her wisdom trough kindness
Элис смотрела на приближающиеся фигуры боггсов, крепче прижимаясь к Тощему Профессору. В этот бесконечный миг,когда все звуки вокруг слились в однородное шипение, а глаза всё видели крайне чётко, она вспомнила отца. Мужественного, сильного мужчину с большим и добрым сердцем. Его могучие руки, которыми он обхватывал её и подбрасывал вверх, крутил по комнате, и Элис смеялась так искренне и беззаботно, так радостно, что отец не мог не засмеяться ей в ответ. Она вспомнила свою бабушку – женщину, не способную усидеть на месте, такую чуткую и любящую, что Элис была готова прямо сейчас простить ей бесконечные глупые выходки, лишь бы вновь оказаться в её объятиях. Девочка вспомнила мать и её добрую мудрость, сияющую в улыбающихся глазах, её нежные руки, летящую походку. — Она права, она всегда права, — постоянно твердил Тощий Профессор, и Элис хотелось услышать эту фразу ещё раз, прямо сейчас, будто бы она могла спасти их. Словно упоминание о матери могло тут же перенести их домой – туда, за океан, где сердце не знает грусти, когда вся семья вместе. Элизабет оторвалась от ноутбука и взглянула на часы. Сидя на полу, она склонилась над стареньким ноутбуком, выложив череду образов и фантазий на белое полотно электронного документа. Внезапный наплыв вдохновения отдавался ломотой в спине, голова больно жужжала. Размяв шею, Уилсон не спеша встала на ноги. Вечерело, и она с трудом нашла пакет с покупками в неосвещённом коридоре своей квартиры. Помятый, он стоял у самого входа, и из него уже успел вытечь белок побитых яиц, однако Элизабет лишь безразлично покачала головой. Она так давно не писала так вдохновенно, так давно огромный мир её иллюзий не распахивал свои двери, не заманивал, не окунал в себя с головой. Пока фантазии не закружили Лиз вновь, она совсем забыла, что чувствовала себя так одиноко. Уилсон старалась не думать о таком манящем, но одновременно бесконечно далёком капитане Дугласе и его очаровательной улыбке. Хотя, когда рано утром в дверь позвонили, Элизабет позволила себе надеяться, что это был Брайан. Она всеми силами отгоняла рой надоедливых мыслей, взывающих к её здравомыслию, жужжащих над ухом такими простыми, однако весьма резонными вопросами: «Зачем ему, такому замечательному человеку, вдруг понадобилось наведаться к тебе рано утром? Неужели ты забыла, что он женат?»… На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял мистер Скаллиот, держа в руках пакет с торчащими из него фруктами. Он улыбнулся, стоило Элизабет открыть дверь. «Это не Брайан», – мысленно констатировала она. – Решил проведать вас перед работой, – говорил он, садясь за стол её кухни. – Вы так внезапно перевелись на удалённый вид работы. Мужчина попытался как можно более аккуратно облокотить принесённый пакет о стену, но три непослушных граната побежали в холодный полумрак коридора, весело загремев по полу. – Я потом найду их, – улыбнулась Элизабет впервые за долгое время. Она разливала чай, когда мистер Скаллиот щёлкнул по носу фарфоровую фигурку лягушки и улыбнулся: - Забавная вещица. – Да, – отозвалась Лиз и поставила корзинку с печеньем на стол. – Прошу. – Как ваши дела? Много успели написать за последнее время? – спросил Скаллиот и как-то странно заглянул в глаза Элизабет. Сощурившись, она не могла отвести взгляд, внезапное удивление отразилось на её лице. Ей показалось, будто она уже видела этот взгляд где-то очень давно, но стоило напомнить себе, как долго Лиз не появлялась в издательстве, и минутное помутнение прошло. – Не так много, как вам, наверное, хотелось бы, но… – она покачала головой. – Лучше, чем ничего. – А что насчёт иллюстраций? Как часто вы рисуете? – Нечасто, – с подозрением отозвалась Элизабет, – вообще не понимаю, зачем вам эти картинки. В газете их не разместишь, а так просто посмотреть… не знаю, бессмысленно. – Так я глубже проникаюсь вашей историей, – отозвался мистер Скаллиот, и добрая улыбка стала ещё шире, сияя из-под его серебристых усов. Он потянулся к пакету и достал последний гранат. Протянув его Элизабет, мужчина на секунду замешкался. – Больно люблю гранаты, – с долей стеснения произнёс он. – Вы не возражаете?.. – О, да-да, конечно, – Лиз метнулась за ножом. Бордовый сок прыснул на серую майку Элизабет, и она смешно сощурилась, пытаясь разрезать гранат. С доброй усмешкой, мистер Скаллиот уже было потянулся, чтобы помочь ей, но ловко разломив фрукт пополам, Лиз протянула одну из половин своему собеседнику. – Не думала, что это так весело, – улыбнулась она. Почему-то в тот момент ей показалось, что в глазах мистера Скаллиота мелькнуло нечто странное. Лиз почему-то захотелось назвать это… надеждой?***
