You are not alone.

Раннее утро в шумном городе не предвещало ничего плохого. Благо, весна в этом году была теплой, а в этот день погода просто блистала своей жизнерадостностью: солнце уже было высоко, но не жарило так сильно, как бывает летом или в конце мая; на загородных дачах птицы уже вовсю щебетали друг с другом. Все как в замечательной сказке, где начало и конец обычно идеален, по-своему прекрасен. Однако, сидя в машине, Чанель думал совершенно о другом. Он вспоминал раннее детство, где родители держались за руку, что-то бурно обсуждали в своем ресторане, смеялись над забавными неудачами сына и в то же время разделяли вместе то, что он переживал временами так сильно. Но все это ушло куда-то на фон, терялось в шуме громких и обидных слов. И тепла больше не будет, так как перед его носом папа вновь возмущался над недостатками отца, который, в свою очередь, вел машину и отвечал обидными репликами. Прислонившись лбом к стеклу, что слегка запылилось и загрязнилось с внешней стороны, он смотрел не на отца, который бросал короткие взгляды на Еля. Смотрел не на сумку в своей руке и тот букет, был предназначен для омеги-учителя. Чанель смотрел в толпу людей, в которой виднелась своеобразная атмосфера; уличная, в то же время шумная, но по-своему притягивающая. Казалось так, видимо, из-за того, что происходило дома и не только уже глубоко достало единственного сына обеспеченной семьи. — Из-за тебя мы теперь сидим в пробке, — холодно проговорил папа, скрестив руки на груди. В его голосе звучала ледяная сталь, а давление в салоне будто бы стало сильнее. Брюнет едва сдержал желания и порыв влиться в угол сидения, лишь бы на себе не чувствовать сей осуждающий и неприятный ему взгляд единственной омеги. — По-моему задерживал как раз-таки ты, — ответил отец, с сочувствием смотря на сына, который мрачнел с каждым словом папы и, разумеется, еще и репликами Хесана, так звали отца. — Хочешь сказать, что я теперь во всем виноват? — повысил голос омега и на какой-то момент альфе показалось, что тот совсем забыл о существовании собственного сына также, как и забыл то, что они, родители, вовсе не одни. — Ну отлично! Останови машину. Минсу, папа Еля, видимо решил выйти и успокоиться, перебесившись. Но поведение мужа его взбесило еще сильнее, так как альфа не слушал, внимательно следя за дорогой. Семья Пак только тронулась с места, вырвавшись из пробки, как весь салон чуть не дернулся, а машина сменила траекторию движения. И если бы не человек, оказавшийся прямо перед носом автомобиля, то, возможно, в газетах появилась бы статья с громкими заголовками, из-за чего Хесан бы потерял права, а машина бы врезалась в столб. Чанеля передернуло от мысли, что мог бы увидеть умирающих родителей, чего не хотел бы больше всего в своей жизни. Инстинктивно хотелось выскочить из салона, так как тот самый мальчишка только что упал, пропадая из поля видимости. Страх задавить человека взял верх, заставляя брюнета резко открыть дверь и выскочить на свежий воздух. При виде ошеломленных омеги и альфы, Чанель лишь поморщился, сглатывая жгучую неприязнь к папе, не говоря уже об отце, что не справился за рулем. Первый день учебы — как правило, считается праздником, но даже само слово "радоваться" больно врезалось в грудь, когда перед глазами мелькали мелкие первоклассники со счастливыми выражением лица. Ель бы завис на месте и завыл, если бы не вспомнил причину вылета из салона. Когда он подбежал к мальчишке, что потирал щеку и со страхом поднял на брюнета взгляд, внутри Чанеля все одновременно взлетело, заставив захлебываться в непонятных ярких чувствах. И все рухнуло, как только маленький шатен укоризненно взглянул на машину, убирая руку с лица. — Т-ты в порядке? — нервно запинаясь, спросил альфа, протягивая руку и удивляясь доверчивости омеги, что принял и гордо поднялся, не взирая на боль в щеке и в локте. — Да, все нормально... — шатен кивнул, отдергивая ладонь и, внимательно смотря в чужие глаза, сразу же смягчившись, улыбнулся. — Не переживай, все будет хорошо. Нежная улыбка омеги покорила не только сердце юноши, но и