АРГУС

*** Старые служаки точь-в-точь как эльфы, только воюют. Получил Праудфут задачу и забурился – любо-дорого посмотреть! Перо скрипит, пергаментные голубки разлетаются по адресатам, сунувшую нос посетительницу вышибло в коридор рыком: «В очередь!». В щель под дверью с натугой протискивается голубь, распрямляет крылышки, исписанные красными руководящими чернилами поверх зеленых, и планирует на стол Праудфуту. – Вот же Скримджер гоблов сын! – комментирует он, развернув пергамент. – Не подписал? – Подписал, а толку? Все равно перебеливать, а он тем временем уйдет на ланч. Вселенская безнадега в голосе Праудфута дает понять, что распорядок дня у шефа аврората не отличается от такового у столоначальников моего родного Департамента Недвижимости. Поест в ресторане своего клуба и вперед! Стойко переносить тяготы и лишения службы в гостиной со стаканчиком огденского. (С одним-единственным! Сиротским! И пусть попробуют возразить, что это не лишение, когда в зубах гавана, на руках фулл хаус, и банк дошел до тысячи. Зато случись проверка, он через минуту за рабочим столом, вменяемый и бодрый). Праудфут между тем складывает пергамент в голубка и переправляет мне, мол, ты это затеял, ты и разбирайся. Красных чернил как бы не больше, чем зеленых, это неожиданно царапает самолюбие, хотя строчил я абы поскорей, в стиле кочующего оленевода: есть у Праудфута орден – пишу «способен на геройский поступок», руки-ноги не растерял на службе – «осмотрителен»... Подпись Скримджера – произведение каллиграфического искусства с забытыми в мире простецов нажимами и волосяными линиями, последняя «R» заглавная, лихой росчерк из ее ножки вверх и назад заключает всю композицию в овальную рамку. Это ж какое наслаждение испытывал человек, выводя свою фамилию. Амбиции какие. Будь у министра Фаджа получше развит инстинкт самосохранения, он бы сожрал такого подчиненного с потрохами, выгадил в горшок, залил бетоном и утопил в Марианской впадине. Кончиками пальцев оглаживаю подпись, волшебники эту способность не тренируют, а я натаскал свою птенечью магию чувствовать малейший отклик, и сейчас он есть. То ли Скримджер действовал по привычке, то ли таким образом утвердил свою правку, факт тот, что скрупула магии, индивидуальной, как отпечаток пальца, превратила черновик в документ, пускай и неряшливый. Остальное смотрю по диагонали, правки много, но вся непринципиальная: мои канцеляризмы заменены принятыми у мракоборцев. В заголовке «Характеристика-рекомендация» зачеркнута «характеристика», что не меняет сути. Главный аврор всея магической Британии рекомендует ветерана и орденоносца Питера Праудфута на должность профессора ЗОТИ в Хогвартсе. Фанфары, Величайший мечется, пытаясь нащупать тайные нити к недоброжелателям из Министерства. В самом пессимистическом варианте ему просто будет не до сквиба со шваброй, в оптимистическом еще и Праудфут заработает свой дом, а я получу благодарного человека. Такие умеют быть благодарными. – Собирайся, – говорю, – домовладелец. – Куда? – не понимает Праудфут, в него вбиты нормы министерского делопроизводства: поставит шеф запятую красными чернилами, и переписывай документ набело. – Навстречу твоему счастью! На ум почему-то приходят роскошные термы с ангелочком у бассейна и некрасивый, но обаятельный мужик в простом хитоне, а скорее в банной простыне. *** Начинаю понимать, почему Праудфут не вырос по службе. Он как не британец. Как герой моего второго детства, которого ищут пожарные, ищет милиция, а он снял старушку с дерева, перевел котенка через дорогу и свалил в туман. Стол с табличкой «Джей Сэвидж» занял настоящий Сэвидж, а Праудфута я провожаю до Атриума (там помимо каминов есть аппарационная площадка для сотрудников), даю последнюю накачку. А он вдруг: – Наверное, Рыжий удивился, когда вместе с ордерами на арест получил мою характеристику... – Не ждать же было приема по личным вопросам... А почему Рыжий? – Так Руфус же! По латыни «Рыжий», а мы его звали Джинджер. Или Морковная башка, если совсем доставал. Говнист был, как, впрочем, и все чистокровные. Но службу понимал. Скорее всего, я жив, потому что сразу после курсов попал в его пятерку. Тогда половина выпускников погибала в первый год, а мне только раз прилетело в спину каменной крошкой от Бомбарды. Умел Рыжий организовать бой применительно к рельефу местности. – И все же ты испортил с ним отношения. – Упаси Мерлин! – Праудфут отмахивается двумя руками. – Нормальные у нас отношения! Он меня и на крестины позвал – не крестным, конечно, – и на юбилей... – ...