Капитан Блэк.

— Кажется, молоко проебалось, - Рома сквозь стекла очков негодующе пялит на срок годности пакета, плечом опираясь на дверцу холодильника, - Олег Вадимович, вы меня вообще слушаете? Олег сидит за клеенчатым столом в метре от Ромки и предпочитает ленту инстаграма старому товарищу. Он слышит, как Сащеко закипает практически одновременно с их общим чайником, купленным сразу после того, как оба обосновались в этой питерской, ничем не примечательной квартирке, сразу после того, как они впервые уснули на одной скрипящей кровати – до своей опочивальни Олег попросту не дошел. И дело даже не в банальной усталости после переезда, а в тупой слабости перед умело севшим ему на уши Англичанином, в его мутном взгляде, в котором, кажется, неизведанного и замечательного больше, чем во всех чудесах света вместе взятых – но это все, конечно, сугубо для Савченко. И, признаться честно, Рома чувствовал к парню тоже самое, просто не видел смысла трындеть о своих чувствах так красочно и часто, как это водилось у Олежки. Он предпочитает наблюдать весь контраст эмоций Олеги, сидя на кухне и покуривая свой любимый вишневый Капитан Блэк, подперев подбородок свободной от сигареты рукой, внимая каждому слову Савченко, так искренне слетающего с пылающих от чувств губ, которых постоянно хотелось кусать до крови, словно они не живут вместе, словно у них есть всего лишь пара часов, и кому-то уже в конце концов надо решиться на такой ответственный шаг в отношениях. Олег говорит неприлично воодушевленно, активно жестикулируя, чтобы точно не потерять внимание и интерес Сащеко, то и дело вскакивает с места, подходит к слушателю и только и может что зарыться своими юркими пальцами в тщательно уложенные волосы. Рома не против этих спонтанных действий, а только наоборот подставляет голову и, мечтательно прикрыв глаза, затягивается, издавая непонятные звуки, больше похожие на хриплое мурчание. Ромка то и дело откашливается в сторону, противоположную Олегу, снова делает затяжку, от чего по всей кухне распространяется приторный аромат вишни. Эти крепкие сигареты – пожалуй, единственное, что не дает уснуть битмейкеру сегодняшним вечером, чему он несказанно рад, ведь работы и так накопилось слишком много, дедлайны горят, прямо как сентябрь в одноименной песне Стигматы. Олег возвращается на свое место, прямо напротив Англичанина и, наконец закончив сотрясать воздух словами о любви, внимательно смотрит на первого в ожидании комментария. Черт, он снова всё прослушал и отупленным взглядом снизу вверх пялится на Савченко, играясь с мимикой так, что недопонимание в считанные секунды сменяется детской беспомощностью. — Может обсудим это после? – Сащеко приподнимает одну бровь и, затушив сигарету о дно стеклянной пепельницы, дотрагивается до руки Олеги, блуждая по ней длинными пальцами и, в конце концов, хватая ее за запястье. Олежка явно в замешательстве. — После чего? Рома снимает очки, аккуратно кладет их подле себя и, оперевшись локтями на стол, всем своим телом подается вперед, целуя Олежку. Он может поклясться, что отчетливо слышит, как сильно бьется сердце у парня, который, в свою очередь, не теряет время и уже скользит тыльной стороной ладони по щеке Англичанина, притягивая того к себе все ближе. Во рту все тот же уже порядком надоевший привкус вишни, от которой трудно скрыться, если ты просто даже общаешься с Романом вживую. Но так целоваться обоим дико не удобно, именно по этой причине Рома отрывается от такого несуразного поцелуя и встает из-за стола, снова сокращая расстояние между собой и Олежкой, атаковывая его шею незначительными укусами и чмоками, вследствие чего «жертва» буквально тает, расплываясь в улыбке, которую обычно можно наблюдать у наркомана под очередной дозой. Они идут в комнату к Роме, почти не отрываясь друг от друга, как подростки, у которых скачут гормоны. Но в данной ситуации им можно не бояться внезапного приезда родителей с дачи. Сащеко плотно закрывает за собой дверь и жестами показывает Олегу то, что понятно и так – соседям опять придется потерпеть небольшой шум, исходящий из этой квартиры. Олеги располагается на кровати, наблюдая за тем, как Роман самостоятельно снимает с себя футболку, не желая растрачиваться на прелюдия и предоставлять это своему товарищу, а затем прощается с шортами, не отбрасывая на эмоциях их куда подальше, а аккуратно складывая вместе с футболкой и вешая на ближнюю к себе спинку кровати – так правильнее. Проходит чуть меньше минуты, и Англичанин уже нависает над своим сладким мальчиком. — Завали, пожалуйста, ебальник, - он обрубает на корню все попытки Савченко сказать что-либо слащавое, и не имеет значения, по делу или без, глубоко выдыхая и устремляя свой взгляд не на лежащее под ним тело, а наоборот куда-то в стену, словно слегка подразнивая наигранным безразличием Олежку, уже по-детски надувшего свои губки. Рома решает обойтись слюной, поэтому увлеченно обсасывает сразу три пальца, а следом подстраивает чужое тело так, чтобы удобно было именно ему и обыденно начинает растягивать друга. За окном тем временем невероятной красоты закат, от которого оторваться было бы невозможно, если бы не скулящий Олег, которому, кажется, всего мало. «Ну, это ненадолго.» Роман хмыкает и передразнивает Савченко, складывающего губы трубочкой, вталкивая пальцы как можно глубже, ведь сейчас именно он переворачивает игру.