В звенящей тарелками столовой собралась вся королевская семья Чемпберг, за исключением вечно опаздывающих Дерека и Роджерса. Стоило чете вернуться в свой дворец, как принца закружило торнадо нерешённых дел, так что Одетт была очень рада настоянию Юберты пожить какое-то время всем вместе. Элис крутилась вокруг стола. Она всеми силами старалась не мешать служанкам исполнять свои обязанности, исполняя понятный лишь ей танец и весело хихикая, поглядывая то на мать, то на бабушку. – Я так рада, что вы с нами, – Одетт с благодарностью заглянула Юберте в глаза, – Мама. – Ох, милая, – Юберта положила ладонь на плечо принцессы, - как я могу оставить тебя сейчас. Под мелодичное хихиканье кружившей вокруг Элис, служанки расставляли на столе фарфоровую посуду, раскладывали приборы и зажигали длинные белые свечи, смотрящие в потолок из ажурных позолоченных канделябров. Элис была подобна урагану нескончаемой доброты, сияя широкой улыбкой. Одетт с умилением смотрела на дочь, и ничего на свете не могло показаться ей настолько же прекрасным. – Как же много произошло за последние годы. Время летит так быстро… такое чувство, будто между мной и прошлым встала стена, и я никак не могу через неё перепрыгнуть, - выдохнула Одетт, не отрывая взгляд от дочери. – Так трудно вспоминать. Словно вечно что-то ускользает… – Да, – согласно кивнула Юберта. – Мне кажется, будто я проспала целый год своей жизни, а то и больше. Время для семьи Чемпберг действительно текло непростительно быстро: за семейным ужином последовал шумный семейный вечер. Расположившись в библиотеке, семья начала долгое путешествие в недра прошлого, делясь друг с другом историями радостными, а иногда и немного грустными, но всегда оканчивавшимися тем, как двое влюблённых побеждали зло и спасали друг друга, или же как одна бравая женщина, напропалую покорявшая сердца мужчин, сама не устояла перед мужественным голубоглазым господином, которому и отдала своё сердце. – Надо же, – покачал головой Дерек, – ты не рассказывала о вашем знакомстве. – Ах, это такая история! – похлопала в ладоши Юберта и весело засмеялась. – Я ехала через лес, чтобы… ой, а куда же я ехала? Не так важно! Вдруг на дорогу выбежали разбойники, их было немного, но, так или иначе, меня охватил сильнейший испуг. Но откуда ни возьмись появился твой отец. Я даже толком не успела ничего сообразить, как он уже сразил меня наповал своей улыбкой. – Мне это знакомо, – засмеялась Одетт и, мимолётно заглянув в любимые синие глаза Дерека,перевела взгляд на Элис: в тот самый момент, когда юная принцесса в очередной раз зевнула и чуть потёрла глаза. – Пойдём, я уложу тебя. Они не спеша вышли из библиотеки и направились по лестнице на верхний этаж. Весь этот путь Одетт не выпускала ладони Элис из своей, а девочка ни капли не сопротивлялась. Она с радостью вошла в свою комнату и с удовольствием позволила матери помочь с приготовлениями ко сну. Всё происходило так неспешно и размеренно, что Одетт с неприкрытым наслаждением впитывала в себя каждую крупицу проведённого с Элис времени. Уже покидая покои юной принцессы, когда лишь небольшая щель отделяла Одетт от посапывающей дочери, она в очередной раз окинула её комнатку взглядом: пейзаж с изображением их дворца напротив кровати, полупрозрачные кремовые занавески, дубовая кровать, мраморный пол с интересным узором. Каждая деталь здесь дышала Элис – её маленькой принцессой. Когда ночные объятия распахнулись и увлекли за собой в чудный мир снов всё семейство Чемпберг, перед Одетт предстало царство Морфея во всём его красочном великолепии. И как же странно: такого чёткого, ясного сна она не видела… казалось, никогда. Она буквально погрузилась в него, стала одним из действующих лиц этой интересной, неподражаемой сказки. Одетт лежала в своей постели, и пот градом катился по её лицу. Она словно утонула в самой себе, тело сковала слабость: она растеклась по венам, атаковала голову и чуть помутневшее сознание. Кто-то рядом держал