Не юбиляром? Смеемся. – А если ты про нашивки, так я не жалею. Рыжий дал, Рыжий снял, – легко признается Праудфут. – Сказал, для войны и мира разные командиры, и знаешь, я согласен! Вот представь, погиб аврор, и ты обязан сдать на склад его боевые сапоги с акромантуловыми вкладышами и получить взамен похоронные, из лакированного дерьма. А труп окоченел, надо ждать, когда отмякнет. А вдова требует его сейчас же, ритуалы проводить... Я отдал в сапогах и внес в кассу полтысячи из своего кармана. Так еще и выговор вкатили за утрату имущества и ущерб боеспособности подразделения... В войну списал бы эти сапоги, складские бы и хрюкнуть не посмели. И пополнение было другое в войну. Парни приходили мстить, а нынешние – делать карьеру. Мы уже стоим у края аппарационной площадки, ходят люди, цепляются глазами, узнают. Неуютно. А Праудфут разностальгировался, оглядывается с видом «Что я тут делаю и почему не на службе». – Дом хочешь? – напоминаю. – Повтори порядок действий! Он подтягивается и послушно тылдычит: – У барьера меня встретит эльф и перенесет к дверям в Большой зал... Аргус, а эльф обязательно? Я бы и сам дошел. – Мимо Хагрида не пройдешь. Пока откажешься выпить, пока выслушаешь «великий человек Дамблдор», время уйдет, а ты уже в цейтноте... Встретил ты эльфа, и... – ...И жду, чтобы оказаться у дверей в двенадцать тридцать пять, плюс-минус минута. – Можешь в щелку подсмотреть. Надо поймать момент, когда профессура рассядется по местам и эльфы начнут подавать на стол. Пустят они слюну, а тут аврор! Не может быть, чтобы тебя не пригласили. Садишься... С кем? – С Флитвиком или Спраут. – Может, еще кто из профессоров уже прибыл. Главное, не с того края, где Макгонагалл и Снейп... Поели, поговорили о погоде, пора к делу... Картина «Праудфут переходит к делу» накатывает зримо, как свежее воспоминание. Мощным ударом вилки пришпиливает к столу бороду с колокольчиками, тычок стального аврорского пальца в запястье, куда врачи бьют молоточком, Величайший роняет выхваченную было Старшую палочку, Праудфут подхватывает на лету и, нацелив в глаз победителю Гриндевальда, констатирует: «Однако, неважно преподают в Хогвартсе Защиту от темных искусств!». – Я говорю, что Попечительский совет хочет видеть меня профессором ЗОТИ, – развеивает мечты золотые голос Праудфута. – Аргус, а не слишком ли нагло? Ведь проверяется на раз! – Не слишком, – говорю, – а в самый раз, мистер Праудфут. Попечительский совет много лет хочет видеть адекватного профессора ЗОТИ, а к моменту, когда вы будете подавать свою характеристику, по крайней мере несколько членов Совета захотят именно вас. Скримджер уже наверняка в своем клубе, кушает пулярку, а потом за десертом поделится новостью, ведь всем интересно про Хогвартс. Вы же не сомневаетесь, что среди людей его круга обязательно найдутся попечители?! Праудфут некрасиво ржет, показывая кукурузные зубы, перешагивает через ограждение площадки и аппарирует. А я тянусь к голове рвать сбритые волосы. Олух! Не сказал, что характеристику надо пускать по рукам развернутой, чтобы как можно больше людей запустило глаз. А то знаю я этого деда-душеведа. Заныкает документ и концов не найдешь! *** Лифты возносят из Атриума спрессованные группки чиновников, вниз идут пустые. В одиночестве спускаюсь на девятый уровень, уже понимая, что опоздал. Надежда, что кто-то из невыразимцев в научном оргазме забудет поесть, разбивается о средневекового вида амбарный замок на дверях. Отдел закрыт, все ушли на ланч. Что ж, я выполнил формальные действия по делу Джамесины Макнил. Палочку сдал под расписку, заяву в Аврорат накатал, и Праудфут при мне составил на ее основании запросы в Мунго и в Отдел тайн: провести экспертизу состояния здоровья по поводу неспровоцированной агрессии, проявленной ведьмой Джамесиной при следующих обстоятельствах и так далее. Веселись, Ворюга, ты снова прикрыл свою задницу, да еще подтянул в сообщники целый Аврорат. С того момента, как послания Праудфута будут зарегистрированы у получателей, ни я, ни мракоборцы не отвечаем за Джамесину, хоть она