Немцы в городе

Щелчок выключателя мгновенно озаряет просторное помещение амбара неярким светом электрических ламп. Наличие электричества в давно пустующих развалинах подтверждает слухи о том, что бывший совхоз всё это время использовался кем-то для своих целей, а поверхностный осмотр окружающего пространства проливает свет на эти цели. Несколько висящих вдоль голых стен лампочек позволяют рассмотреть ветхий, но чистый дощатый пол и одинокий крепкий стул с подлокотниками, привинченный к полу прямо в центре помещения. Один из громил мощным ударом в поясницу заставляет Диану инертно приземлиться на сидение; он тут же срывает с ближайшей стены несколько висящих на гвоздях тонких, но крепких верёвок и фиксирует обмякшее тело девушки на стуле. Обе её руки оказываются прочно привязаны к деревянным подлокотникам, а ноги, соответственно, к ножкам. Диана инстинктивно пытается высвободиться, осуществив несколько резких рывков, но сразу же понимает, что крепкие узлы верёвок и надёжные фиксаторы, удерживающие стул на полу в неподвижном положении, не оставляют шанса на освобождение. — Колян, света дай, — подаёт голос первый похититель, едва закончив с верёвками. Второй, очевидно, тот самый Колян, чуть помедлив, находит на противоположной стене ещё одну лампу, сделанную по типу прожектора, включает её нажатием кнопки и направляет мощный световой поток прямо в лицо пленнице. — Так лучше? — Да, и про камеру не забудь. Босс любит снафф. Тут же, напротив стула, появляется треногий штатив, до этого одиноко покоящийся в тёмном углу амбара. Колян извлекает из оказавшегося неподалёку чемоданчика портативную видеокамеру довольно старой модели и устанавливает её на штативе. Теперь, чуть оклемавшись от световой атаки, ненадолго её ослепившей, Диана смотрит прямо в объектив камеры, выделяющийся из полутьмы красным огоньком. Огоньком [REC], свидетельствующим о том, что камера уже работает в режиме видеозаписи. — Босс любит снафф — он его получит, — снова подаёт голос Колян, и, в подтверждение своих слов, наотмашь бьёт девушку по левой скуле. Шейные позвонки едва слышно хрустнули, и её голова легко, словно болванчик, откидывается к правому плечу и вновь возвращается в исходное положение. Ненадолго, ибо новый удар, даже более ощутимый, следует незамедлительно. Диана чувствует, как жаркой болью вспыхивает её щека, и жар этот, удар за ударом, подбирается всё ближе к глазу. Горячие слёзы, спровоцированные то ли физической болью, то ли чувством бессильной злобы, омывают обе её щеки. "Только бы зубы уцелели", — проносится в сознании, Диана успевает уловить абсурдность данной мысли, должно быть, так же абсурдно мыслят самоубийцы, предусмотрительно снимающие очки перед тем, как выйти в окно. Колян мог бы бить её бесконечно, не меняя тактики, до тех пор, пока её голова не легла бы безвольно на плече, не имея больше инерции к возвращению в нормальное положение, но второй похититель, имени которого девушка так и не узнала, вносит коррективы в ход не самой изобретательной, но от того не менее зверской экзекуции. Точный, просчитанный удар в живот заставляет тело пленницы отпрянуть назад; если бы стул не был намертво привинчен к полу, то он непременно бы рухнул. Девушка сжимается, опуская грудь к коленям и пытаясь закрыться от дальнейших ударов в самое чувствительное место женского организма, но её мучитель знает, что делает: одной рукой он, грубо схватив за волосы, заставляет её тело вновь раскрыться, а другой наносит новый удар, на этот раз — точно в солнечное сплетение. Дыхание мгновенное спирает, влага ручьями струится из глаз и ноздрей, пленница изо всех сил пытается сделать вдох, или хотя бы выдох, но то место, где срастаются рёбра или живёт душа, оказывается словно залито бетонной смесью — Диана не ощущает в груди ничего, кроме тяжести. Оба мужчины молча наблюдают за её судорогами, довольные своей работой. Проходит около минуты, прежде, чем Диане удаётся сделать поверхностный, неглубокий вдох, отдающийся в грудине рвущей, колючей болью. — Смотри-ка, Колян, кажется, наша дева плачет. Как нам не стыдно — довели барышню до слёз! — Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч, — кривляясь, отвечает напарник Коляна. Диане слышится "Данечка" вместо "Танечка", — конечно, только послышалось, но новая волна лютой злобы неминуемо бодрит. Она с шумом собирает во рту скопившуюся от слёз солоноватую мокроту, набирает в грудь столько воздуха, сколько того позволяет её состояние, и с силой харкает. Плевок летит прямо по курсу, не имея цели, и, по столь же нелепому, сколь и закономерному стечению обстоятельств, приземляется Коляну на ботинок. — Ах ты сука, блять! — шипит тот, и через секунду его тяжёлый кулак касается левого уха девушки. Диана падает в бездну, слыша лишь приглушённый шум, подобно тому, что слышит утопающий, уходя на глубину. В глазах темнеет, тьма эта густая, тягучая, серо-синяя, и вырваться из неё заставляет лишь очередной удар — на этот раз несильный. Напарник Коляна мажет, и вместо прямого попадания кулаком в зубы, проводит им по касательной, однако и этого оказывается достаточно, чтобы окрасить губы пленницы алой кровью, горячими каплями проступившими сразу из нескольких трещин. — С таким макияжем тебе намного лучше, сучка, смотри прямо — камера тебя любит! Диана уже не в состоянии угадать, кому из похитителей принадлежит голос, а рассмотреть она не может — глаза застилает пелена из слёз и остатков туши для ресниц. Спустя минутную передышку, перед ней вновь возникает бычья фигура Коляна в полный рост. Мужчина рывком оголяет её плечи. Следующим движением он добирается до бюстгальтера, хватает за основание чашечек и со всей дури тянет на себя. Кажется, он пытался сорвать с девушки лифчик, но изделие белорусской лёгкой промышленности выдерживает натиск. Так и не сумев порвать резинку лифчика, похититель натягивает её максимально туго и отпускает; резинка, подобно тетиве, возвращается на своё законное место со звонким и невероятно болезненным хлопком о мягкие ткани груди. — Ай! — вскрикивает Диана. — Ой-вэй! — слышит она сквозящий издёвкой голос напарника Коляна откуда-то из-за спины. Мужчина наматывает на кулак длинный хвост её спутанных волос и тянет назад до тех пор, пока шея девушки не оказывается буквально перекинутой через спинку стула, обнажая горло, как у жертвенного ягнёнка. Ребром ладони похититель бьёт поперёк горла, и дальше Диана уже перестаёт что-либо чувствовать. Последние удары от обоих истязателей отдаются глухим эхом в её бёдрах, плечах, животе, груди, скулах, но обмякшее тело девушки на них уже не отзывается. Захлёбываясь густой смесью из слюны, крови и слёз, она ждёт конца.