её ладонь, неразборчивая речь текла мимо ушей неясным потоком. Неприятное, сосущее ощущение огромным камнем легло внизу живота. Вокруг суетились люди, они смешались в единый поток, но вот из него выделились чьи-то руки, и эти руки протянули Одетт ребёнка. Самого чудесного малыша на свете, которого она прижала к груди, не медля ни секунды. – Самое прекрасное дитя во Вселенной, – тут же прошептал ей на ухо Дерек и прикоснулся к сжатой в кулачок ладони малышки Одетт радовалась так сильно. Ничто не могло бы объяснить того чувства привязанности, которое в мгновение ока расцвело в ней, стоило ощутить тепло маленького ребёнка в её руках. Её ребёнка. Девочки. Девочки, которая уже неуклюже топала от неё по мощёной дорожке в королевском саду под радостные возгласы Скорохода, Пуффина и даже Жан-Боба. Ветер трепал каштановые волосы малышки, нежно касаясь порозовевших щёчек и целуя ещё такие крохотные ладошки. Одетт сидела, подогнув под себя колени. Она наблюдала, зная, что ничего не случится. Тихое, блаженное спокойствие переполнило её существо, усыпив бдительность, стоило девочке озарить её существование. И стоило крохе обернуться, как взгляд её лазурных глаз пронзил Одетт стрелой непонятного и давно забытого воспоминания – момента, к которому она всё никак не могла вернуться. Вернуться, чтобы обязательно прочитать перед сном сказку. Прекрасную и добрую историю про великодушного рыцаря и его смекалистую спутницу, про девочку с глубокими сапфировыми глазами и её новых друзей, а также про их будущие приключения. Одетт уже собиралась уходить, когда маленькое чудо выпрыгнуло из своей постели и потянуло ткань платья принцессы на себя. – Не уходи. Останься со мной. Девочка настойчиво тянула на себя подол белого платья, и Одетт с удовольствием подчинилась такой приятно знакомой настойчивости. «Теперь придётся иметь дело не только с Дереком, но и с его прекрасной маленькой копией», – улыбалась она. Сев в кресло, Одетт посадила на колени дочку и, прижав её к своей груди, начала напевать песни, которые очень любила, будучи маленькой девочкой. Как странно, что любовь к музыке была с ней всю жизнь и теперь вдохновляла другую её жизнь. Строчка тянула за собой строчку, слова в них искрились новыми, яркими смыслами. Одетт не боялась, что успела что-то забыть. Её сердце подсказывало верную тропу, выкладывая её белыми, сияющими кирпичиками. Заворожённая, она коснулась подбородком макушки дочери: от неё пахло яблоками и будущими захватывающими приключениями. Одетт перевела взгляд на стену напротив: пейзаж с изображением их дворца – дома – такого светлого и бесконечно уютного. – Не уходи, – сопела девочка. – Я не уйду. По замысловатым узорам на мраморном полу прыгали лунные блики. Часы не спеша отмеряли свой шаг. Одетт держала своего ребёнка так крепко, никто бы не оказался в силах его отобрать. Её дочку. Её Элис. Кремовые занавески поднялись над её головой, и безлунное небо явилось взору лилово-голубых глаз. Угрожающе смотрели потухающие звёзды. В неуловимое мгновение воздух стал таким терпким, твёрдым, что Одетт было очень трудно не задохнуться. Она потянулась к окну, чтобы впустить ночную свежесть в спальню, но резкий порыв ветра выбил стекло из крепкой дубовой рамы, и один из его осколков прошёлся по плечу еле увернувшейся принцессы. Одетт прижимала дочь к себе очень крепко и со страхом глядела, как страшный зелёный дым тянулся прямо к её сокровищу. Самому драгоценному, что у неё было. Она метнулась к двери и чуть не вырвала позолоченную ручку. В потемневшем коридоре не горели свечи. Всё затихло, застыло, и только тяжёлое дыхание Одетт и испуганные вскрики малышки трепали тишину. Почему же никого нет? Куда делась стража? Куда делся Дерек? Туманные клубы дыма тянули свои призрачные руки к Одетт, они загнали её в самый угол. Едкая зелень слепила принцессе глаза, но она не могла сомкнуть их, она не могла позволить чему-то ранить её дочь. Но вот большие широкие ладони вырвали Элис из рук Одетт. Девочка рыдала, Одетт – тоже. Они тянули друг к другу руки, и Одетт старалась подойти как можно ближе, но зелёный призрачный монстр унёс Элис за собой, и, как бы ни старалась, принцесса не могла ничего сделать, беспомощно размахивая руками в сгущающейся темноте. – Мама! Мамочка! Мама! Свежий воздух ударил Одетт в грудь, вынудив её подняться