Не совсем.

— Ну котя! — выкрикнула Катерина, перегнувшись через одну из высоких веток дерева. Проходящие мимо люди косились на девушку с непониманием и отрешённо-отрицающим восторгом. Чтоб полезть снимать мявкающего во всё горло кота с дерева в центральном парке и не постыдиться за то, как будешь выглядеть со стороны, вися задом кверху, это надо быть смелой. Как минимум. Стоящая снизу Даша покачала головой и крикнула: — Мать, ты дура! Навернёшься! Слезай! — Но котик! Волчкова со злобой пнула корень злосчастного дерева и клятвенно пообещала оттаскать подругу за длинный хвост и выдрать к чёрту все волосы, чтоб и клочка от этих тёмных косм не осталось, если эта идиотка не слезет сию же секунду. Сверху отозвались руганью и не менее лестными обращениями, но явно не к щурящей зелёные глаза рыжеволосой, а к ситуации. Следом послышался хруст и надрывное «Мя-а-а-ау!». Катя приземлилась аккурат в ноги взвизгнувшей подруге и взвыла от боли. Кот, прижатый к животу девушки, мерзко, будто задыхаясь желчью злобы, рычал и шипел. — Мать, ты жива? — спросила Даша, склонившись над подругой. Кошак смылся сразу же, как брюнетка перекатилась на бок и ослабила хватку. Катя шмыгнула носом и сжалась в комочек. — Эй, я всё понимаю, но ты мне ещё нужен для моих тёмных планов. — Я умер. Волчкова взвыла и сдержала порыв пнуть несчастную носком тяжёлого немецкого кроссовка. Этакая жертвенность за Катериной водилась. Настолько «водилась», что ни мимо попрошайки пойти, ни мяуканье дворового кота проигнорировать — никак нельзя, всё помочь, помочь. В свои двадцать с хвостиком Голубикова была идиоткой из идиоток — впахивала на двух работах и с трудом по утрам вставала на учёбу, да при всём ещё и вела себя жертвенно. Даша часто подмечала, что эта её доброта явно напускная. Девушка не отрицала. Но и не подтверждала этот факт. — Ёпт твою налево! — воскликнул Саша, за рукав дёргая в сторону знакомой парочки Влада. Тот непонятливо глянул на друга с высоты своего роста, но, переведя взгляд в сторону, куда тот смотрел, молча двинулся следом. Ураганчиком подлетевший к знакомым, Саша легко хлопнул Волчкову по плечу. — Катька, Дашка! Ей богу, думал вы уже на месте. А вы тут. — парень вылупил на валяющуюся на земле девушку свои и так большие глазища и тут же поспешил осведомиться о её состоянии. Девушка пробубнила едва ли едва ли незнакомое всем «Я сдох» и перекатилась на спину. — Чего это с ней? — Приступ альтруизма и падение с дерева! А я говорила! — фыркнула Даша. Влад присел на колени и легко отвесил Кате щелбан. — Дура. — Знаю. — шмыгнув носом, отозвалась Голубикова и привстала на локтях. — Больно… Саша Марков, тощий и невысокого роста, с ярко-горящими под светлой чёлкой серо-зелёными глазами, показался Кате испуганным. Всего на мгновение на вечно солнечном лице не было той подленькой улыбочки, какая бывает только у студентов, что высыпаются перед важнейшим экзаменом сессии. Влад Суриков же, рослый, атлетичный, но при том сутулый, склонился над подругой чёрной горой с тонкими, горящими синим огнём, кошачьими, глазами. Он молча протянул Кате руку и поднял на ноги. Девушка благодарно улыбнулась и, сгорбившись, закинула на плечо свой рюкзак. Не подходящая ей ни по стилю, ни по крою, ни по виду фуфайка была грязной, исполосованной зелёным соком травы, а чёрные брюки к чертям перемазаны глинистой почвой. Девушка накинула поверх рюкзака широкую кофту и двинулась к выходу из парка. Даша проследовала за ней, а за ними следом двинулись и Влад с Сашей. Знакомые едва ли не со времён младшей школы, ребята сохранили дружбу до сих пор — до того времени, когда Даша, Влад и Саша учились на третьих курсах своих факультетов, а Катя — на втором. Компашка собралась более чем интересная — психолог, врач и два политика, один — непосредственный служитель государства, а вторая — в политтехнологи подалась. Зато жить им было весело. И веселье это утроилось, когда решили они поселиться в коммуналке, рядышком друг с другом. На квартиру ни у одного денег не хватало, а жить с родителями — как-то не