Министерство взорви. Я сигнализировал, Аврорат запросил специалистов... Мунго отмажется тем, что у Джамесины нет страховки, а если есть, то пускай больная сама обращается, целители не целят насильно. Отдел тайн загадочно промолчит, и Аврорату придется сделать вид, будто никто и не ждал ответа. В заговоренных хранилищах невыразимцев накоплено убойных артефактов на десяток гоблинских войн, при том, что хозяева этого арсенала смотрят на мир как на клетку с лабораторными мышами. Если человек проводит опыты на себе, то кто для него ты? Ни одна собака в магической Британии, ни бог, ни царь и ни герой не станет связываться с бандой сумасшедших ученых, чтобы помочь сумасшедшей ведьме, которая не хочет, чтобы ей помогали. Точнее, хочет, но чтобы помогали в том, что надо ей, а именно загасить обнаглевшего сквибяру, посягающего на деточку Греточку и отчий дом несчастной. Так что разруливать ситуацию придется самому. Чисто для самосохранения, даже не учитывая того, что Джамесина писала мне на коленки, а это накладывает определенные обязательства. *** Возвращаюсь в Атриум, фонтан фонтанирует, дежурный дежурит. Меня то ли не желает узнавать, то ли не знал никогда. На вид ему лет тридцать, оканчивал школу в разгар волдемортовщины, а тогда многие учили детей за границей. Спрашиваю адрес «Холихедских гарпий», он через губу: – Здесь тебе не справочная! Без «сэра», я же в футболке под мантией и не предъявил палочку. Самая поганая разновидность поганого сквиба. Запускаю глаз в раскрытый журнал, в графе «посетитель» записано «Билли Бонс», в графе «палочка» – «палочка Билли Бонса». Интеллектуал! – Извините, – говорю, – мистер старший делопроизводитель, сэр, я с неофициальным визитом и потому в статской мантии. И показываю колдографию, где Фадж мне вешает орден. А мантия у меня! Кремлевская елка, а не мантия, бабушка Малфоя вертится в склепе. И момент удачно пойман: Фадж шагнет, нацепит знак, отойдет – и все сначала. Штук пять успел повесить. – Это ваш дедушка? – подпускает уважительности в голос «интеллектуал». – Это наш министр. А награждают меня, только я с тех пор прошел омоложение. Он сгибается, сморщивается, как скомканный пергамент. Не беда, что я чиновник – из чужого же департамента. Полбеды, что рукопожатый. Беда, что я богат, раз оплатил такую процедуру, а стало быть, говнист, злопамятен и обладаю связями. – Про... стите. Я... не... знал... – рожает, хватая ртом воздух. Никакого удовольствия от мести, словно какашку растоптал. – Пиши уже адрес! – требую, и, пока он строчит, плюща перо торопливым нажимом, клюю ногтем «Билли Бонса». – Это литературный персонаж. Стоит доложить дежурному по Аврорату. Он охает и ставит в пергаменте с адресом финальную кляксу, окончательно домочалив перо. – Беда с этими заграничными палочками, – жалуется, выводя кляксу. – Нашу сунешь в прибор и знаешь, кто сделал, кому продал и когда. А в других странах свои магические метки, прибор их не читает... Но это точно, сэр? Персонаж? – Может, и есть волшебник Билли Бонс, но в Министерстве он бы назвался полными именем. Уильям, Биллиус... А Билли для собутыльников. – Я тоже так подумал. А потом решил, что он родственник мисс Боунс, вот и позволяет себе... – У мисс Боунс в живых только племянница, остальная родня убита Волдемортом. – Я не знал... На язык просится «Понаберут по объявлению». Протягиваю руку за адресом, он отшатывается. – Еще минуту, сэр. Откуда, вы говорите, этот персонаж? – Из «Острова сокровищ». – А кто автор? Вырываю у него пергамент и, уходя, бросаю через плечо: – Магл автор. Не стоит твоего внимания, читай «Зайчиху Шутиху». Какая, однако, самоубийственная лень! Служить в Министерстве и не узнать анкетных данных Амелии Боунс, одного из ведущих игроков на здешней ярмарке тщеславия... То-то карьера у него не идет. В его бы возрасте заведовать хоть каким крохотным сектором шнурков для спортивной обуви, не дежурил бы в Атриуме... И завершающий штрих к портрету – чистокровное хамство, встретил он меня, как хохол при шлагбауме. А ведь это я описал кандидата в мои убийцы. Вернется Волдеморт, и, скажем, Долохов с его репутацией хладнокровного ликвидатора не пойдет мочить меня без приказа. А такой петушком побежит. Проявит инициативу. Я вкусная цель для желающих выслужиться при фашистах. Подтверждаю высосанную из пальца