все существо и естество, заставляя невольно улыбаться и сдерживать слезы. Так нежно ему еще никто не улыбался. В голове Чанеля пронеслась фраза, такая теплая, "Какое же солнышко", но то самое солнышко сразу же принялось извиняться, шепча что-то вроде "Я опаздываю". И это "что-то вроде" объяснялось тем, что альфа не слушал мальчишку, с восхищением глядя на красивые черты лица. Еще бы чуть-чуть и Пак бы погладил по щеке, если бы омега не наклонился в прощальном жесте и не направился в сторону тротуара, поправляя на спине сумку. Они ведь еще увидятся, да? А если нет... чувство одиночества било в грудь острыми осколками льда, но из-за мальчишки в сердце разгорелось жаркое пламя и все смешанные чувства заставили все же проронить одну слезу. — Эй! — Чанель не знал, как обратиться, но был чертовски рад, когда шатен удивленно обернулся и вопросительно взглянул. — Мы ведь еще увидимся? Вопрос дался слишком тяжело, боязнь непринятия слишком плотно засела в груди, и помочь может только операция в виде единственного друга. Маленький омега смотрел пристально и долго, через секунды две молчания он кивнул. — Я бы очень хотел тебя увидеть, ты такой теплый, как солнце, — и на лице шатена вновь расплылась улыбка, а его слова, словно стрела с острым и ядовитым концом, впились прямо в сердце, отчего оно болезненно сжалось и пропустило удар. Рука легла на грудь, сдавив ткань белой рубашки, а юноша тихо застонал, жмуря глаза. Хотелось плакать, вроде от счастья, брюнет не знал. Он не видел и то, как отец за всем этим наблюдал, пусть и часть разговора не слышал вовсе. Он видел эту боль, неприятную и приятную одновременно. И Хесан был готов утонуть в чувстве вины, лишь бы все закончилось. И пока его сын стоял на месте и наблюдал за мальчишкой, что скрылся уже среди людей, альфа посмотрел на своего мужа, не убрав рук с руля. — Минсу, нам стоит подать заявление на развод, — голос был твердым, решительным, полным уверенности, отчего омега опешил и хотел приоткрыть рот, но тут же закрыл его, заметив, как смотрит Хесан на собственного сына.

***

С тяжким выдохом и облегчением на душе, Сехун посмотрел на множество детей, взрослых. На старшеклассников с цветами на руках, пестрящих ярким разнообразием красок: от самых бледно-белых до темно-алых, смешивающихся с красивыми нежно-розовыми и сиреневыми. Кто-то даже принес желтые розы с тюльпанами. Разумеется, омега не забыл о своем первом букете в новом учебном году, который начался с приходом весны. Однако этот прекраснейший букет из гладиолусов остался дома вместе с нянькой, которая, с учетом ее характера, очень разозлится пропаже своего неугомонного воспитанника. Но мальчишку это не волновало. Главное — насладится моментом, пока есть возможность. А то, что он получит потом — не страшно, перетерпит. На тот момент, в силу своего возраста, Ким Сехун не волновался ни о чем таком, кроме как о своих внутренних переживаниях, тогда еще детских и совсем невинных, пусть разлука с отцом немного и меняла его мышление, заставляя вести себя немного взрослее. И если бы не Лухан, а так звали няню и воспитателя, который упорно учился на медика заочно, то омега вряд ли был бы сейчас таким веселым и нежно улыбающимся всем, кто будет вежлив и приятен в общении. На церемонию, к счастью, он успел. Добраться до самой школы шатену не составило труда, так как он проходил мимо нее пару раз перед поступлением. И когда Минсок сказал о той самой школе, Сехун с улыбкой принял эту весть, мысленно задавая тот самый короткий путь до своего убежища знаний. Вокруг было очень много людей: маленькие альфы столпились в одну кучку, что-то громко обсуждая, некоторые молча наблюдали, не зная, как протиснуться и влиться в коллектив. Возможно, именно такие станут альфами-изгоями или попросту незаметными для всех. Омеги делали аналогично сильному полу. И, рассеянно рассматривая своих возможных будущих одноклассников, шатен понял, что не может вникнуть в происходящее. Чья-то рука легла на плечо, заставив мальчишку вздрогнуть всем телом и чуть ли не закричать. Перед ним предстал давний знакомый, Ким Чонином