вариант, так что, убив целый месяц на поиски места поприличнее, ребята остановили выбор на пятиэтажном, не новом, но довольно уютном, здании. Туда и направились. Идиотам всё с рук сходит — сошла и та лажа, что вылезла месяц назад при оформлении документов, так что покупка жилплощади прошла более чем успешно. — Стены не тонкие, я тут ору, а вы меня не слышите!.. — улыбаясь, заявил Саша. — Могу Олю приводить, наши ночные забавы вам не помешают!.. — Слушай, друг мой, может, хватит? — спросила Катя, весьма недвусмысленно поигрывая валиком для краски. — Ну, вот. Мебель, оставленную прошлыми хозяевами, мы вынесли в кладовку. Стол и стулья могут пригодится, а вот диван… его или в чехол, или на свалку. Конечно, предварительно всё вымыть. — Мать, не командуй. — фыркнула Даша. — Я факты констатирую, а не командую… — ответила ей тем же фырком Катерина, но однако потупила взгляд, как бы прося прощения. — Ладно. Давайте чаю попьём? — предложил Влад, закрывая дверь в их обиталище ключом. Они выкупили три комнаты, смежные друг с другом, и прилегающие к ним по площади туалет и некое подобие кухоньки. До ими пользовались все, кому не лень, однако, став полноправными владельцами этого пространства, ребята справедливо и абсолютно законно могли поставить дверь на замке, чтоб никто не лез лишний раз. Что и сделали. Однако, за отсутствием полного оборудования в их личной пространстве, чай надо будет до поры до времени пить на общей кухне. В компании недовольных их действиями соседей. Недовольны были баба Нюша, что имела сертификат об инвалидности и умственном сдвиге, и многодетная семья алкоголиков. Живущий же в комнате напротив, весьма интеллигентный молодой человек, имени которого квартет до сих пор не знал, их энтузиазм поддержал и даже предоставил замок на дверь, что было более чем выгодно — такой же новый стоил много, тысяч пять, но попросил позволить ему принимать душ в их ванне, ибо общая чистотой не блистала, ровным счётом, как и культурой — зачастую к тебе врывался полуголый мужик и начинал орать про то, что нельзя так долго сидеть в воде. Своевременно решившая принять душ Катя узнала об этом самолично. Слава богу, раздеться не успела. Друзья уселись за стол и продолжили разговор о ремонте. Скоро начиналась сессия, каникулы подходили к концу, а значит надо было заканчивать эпопею с переделкой интерьера и не только. Ту же ванную комнату надо было: вычистить, обработать, перекрасить, ещё раз обработать и, наконец, поставить нормальную душевую кабину, или же ванну. А ещё починить протекающие трубы. Две из трёх комнат надлежало перекрасить, ибо обои ободрались вдрызг, а новые покупать — дороговато. В третьей комнате, которую решено было сделать гостиной, надо было переставить и выкинуть (или продать? Чтоб денежка на траты была) некоторые предметы мебели. — В общем и целом, по мимо оставшейся суммы за комнаты, нам надо… Ну, тысяч сто пятьдесят… Или больше… — попивая чаёк, рассудил Влад. — Кошмар, товарищи. — Да брось ты! — махнула рукой Даша, чуть не сшибив кружкой чайник. — Разберёмся! Катя поднялась с места и пошла за новой заваркой, кивком поприветствовав вошедшего адеквата, коим нарекла того самого неизвестного парня с мозгом в голове, а не в заднице. Он выглядел вымученным и уставшим. Подойдя к девушке сзади, он без труда достал кружку, пронеся её прямо над головой очумевшей от подобного Кати. Она вдруг резко побагровела и отошла в сторону. Карие глаза недоумевающего парня, упрятанные за толстые стёкла очков, встретились с такими же, спрятанными за схожей оправой, болотно-коричневыми глазами Кати. — А. Я же не представился. — обращаясь скорее ко всем, нежели только к Кате, начал он. — Владимир Черников. Двадцать пять лет. Рад знакомству. — Я Катя. Двадцать… — кивнула девушка. — Эта вот, Даша… Влад. Ну, и Саша. Володя кивнул всем в знак приветствия и уселся за соседний столик. Катя ни к селу ни к городу заметила, что сидеть он будет ну совсем в полном одиночестве. Что-то стало как-то стыдно, что ли; пообщаться что ли захотелось — она села напротив.