***

Если бы Диана находилась чуть ближе к сознательному состоянию, она бы услышала доносящийся с улицы звук мотора подъезжающей машины. Но единственное, что на данный момент было доступно её пониманию, это то, что оба мучителя вдруг бросили своё занятие и ринулись ко входу в амбар. — Колян, где твой ствол? — В машине! А твой? — Тоже! Иди посмотри, кто там, может, Вадим подъехал? Хотя не планировал... Нельзя так просто взять и разбить чей-то череп о стену, но если ты — Оливер Ридель, то можно. Несколько глухих ударов головы о бетонное основание амбара заставили бездыханное тело напарника Коляна беззвучно сползти на гладкий деревянный пол, а самого Коляна — беспомощно застыть в состоянии животного ужаса в шаге от незваного гостя. Высокий незнакомец, покончив с одним из противников, обращает свой взор ко второму. — К стене, — убедительности его словам добавляет пистолет, извлечённый из-за пояса джинсов; второй пистолет по-прежнему находится за поясом. Колян беспрекословно выполняет указание, развернувшись лицом к стене и оперевшись о неё поднятыми над головой руками. Оливер снимает с гвоздей пару обрезков всё той же верёвки, вновь убирает ствол за пояс и несколькими автоматическими движениями скручивает Коляна по рукам и ногам, предварительно, точным ударом в печень, заставив того опуститься на пол лицом вниз. Убедившись, что Колян обездвижен, и побег его невозможен, Оливер направляется к деревянному стулу, выделяющемуся в полутьме амбара в свете софита, словно декорация к театральной мизансцене. Не произнося ни слова, он опускается на колени перед вялым телом Дианы и аккуратно освобождает её от пут. Освободив девушку, он приподнимает её за предплечья, стараясь придать телу вертикальное положение, и, убедившись, что она может стоять, легонько её приобнимет, придерживая одной рукой за талию, а другой — под руку, и терпеливо ожидая, пока Диана окончательно не придёт в себя. — Олли? Наконец-то... Услышав её голос, Оливер ослабевает поддержку, чуть было не позволив телу Дианы податливо стечь на пол. — Что они с тобой сделали? Скажи мне всё. Она лишь молча кивает в сторону камеры, по-прежнему обозначающей своё немое присутствие в помещении красным огоньком видеозаписи. — Они тебя снимали? Зачем? — Олли... — Диана изо всех сил пытается взять себя в руки и говорить членораздельно, — они сказали, что босс любит снафф. — Он его получит. Оливер выпускает свою подопечную из объятий, и на этот раз Диана уже способна самостоятельно стоять на ногах, пусть и не очень крепко. Она медленно поднимает глаза на своего спасителя, их взгляды пересекаются; двое молча смотрят друг в друга, долго, нелогично долго. — Выйди, — ни лицо, ни голос Оливера, как и прежде, не выражают эмоций. — Что, прости? — Диана искренне не понимает, чего он хочет, хотя может показаться, будто она просто манерничает. — Выйди, пожалуйста, мне надо здесь закончить. — А, хорошо, — девушка ступает тихонько, и, сделав пару шагов в сторону выхода, оборачивается. — У тебя есть выпить? — Посмотри в бардачке. — Хорошо, — она продолжает свой путь к выходу из амбара, но вскоре оборачивается вновь: — А сигареты? А нафтизин? А косметичка? — Это ты у себя в бардачке посмотри, — терпеливо отвечает Олли. Уже добравшись до самого крыльца амбара, Диана оборачивается в третий раз: — А с ними что? — она кивает в сторону бездыханного тела на полу, а потом — в сторону повязанного Коляна. — Я разберусь. Ступай в машину. Там тепло. Там есть радио. Диана плетётся к припаркованной меж деревьев у обочины машине, на которой приехал Оливер. Авто вовсе и не его — она узнаёт машину Тилля, а в голове заевшей пластинкой звучит: "Радио, радио, радио"...