его звать. Ничем не изменился, разве что кожа стала смуглее, а волосы чуть отросли, хотя омега предполагал, что тот будет ходить с подстриженными висками. Вспомнив, что с того момента прошло три года, Се лишь облегченно выдохнул, тихо поприветствовав. — П-привет... а ты не изменился, — прочистив горло проговорил младший, смотря в чужие темные глаза. — Кто бы говорил! Хун-а, ты перестал картавить? — удивленно вздернув бровь, альфа повернул в сторону сцены, где появился директор учебного заведения. Из-за этого Чонин потянул омегу на себя, становясь в ровную линию в одном ряду и ставя младшего Кима перед собой. — А так жаль, над тобой было бы смешно стебаться. — Стебаться... — возмущенно повторил последнее слово Хун, резко развернувшись лицом к старшему, болезненно пихнул рукой в бок. — Над омегами не стебутся, дебил! — Ребята, прошу внимания... — громкий голос директора заставил всех выпрямиться и напрячься, как по струнке. Как поняли все, Ли Суман не любил, когда в зале шумно и когда его не слушают, особенно дети. Чонин перевел взгляд с коренастого мужчины на Сехуна перед собой, задумчиво рассматривал открывшийся вид: щуплый, осанка присутствует, плечи слегка расслабленны и, казалось бы, едва коснешься их, они хрустнут, а то и вовсе поломаются. Брюнет посмотрел в сторону и заметил, что другие омеги не выглядели настолько худыми и хрупкими. В голове сразу мелькнула мысль: "Его что, не кормят что-ли?" Шатен слушал директора настолько внимательно, что не заметил пристального изучения своего внешнего вида альфой, который все никак не мог угомониться, переступая с ноги на ногу. Томные и усталые, с привкусом скукоты, вдохи начали постепенно выводить из себя, из-за чего омега обернулся и вновь ткнул свой локоть в бок старшего, раздражаясь от лишнего шума. — Ты можешь быть потише? Тут совсем немного осталось, — Чонин злобно фыркнул, обижаясь на простейшие слова младшего, но промолчал, скрестив руки на груди и дожидаясь окончании речи Сумана. А о чем он говорил, Ким не знал и знать не хотел, просто потому, что ему это вовсе не интересно. Тао и так все рассказал, когда впервые оказался здесь, сейчас же он во втором классе младшей школы. Встретить его в этом большом здании еще более менее вероятно, так думал альфа, пока не увидел большое скопление людей и тут же напустил вокруг себя ауру недружелюбности. Сехун, вопреки скопившейся вокруг брюнета всей негативной энергии, излучал томную нежность в силу своей усталости, но омега не переставал улыбаться, знакомясь чуть ли не с каждым будущим одноклассником. Когда директор все же позволил всем разойтись по принципу "кто куда хочет", старший Ким потянул Сехуна в сторону коридора, к спискам, все больше и больше ускоряя шаг, дабы поскорее узнать, будет ли он вместе с младшим в одном классе. Отец (Чонин два года как называет Криса своим отцом) пообещал ему еще до школы, что омега будет вместе с ним в одной школе, пусть первый и с трудом договаривался с Минсоком, у которого были проблемы со связью из-за ночных перелетов во время непогоды. Внимательно осмотрев каждого в списке, толком не разбирая, кто есть кто и даже не обращая внимания на тяжелое дыхание своего друга детства, смуглый альфа с теплыми карими глазами радостно вскочил со своего места, где секундами ранее стоял подобный статуе, и утянул шатена в свои объятия, ткнувшись носом в плечо, вдыхая запах выстиранной и выглаженной школьной формы. Сехун лишь улыбнулся, потрепав по голове, и крепко обнял в ответ, и так понимая все без слов. Он не глупый, далеко не глупый. — Радует, что вас искать особо не пришлось, — глубокий с хрипотцой голос прозвучал откуда-то сверху, и омега поднял взгляд на высокого мужчину, нахмурив брови. Чонин с широкой улыбкой отпрянул от шатена, тут же кинувшись обнимать собственного отца. Сехуну Крис показался сначала незнакомым: у того светлые волосы слегка отросли, а одежда на классический манер выглядела на нем прекрасно, осанка была ровной, — внутри загорелось желание быть таким же. Пусть Ву и был альфой, но для омеги это не помеха. — Отец, я с ним в одном