идейку о засилье унтерменшей у власти. Почему я подумал не «Если бы вернулся Волдеморт» и даже не «Если вернется Волдеморт», а определенно: «Вернется Волдеморт»? Да витает что-то этакое в информационном поле, а у меня интуиция взбодрилась от мунговского антинакипина в сосудах. Фактик к фактику. Появился в Хогсмиде иностранец и пропал. Менталист слазил в мозги к Джамесине, а гад он сильный и бесцеремонный, наверняка ударил с мостовой, когда она сидела у окошка, на глазах у выпивох в «Кабаньей башке». Деревенские пришипились и перестали убирать улицы, как в войну. Билли Бонс в Министерстве встает рядом со слаженной боевой парой, которая загнала меня в книжный магазин. (О, Молли! Тебе б мозгов хоть в четверть от сисек, и был бы у нас карнавал. А без мозгов начинают сравнивать любовника с мужем, а там и новаторская идея сделать карнавал вечным. Возненавидеть своего пузана, унизить, обокрасть. Свить из утащенных обломков новое гнездышко, чтобы однажды понять, что карнавал всегда кончается). Мотивы Билли очевидны: маглорожденный или полукровка указал министерским на дыру в защите. Любопытный перс, далеко не так лояльный к властям, как хотелось бы Фаджу. Действия боевиков напоминают его дружественное хамство, ведь не навредили, а предупредили: «Не расслабляйся, Ворюга!». Хотя рано исключать и версию с Гвардейцами: натаскивали молодежь, да просто резвились – мало ли... Но Билли-то, Билли хорош! И вряд ли один на льдине, это редкость даже при известном эгоизме волшебников. Любопытный вопрос тут наклюнулся: КУДА ДЕВАЮТСЯ ОТСТАВНЫЕ АВРОРЫ? *** Выхожу из телефонной будки. (Чебурашка, блин. Министерство чебурахнутых Чебурашек). На улице пекло, в лицо пышет жаром, как из топки хоговского котла, по спине мурашки от маглоотталкивающих чар. С лихвой накастовали, раз даже меня пробирает. Постою, привыкну. Вонь размякшего асфальта кроет бензиновый выхлоп автомобилей и доносящийся с Темзы солярный дух катеров. Большой Лондон ярдах в двухстах. В проеме улицы меж двух заброшенных пятиэтажек катит пестрое автостадо, разомлевшие прохожие редки и неторопливы, как бедуины в пустыне. В мою сторону сворачивает женщина с комплекцией младшей сестры Молли. Милли Третий Номер. Не ведьма – платье выше колен, просвечивает в тени на фоне залитой солнцем улицы. Почему в таких случаях говорят «не оставляя пространства воображению»? Как раз с этого места воображение разгуливается до невозможности. Опаньки, вуайерист! Я вроде тоже, но я на страже, я блюду Статут и должен выяснить, почему ее антимагловские чары не берут. А этот пошел за леди, свернувшей в заброшенный тупик, и на уме у него явно недоброе. Надеюсь, он не вуайерист, а насильник. Серийный. Ух, я б ее спас! Эх, проводил бы! И-их, утешил!.. Ох, жидковатый нынче насильник. Десяти шагов не прошел и назад, обломал мне геройский подвиг. А чары там еще слабенькие... Ба, да он меня испугался! Мантию я снял еще в будке, стою весь в белом, пускаю зайчики бритым черепом, а кругом закопченные смогом краснокирпичные стены, заколоченные окна. Постер к неснятому боевику со Шварцем. Леди достает зеркальце, поправляет локон и... Все, что ли? Для этого пряталась? Идет ко мне. Я навстречу, увожу ее от будки, как перепелка от гнезда. Она еще издалека показывает полицейский значок: – Мистер... – Ворюга. Это фамилия, а не род занятий. – Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете? – Хотел позвонить. Голос полицейледи обретает Маккошачью скрипучесть: – У аппарата в этой будке оборвана трубка, мистер Ворюга. Подыщите объяснение, которому я поверю, или вам придется пройти со мной! – Мэм, я собирался звонить по сотовому. Просто эта игрушка у меня недавно, я не вполне разобрался, что к чему, и боялся стать посмешищем для людей на улице. Да и разговор конфиденциальный... Она с сомнением смотрит на сумочку-кенгуру у меня на поясе. Мобильники большие, хотя, конечно не сравнить с уоки-токи времен Корейской войны. – Мэм, две минуты! Стойте где стоите, я переговорю и буду в вашем распоряжении. Она кивает, расстегиваю молнию на сумочке и отворачиваюсь. Дедал является на зов тихо, как дыхание, описываю ему серийного вуайериста. Догонит, еще трех минут не прошло. Поворачиваюсь к полицейледи. В живот мне нацелен револьвер с куцым стволом и большим барабаном. Вот это поворот сюжета!