***

Распахнув дверцу и плюхнувшись боком на переднее сидение, она позволяет себе отдышаться и спокойно осмотреться. Безлюдное шоссе порядком запорошило свежим ноябрьским снегом, нетронутый снежный покров простирается на километры вокруг бескрайними спящими полями, одинокие деревца вдоль проезжей части тянутся к тёмному небу голыми ветвистыми лапами. Не холод заставляет её окончательно очнуться, но мёртвая, болезненная тишина. Она включает печку в автомобиле на полную мощность, а следом — радио. Музыкальная волна ловится на удивление чисто, из динамиков звучит хорошо знакомый Fleetwood Mac. "Tell me lies. Tell me sweet little lies...". Дрожащей рукой, в поисках тепла, девушка открывает бардачок — сейчас её спасёт только то, что способно согреть изнутри. В бардачке обнаруживается полноценный набор алкоголя, как из гостиничного мини-бара — удачная находка. Интересно, это походная аптечка Тилля, или Олли предусмотрительно подготовил все эти маленькие бутылочки специально для неё? Перебрав несколько пузырьков, девушка останавливает свой выбор на джине. Сделав крупный глоток из ёмкости объёмом в одну восьмую литра, Диана неспешно выдыхает, даже не поморщившись. Второй глоток даётся ещё легче. Всё в мире перестаёт иметь значение, и жар, растекаясь по пищеводу ровным теплом травяного пойла, не оставляет следа. Однако третий глоток пробуждает все желания сразу. Поддавшись первым, наиважнейшим из них, Диана вскакивает на ноги и, сквозь сугробы, бредёт к своей машине. О Боже! Увиденное в зеркале пудреницы заставляет её ужаснуться. Опухшее лицо покрыто грязными разводами растёкшейся косметики и кровяными мазками, на левой стороне наклёвывается гематома, а губы буквально испещрены узором из наполненных свернувшейся кровью рваных трещин. Диана окунает палец в джин и проводит влажной подушечкой по истерзанным губам, будто бы травянистое пойло, подобно сказочному эликсиру, способно в мгновение ока заживить все раны. Не придумав ничего лучшего, она обеими ладонями зачёрпывает свежего снега и умывается им, ещё и ещё, будоража кожу холодными укусами твёрдой воды. Странно, но процедура эта, хоть и не сразу, позволяет очистить и успокоить горящее лицо. Каждый вдох даётся с трудом, и одна из причин тому — что все вдохи происходят через рот. Диана спешно отыскивает свою сумочку, а в ней — капли в нос. Посчитав, что она уже достаточно освежилась, девушка достаёт из бардачка пачку оранжевого пэлл-мэлла и жадно закуривает, чередуя затяжки с глотками джина. Покончив с первой сигаретой, она включает радио и в родном мерседесе, на этот раз на всю громкость, и принимается за вторую.