классе! — писклявый, видимо, от радости, голос Чонина заставил выйти из своеобразных размышлений Сехуна, а Крис опустившись на корточки, потрепал младшего сына по темным волосам. Улыбка на лице была едва заметной, но она была. Омега успел прочесть по взгляду, который открывал все, что было скрыто там, в глубине души: боль, сострадание, счастье, тихая и безропотная радость за Кима, узнавание в Сехуне достойного друга для Кима. — Здравствуйте, я... — Я знаю, кто ты, Се, пошли, мы должны найти Тао. Чонин, не теряйся в толпе, стойте пока на месте, — проговорил Ифань, привстав, и, не без усмешки смотря на невинных детей, направился в сторону неизвестного, еще неизученного им, Сехуном, коридора. По телу пробежали мурашки, электрическим зарядом задевая все внутренние струнки страха, от чего омега задрожал, увидев, как из того самого коридора мчится, прямо к нему, знакомая фигура. — Сехун! Иди сюда, я сказал! — миловидный омега мчался со скоростью света, нет, со скоростью звука, иначе шатен успел бы спрятаться за альфой. Лухан — воспитатель, совместно с этим репетитор по предметам, таким как биология, химия и литература, которые Се тянет с трудом из-за своего возраста. Также китаец заменяет Минсока и живет вместе с Хуном в качестве няньки. Все бы ничего, но характер упрямой омеги довольно суров, шатен даже не помнит момента, где блондин был добр и нежен к нему. Нет, Лухан не тиран, просто сильно устает в последнее время, готовясь к экзаменам. А живет дома вместе с Хуном лишь из-за денег, которые крайне необходимы для дальнейшего обучения. Минсок платит достаточно, да и воспитанием заниматься Хань любил. А еще многие на улице принимали их то ли за братьев, то ли за молодых сына и папу из-за схожести во внешних качествах. Смешно, что скажешь. — Лу-у-хен, — шепеляво пробубнил омега, зажмурив глаза и зажавшись спиной к Чонину, тут же виновато опустил голову, всем своим видом прося прощения без слов. — Что, Лу-хен?! Ты хоть знаешь, какой мандраж меня охватил, когда ты пропал? — резко выдал блондин, усевшись на колени перед Сехуном и поправляя тому воротник, при этом строго хмурясь. — Тебя никто не ругал? Дороги правильно переходил? — Никто не ругал, дороги правильно переходил, вовремя пришел, в отличие от тебя, — на грани слез прошептал шатен, кивая после каждого своего произнесенного сказуемого и кусая нижнюю губу нервно, отчего та приобрела более яркий цвет. Про мелкую аварию младший Ким предпочел не говорить. — Тц, молчи у меня тут. Главное, что ты в целостности и сохранности, а это... — Это Чонин, — тут же встрял омега, подняв уже более уверенный взгляд. Се сразу же оживился, ощутив, как невидимая оленевская угроза отошла на задний план, выпрыгнув из окна. Чонин лишь улыбнулся няньке Хуна, слегка сощурив свои карие глаза в доброжелательном жесте. — Се, будь аккуратнее с ним, ты же знаешь, что нужно делать, если тебя обижают? — Хун кивнул, посмотрев на Чонина. — Бить сумкой по морде или "ни-ни" месту, дать пощечину, если обзывают, притворяться прозрачным, если происходят странные вещи, — старший Ким ошарашено уставился на двоих, вздернув бровь кверху. Что значит "странные вещи"? О чем они вообще? — Молодец, Се, умный мальчик, — удовлетворенно расплывшись в улыбке, Лухан поднялся, взял за ручку омежку. И тут же едва ли не вскрикнул, когда перед его носом возросла некая стена, под названием "грудь Криса". — О, Вы — Лухан, я так понимаю? — утвердительный кивок позволил Крису удостовериться в своих догадках, и он решил не оставлять разговор за горами, вспомнив рекомендацию Минсока по поводу этой омеги в качестве воспитанника обоих сыновей в семье Ву. — Я могу с вами лично поговорить? — Да, конечно, — с легкостью согласился Хань, переводя серьезный, не предвещающий ничего доброго и хорошего взгляд на Чонина, отчего тот поежился: не каждый омега станет смотреть прямо в душу своими оленьими глазками. Разговор у старших на удивление младших не был долгим, да и в принципе удивляться было особо нечему: что Ифань, что Лухан, оба были весьма кратки в деловом плане, но по возвращению последнего Сехун заметил некую