Чёртова дюжина

      Петуния ждала этого каждый божий день, с тех пор как они приютили его под своей крышей. Ждала, когда на него орал Вернон, когда они с Дадликом дрались, когда его отчитывала учительница, когда ему переходил от старшего брата уродливый свитер – подарок тётушки Бегонии, когда его загонял на дерево бульдог Марджори (право, в её питомцах от бульдогов осталось только название, злобные твари!) или когда по его вине разбивалась посуда. Она не осаждала сына, когда тот с друзьями гонял его по всему району. Она могла уродливо остричь его, могла заставить работать по дому, могла запереть в чулане. И всё это время в голове крутилось:       — Ну же, ну же, ответь мне, шарахни молнией, создай цветок, лети. Давай же. Что-то.       Но племянник не слышал её мыслей. Племянник только сверкал из-под чёлки её глазами и молчал. Племянник послушно помогал по дому, «терял» совсем уж отвратительную одежду, убегал от Дадлика, спокойно отсиживал домашний арест в чулане, забирался на деревья от злыдней Мардж и ждал два месяца, пока волосы отрастут, когда Петуния совсем уж его обкарнала. И из всех странностей у племянника – скорость бега, да то, с какой скоростью он на то дерево взобрался, как белка.       А в голове всё жужжит на повторе:       — Давай, давай же. Сделай что-нибудь. Сделай.       Но ничего не происходит. Поттер учится, Поттер получает незаслуженные двойки, Поттер получает незаслуженные замечания, Поттер, в конце концов, просто получает от её сына. И ни-че-го. Никакой божественной или уродской кары. Никаких молний с небес, не предусмотренных метеорологами ураганов, никаких полетов, планирований, оживленных цветов, склеенных ваз, перекрашенных учителей или крыс вместо любимой чашки.       Петунья даже себе боится признаться, что не хочет, чтобы в её ребёнке что-то такое проявилось.       — Пожалуйста, пожалуйста, Господи, пожалуйста…       Гарри уже без месяца одиннадцать, когда они отмечают одиннадцатилетие Дадлика. Петуния не готова даже себе признаться, что, если бы она не захотела, Гарри нашлось бы с кем оставить. Гарри ничего не портит, Гарри ест кислый фруктовый лёд, Гарри ест маленький кусок торта… Гарри смотрит на Дадли и Пирса, корчащих рожи обезьянам, как на особо занимательный экспонат зоопарка. Гарри смотрит так же на Вернона, когда тот пытается разбудить удава. Гарри не отходит от неё ни на шаг.       — Пожалуйста, умоляю, только не Гарри, пожалуйста…       Гарри без недели одиннадцать, Петуния вся на нервах, потому что точно помнит: сестре письмо принесли в середине лета. Гарри заваривает ей чай с ромашкой, Гарри берёт на себя больше домашних обязанностей, Гарри сверкает на неё глазами из-под отросшей чёлки (ну правда, сколько можно его остригать? В конце концов, он почти подросток, незачем притеснять…). В июле не происходит ничего.       На одиннадцатый день рождения Петуния дарит племяннику новенькую форму «Хай Кэмеронс», всё ещё, впрочем, опасаясь письма.       Но сквибы не получают приглашений в магическую школу. Как, впрочем, и полукровных магов не оставляют их магловским родственникам.       Первого сентября девяносто первого, провожая племянника в нормальную школу, Петуния Дурсль впервые обнимает его.