***

Оливер возникает в дверях ангара, когда часы на панели управления показывают семь. Его ещё недавно безупречно белая рубашка теперь разукрашена несколькими грязноватыми разводами, однако руки его чисты. Он безмолвно смотрит на Диану, стоящую возле своего автомобиля, облокотясь о переднюю дверцу, и звуки музыки разливаются по пустынному пространству ночной пустоши из открытого салона. Диана делает шаг навстречу своему освободителю, не прерывая зрительного контакта с ним. Ей кажется, будто лицо Оливера, обычно столь ровное и спокойное, а порой и пугающе равнодушное даже в самых экстремальных ситуациях, сейчас тронуто тенью тревоги. Что это: переживание о содеянном, страх будущего или неумолимое предчувствие неминуемого? Поравнявшись с его тонкой фигурой, девушка долго стоит недвижимо, не сводя глаз с его расширяющихся в режиме реального времени зрачков. Почему этот человек, обычно готовый к самым решительным действиям, остаётся будто парализованным сейчас, именно тогда, когда ей больше всего нужны его действия? Смесь замешательства с безразличием на его по-мальчишески свежем лице не на шутку злит девушки, и, сделав шаг назад для опоры, она обеими ладонями отталкивает Оливера от себя. Тот инертно отшатывается, и, ощутив спиной столкновение с остовом амбара, мягко сползает на пол, согнув ноги в коленях. Диане остаётся лишь удивиться невесть откуда взявшейся в ней силе: ведь, одним движением сбить с ног двухметрового мужчину — дело непростое. Но тут же она себя одёргивает с ещё бОльшим удивлением: это не она сильная, это он поддаётся. Оливер простирает свои бесконечно длинные и безукоризненно ровные ноги вдоль покрытого тонкой ледяной корочкой дощатого настила амбарного крыльца. Диана перешагивает левой ногой через его конечности и усаживается верхом. При сгибе голенище высокого сапога издаёт хруст, и одновременно с ним несильная царапающая боль трогает её кожу. Девушка просовывает руку под шнуровку и извлекает расколотый под тяжестью её тела мобильник. Она и забыла, как, ещё пытаясь скрыться от преследователей, миллион эпизодов назад, сама запрятала его туда. Та погоня начинала долгую и странную ночь в Обоснуево, несомненно, самую запоминающуюся ночь в её жизни, и от того, будет ли счастливым конец, зависит её будущее. Или не зависит. Она перекладывает осколки телефона в карман пальто, накинутого недавно в стремлении согреться не только изнутри, но и извне. — Завтра я куплю тебе новый телефон, — слышит она тихий, на редкость неуверенный голос мужчины, чьё тело сейчас так плотно зажато меж её бёдер. — Купишь, конечно, — успокаивающе отвечает Диана и касается губами его шеи. Прикосновение это сложно назвать поцелуем — она легонько водит израненными губами по его белой, нежной, ледяной коже, но вскоре касание становится ощутимее, и вот уже её губы оставляют на тонкой шее железного Олли жаркие алые всполохи. Она приподнимается выше, и, поравнявшись губами с его лицом, продолжает настойчиво пробовать кожу на вкус. Строго очерченный колючий подбородок, гладко выбритые щёки, тонкий нос — Оливер прикрывает глаза, и она касается губами его век, потом — лба, и наконец обращается к губам. Они приоткрыты, но безынициативны. Диана разгорячёнными ладонями сжимает лицо своего партнёра, и ощущает, как тело его пронизывает молния дрожи. Она накрывает его губы своими и ждёт — в конце концов, что-то же должно произойти, он, конечно, железный, но ведь каждый металл имеет свою температуру плавления. Видимо, нужный градус был настигнут именно в этот момент: девушка единовременно обнаруживает в своём рту чужой язык, а меж своих ног — чужую восставшую плоть. Между ними лишь несколько слоёв ткани, и ни один из них не является препятствием, способным нарушить воцарившуюся долгожданную гармонию. Чулки, надетые накануне за неимением под рукой более уместных в конце ноября колготок, сыграли добрую службу. Не прерывая поцелуя, Диана теребит левую мочку Оливера подушечками пальцев, в то время как второй рукой непринуждённо расстёгивает его ремень, затем ширинку, и наконец опускает резинку боксеров. Ствол, оказавшийся зажатым в её ладони, аккуратный, гладкий, средних размеров, и он очень твёрд. Диана помогает себе, отодвигая в сторону краешек трусиков, и только сейчас, окунув палец в горячую влагу, осознаёт полную степень своего возбуждения. — Помоги мне, — она берёт нежные, чуть дрожащие ладони Оливера в свои и просовывает их под чашечки многострадального бюстгальтера. Коснувшись полной груди и зажав упругие соски между пальцев, он издаёт чуть слышный стон, вновь прикрывая веки и слегка прикусывая нижнюю губу. Диана приподнимается на коленях, чтобы тут же вернуться в прежнее положение, но уже с ощущением спасительной заполненности. Теперь уже её очередь стонать — член Оливера идеально обволакивается её влажными стенками, войдя полностью, но она хочет больше динамики, скорости, того, что принято называть страстью. Воспользовавшись выигрышностью своей позиции, она начинает энергично ёрзать, позабыв обо всём, наращивая темп, дыша всё чаще, вскрикивая всё громче. Ей хочется, чтобы эти ощущения длились вечно, она вновь поднимает взгляд на лицо Оливера, чтобы прочесть на нём, разделяет ли он её желания. Увиденное и радует, и пугает — очевидно, Оливер уже с трудом сдерживается. — Не смей, — хрипло, на выдохе приказывает она, — Не смей, слышишь? — она уже умоляет. Горячее семя и обмякший член обрывают ощущение приятной заполненности опустошением и разочарованием. Девушка медленно встаёт, расправляя затёкшие конечности и, на ходу вытирая выливающийся из неё остаток Оливера прямо подолом юбки, направляется к припаркованным машинам. Из открытого салона её мерса Рианна допевает про бриллианты, а Диана силится остановить горячие слёзы обиды, не давая им пролиться на пылающие щёки — этой ночью уже было достаточно слёз. Она садится за руль и закуривает, просто наблюдая, как Оливер направляет одну из чёрных БМВ похитителей в открытый амбар, затем — вторую, затем выходит в предрассветное поле, и амбар за его спиной оказывается объят огнём, следующим за двумя взрывами бензобаков. В одной руке он держит зажигалку, в другой — камеру. Он садится в свою машину и начинает движение в сторону города, Диана заводит мотор и следует за ним.