чистую, блистательную ауру вокруг няньки, словно тот получил какое-то вознаграждение, точно нобелевскую премию за успевание во всем. Лухан довольно многогранная личность. В свои семнадцать лет он уже имеет положительные оценки в медицинском колледже, пару медалей по футболу и подрабатывает бариста в одном из кафе возле дома Хуна. Однако сейчас он работает там в вечерние смены по выходным, так как остальные дни занимает учеба и, собственно говоря, работа в виде няньки Сехуна, теперь уже и не только его. Рядом с Чонином оказался блондин выше альфы. Оно и понятно, тот старше на год, а младший омежка попросту прячется за спиной брюнета, тайком рассматривая из своего прикрытия незнакомца. — Тао, знакомься, это Лухан, он будет за вами следить за время моих отъездов, а это... — хрипловатый голос Криса заставил очнуться от созерцания беты. Шатен не сразу понял, что того зовут Тао, но успел сделать пару выводов по поводу его внешности. Мысленно перечисляя, специально добавляя в тон придирчивость и противное растягивание гласных: первое — Тао мало спит, у него мешки под глазами чуть ли не на все лицо; второе — он не ухаживает за своим лицом(Сехун загнул уже второй палец, не выдав ни единого своего словечка); третье... — Это Сехун, брат, — громкий и счастливый вскрик впереди заставил вздрогнуть омегу. Недовольно бурча под нос, Се оказывается перед старшим сыном Ифаня, уже со всем своим свойственным ему недовольством смотря тому в глаза. — Э... он, видимо, не очень рад меня видеть, Чонин, — неуверенно начал Тао, всматриваясь в детские, но слишком миловидные черты лица Сехуна. Тот действительно очаровывал своим взглядом, несмотря даже на то, что щеки были слегка пухлыми. Невольно вспомнился друг Криса — Ким Минсок, тот был невысок ростом и, по словам отца, все время сидел на диетах, то и дело занимаясь спортом и работая, а после довольствуясь сытной и полезной пищей по вечерам. — Все нормально, Тао-я, — выдал Хун, улыбнувшись едва заметно, все так же продолжая смотреть на нового знакомого. Почему-то в его голове на данный момент проскользнула мысль, что Цзы — тайный убийца с плохими манерами, возможно, это все из-за сощуренного взгляда беты. — Просто ты слишком обиженно выглядишь... вот я и подумал, что с тобой что-то не так. — В смысле?! Что с моим лицом опять не так? — нахмурив брови еще сильнее, бета возмущенно уставился на омегу, которому, по сути, уже было все равно, так как Лухан подозвал к себе для "личного" разговора. — Чонин, что с моим лицом не так?! Я требую объяснений! — Спокух, ты свои эмоции странно показываешь. Спорим, когда ты будешь плакать, Се назовет тебя страшным, — Ким лучезарно улыбнулся, представляя сию картину и одновременно успокаивая. Пытается успокоить. — Да фиг я перед ним расплачусь! А тот Лухан... он с нами жить будет? — резко сменив тему, спросил Цзы, на что получил кивок от Чонина. — То есть, он папа Хуна, да? — Внешне они похожи, так что думаю — да, — брюнет задумчиво свел брови, смотря на парочку омег, что бурно шептали что-то о своем: Се скрестил руки на груди и с гордым упрямством отнекивался от какого-то вопроса или просьбы, а Хань также упрямо добивался своего. Оба очень похожи и по характеру. — Скорее всего да, ты посмотри, они даже упрямятся одинаково. — Получается, он будет жить с нами? Когда отца не будет дома? — продолжал сыпать на Кима вопросами Тао, неотрывно наблюдая за омегами, позабыв даже Криса, что стоял совсем рядом, беседуя по телефону совсем неслышно с кем-то, но точно не с Мином, так как с ним диалоги ведутся проще, нежели со своим личным секретарем. А Чонин нехотя переводит взгляд на блондина и кивает. Еще раз. — Черт, Чонин, он же нас выселит из комнаты вообще, — с досадой простонал бета, возведя взгляд к потолку, ища в нем Крисуса-Господа, однако тот с телефоном отошел еще дальше, а после вообще пропал за углом в конце коридора. — Э, почему же? — вопросительно изогнул бровь альфа. — Запомни, Ни, омеги всех выселяют, такова их натура, — с мраком в голосе прошептал Тао, смотря в глаза Киму, который больше испугался взгляда Ву, нежели его слов.