскую колонию. Но обаяние Серёжи их спасёт, оно всегда спасало. Единственное, что хоть как-то могло навести на них подозрение, Олег нащупает под футболкой, когда они буду ехать в тесной кабинке полицейской машины. Он достанет из-за пазухи небольшой, но тяжелый кулон в форме волчьей морды, вырезанной на кости. Такие он часто видел в сувенирных лавках зоопарка, и очень хотел один, хоть и не признавался никогда. Он будет смотреть на него в недоумении, пока Серёжа не положит сверху свою руку и не скажет: «Подарок». А Волков будет его хранить. До самого конца.***
Он видит солдата, который уходит на войну и понимает, что тот не вернётся. Солдат молодой; когда улыбается, то ямочки на щеках. Только улыбка наигранная, и девушку, плачущую и просящую его не уходить, она совсем не трогает. Он смотрит на лицо горюющей. Она красивая даже заплаканная, из-под платка выбиваются не то русые, не то рыжие пряди, она держит солдата за ремни дорожного рюкзака. Он не слышит, о чем они говорят, но догадывается. Оба они будто из старых фильмов полувековой давности, даже как будто черно-белые. Он хочет открыть рот и сказать, что солдату уходить нельзя, но они его не услышали бы, так же как и он их. Солдат перед уходом достаёт из кобуры пистолет и, всё с той же улыбкой, кладёт его на стол. Девушка испуганно прижимает руки к груди и качает головой. Неважно, для чего он оставил револьвер, такой же «с картинки», как и люди в комнате — девушка им никогда не воспользуется. Она даёт ему это обещание без слов. Он без слов обещает вернуться. Комната крутится перед глазами будто в ускоренной съемке. За окном стремительно пролетает солнце. Девушка сидит за столом, ходит, читает, плачет, раздевается и одевается. Девушка приводит в комнату других. Иногда мужчин. Иногда она с ними спит. Девушка полнеет, взрослеет, бледнеет. Цвета вливаются в комнату, но будто медленно вытекают из самой девушки. Уже женщины. На прикроватном столике появляется старый телевизор, такому уже место в музее, но в этой комнате он смотрится самой новой и современной вещью в комнате. Женщина давно не верит, что солдат вернётся. Она уже вдвое старше того мальчишки, которого когда-то не хотела отпускать. А пистолет на столе медленно покрылся пылью, лёжа ровно там, где лежал всегда. И будет лежать. Снова все движется не в ускоренном темпе. Женщина стоит у стола. На голове нет платка. Волосы её тронула седина, и теперь совсем не определить, была ли она русой или рыжей. Она поднимает запылённый пистолет и поднимает его к виску. Если есть пистолет — он должен выстрелить. Женщина поворачивает голову и смотрит прямо на Волкова. Улыбается ему ломанной и какой-то виноватой улыбкой. Совершенно не наигранной и пугающей его до холодной дрожи. — Ты не вернулся, — сказала она извиняющимся тоном, и он рванулся вперёд, пытаясь остановить её, пытаясь крикнуть «нет!»...***
Звук раздался громкий и какой-то странный, будто кто-то хлопнул в ладони. Когда Олег рванулся и припечатал к стенке купе живое и сопротивляющееся тело, то понял, что не будто. — Пусти, придурок, — прошипели у самого его уха, и он отпрянул, глядя на Сергея, который водил рукой по шее, которую Волков на автомате сжал пальцами. Олег смущённо извинился. На него глянули два сердитых голубых глаза. — Так и знал, что всё это только бравада про снотворное. Ты дрыхнешь как в детстве. — Разумовский хихикнул. — Без задних лапок. — Очень смешно, — буркнул Волков, садясь обратно на свою полку. Сам Сергей был бледнее мела. Не только от удушья, но и от прикосновения инквизитора. Неужели ему всегда будет плохо из-за Олега? В горле отдавался сбитый пульс. Его рука потянулась к кулону на шее, спрятанному под рубашкой. Сжимать его стало привычкой, особенно тогда, когда его что-то беспокоило. Сергей не мог не проследить взглядом за этим движением, а проследив, тут же отвел глаза, делая нарочито незаинтересованный вид. Но Волков не собирался скрывать от него. Зачем? Он достал резную волчью голову и положил себе на ладонь. Взгляд Разумовского тут же хищной птицей впился в неё. На мгновение что-то непонятное отразилось в его глазах, а потом он поднял их на Олега. И тогда тот понял, что это была растерянность. — Ты хранил его? — Почему бы и нет? Это мой единственный подарок с тех лет. — «Вообще единственный», — не сказал он вслух. Сергей фыркнул и снова отвернулся. Он всё продолжал и продолжал избегать его взгляда. — Я подумал… что ты не захочешь оставлять напоминания о тех днях, — сказал он тихо и спокойно. Олег промолчал. Почему он не должен этого хотеть? Это был их первый побег. Первый из множества… счастливых побегов. Сейчас они тоже сбегают, и ощущения почти те же самые. Наверное, ему поэтому так спокойно, и он будто снова глупый двеннадцатилетка. — На следующей станции мы выходим, — сказал всё тем же тоном Сергей. Олег посмотрел на наручные часы. На мгновение ему показалось, что они встали. — Но ведь рано ещё. — Незапланированная поправка. Нужно быть гибче, когда за тобой охотится Инквизиция, верно? — Ты что-то почувствовал? Разумовский скривился как от зубной боли. — Слишком много вопросов, Олеж. Раньше ты просто брал и делал. Вернись к своей старой версии, пожалуйста. Хотя бы до тех пор, пока я не решу проблему, которую ты мне подкинул. На станции в ранний утренний час даже бабушки со своими пирожковыми сумками не стояли. Это даже, скорее, был полустанок, окутанный рассветным туманом. Сергей запахнул свой пиджак и сгорбился, сразу показавшись намного юнее. — Где-то в той стороне должен быть отель, — сказал Олег, махая рукой в сторону полускрытых дымкой домов. Сергей кивнул и почему-то вздохнул. Волкову захотелось поднять руку и легонько провести по щеке, как в детстве. Или обнять, как когда они были подростками. Но он не сделал ни того, ни другого, и перед глазами на мгновение промелькнул пробитый пулей экран старого телевизора и капли крови на нём, будто кто-то наотмашь хлестнул по нему красной краской.