***

Оба автомобиля останавливаются у её подъезда спустя час. Оливер выходит из своего и садится в машину Дианы на место рядом с водительским. Они долго молчат, прежде, чем она находит в себе силы задать пусть и не самый важный, но всё же сильно интересующий её вопрос: — Что с Коляном? — С кем? — С тем, которого ты связал. — Ничего, просто побеседовали по душам. — А потом? Оливер молчит, и Диана не настаивает на ответе. — Я позвонил Ренату — это парень, которого нанял Флаке в службу безопасности — скоро он будет здесь со своими ребятами. Они подежурят у подъезда, так что ничего не бойся. У тебя дома есть какой-нибудь старый мобильник? — Да. — Хорошо. Вставь в него пока свою симку. Тебе понадобится несколько выходных. Врач нужен? — Нет. А как же Кречетов? — Не думай о нём, скоро он получит копию этого, — Олли разжимает ладонь и демонстрирует карту памяти с камеры. — Там то, как ты убил его подельников? — Нет, этого он не увидит, — Олли отвечает без тени замешательства. — Пока. Мы отправим ему первую часть, где... где ты. Их рожи частенько мелькали на официальных мероприятиях рядом с генералом — а это серьёзный компромат. Так что в ближайшее время Кречетов тебя не потревожит. Только постарайся отправить своих родителей из города. Забронируй им тур, придумай что-нибудь. На всякий случай. — Хорошо. Оливер дёргает за ручку дверцы, готовясь выйти, но вдруг отпускает её. — Диана. — Что. — Я обещаю, что, что... в следующий раз, если он будет, если ты захочешь, то... В следующий раз я ничего не сделаю без твоего разрешения, — он смотрит в пол, на грязный коврик, словно провинившийся школьник в кабинете директора. Девушку переполняет смесь сочувствия и злости. — Конечно. Больше никогда. Ничего. Без моего разрешения. Он поднимает на неё глаза, его лицо озаряется неширокой, но невероятно счастливой улыбкой. Диана хочет поцеловать его, изнасиловать, убить, порезать на кусочки и съесть, вместо этого она покидает свой автомобиль и идёт к подъезду. Услышав за спиной хлопок дверцы, она запирает машину, направив ключи через плечо, так и не обернувшись.

***

Уже дома, в своей тёплой съёмной квартирке, стоя под горячим душем, она долго-долго плачет, смывая упругими струями чистой воды косметику, кровь, талый снег, грязь, пот, семя, тайные мечты... Оставляя позади эту ночь.