на постели. Влажные мерцающие дорожки застыли на её щеках. Странно: только мгновение назад непередаваемый шум, жужжание и зудящий тихий вой давил на её барабанные перепонки, а теперь всё вновь окутала тишина. Неспокойная, напряжённая тишина. Как так получилось? Как так вышло, что Одетт позволила чему-то отобрать её малышку? Её малышку? Постойте… Предельно тихо Одетт направилась прочь из покоев. Последнее время сон Дерека стал чуть менее чутким и, просыпаясь по ночам, принцесса всеми силами старалась этому не мешать. Она прошла в конец коридора к самому зеркалу, охватившему всю её – с ног до головы – в свою золотую раму. Одетт повернулась боком: короткие рукава ночной сорочки не смогли скрыть тонкий длинный шрам, спрятавшийся на левом плече, со стороны спины. Она отпрянула. Как так может быть? Задыхаясь от нерастраченного нежного чувства внутри, резко возникшего на фоне пережитого кошмара, Одетт села на пол и задумалась: Как же действительно так может быть? Так ясно и отчётливо?.. С наступлением утра Одетт всеми силами старалась сохранять бодрый вид. Принцессе сильнее, чем раньше хотелось прижать Элис к себе. Ощутить щекочущее шею дыхание, когда девочка прижималась к ней. Но Одетт не могла позволить себе перейти черту. Сейчас подобного рода чувства казались запретными. Это был только её секрет, и Одетт хотела убедиться в том, в чём даже боялась признаться самой себе. Почти сразу после завтрака принцесса сослалась на неотложные дела и, не дожидаясь расспросов, отправилась прямиком к монументу, воздвигнутом в честь Эры добра. Ей нужны были ответы: подобные сны так просто не приходят. Одетт отказывалась верить, что помешалась рассудком. Всё её существо не хотело верить. Походив вокруг статуи Скалли, она вновь прочитала надпись «Да здравствует Эра добра». Нерешительно, Одетт сначала оглянулась по сторонам – никого. Глубоко вздохнув, она не слишком громко позвала Скалли. Затем ещё раз. И ещё. – Ну же. Где ты, когда так нужен? – Прямо перед вами, – с привычным спокойствием произнёс призрак, появившись в воздухе. – Вы пожелали меня видеть, принцесса. Что-то случилось? Застыв на мгновение, Одетт почувствовала слабость. Была ли причина в том, что она не поспала и трёх часов этой ночью, томимая непреодолимым желанием разбудить всё королевство, лишь бы получить ответы на свои вопросы? Почему такая вещь, как сон, вдруг оказалась яснее её собственной реальности? Почему возможная случайность открылась лишь сейчас? А может причина крылась в непреодолимом, прекраснейшем и бесконечно трепетном чувстве привязанности к живому существу? Какая-то нерастраченная материнская любовь, томившаяся в её груди, заиграла новыми красками, стала более яркой и ощутимой, но в то же время превратилась в нечто абсолютно сокровенное – то, о чём Одетт страшилась говорить вслух. А вдруг это сказочное чувство унесёт с собой ветер, стоит словам сорваться с её губ? Принцесса не знала, как начать. Снова глубокий вдох: – Сегодня я видела довольно странный сон. Даже… я бы не назвала его сном. Какой-то второй реальностью, если быть точнее. На лице Скалли отобразилось недоумение. – И… там было Абсолютное зло. Во всей своей мощи, вот словно только что оно возродилось и завладело магическим артефактом. Скажи мне, Скалли, попадал ли камень к Нему когда-то ещё? Теперь настала очередь Скалли глубоко вздохнуть и спрятать взгляд. – Принцесса, вы никогда не задавались вопросом, почему именно у меня хранился волшебный артефакт? Одетт отрицательно покачала головой. – До этого он находился в деревне скаллиотов. Однако, когда… действительно, когда он чуть не попал к Абсолютному злу… тогда мы едва смогли отбиться, уберечь артефакт, но Он успел напитаться силой для того, чтобы совершить нечто… на самом деле, мы не до конца поняли, чего конкретно. Именно тогда я окончательно разругался со скаллиотами и покинул деревню, прихватив с собой и магический артефакт. Но это не отменяло того, что что-то произошло. Я только помню, что проснулся как раз в том дне, когда всё должно было случиться, но камень был уже у меня. – Возможно ли, что была создана петля во времени? – Всё возможно, принцесса. Как говорил мой дед: от зла добра не жди. – Ты уже говорил это, Скалли, - с нервной усмешкой, отозвалась принцесса после минутного молчания. – Благодарю за помощь, мне пора идти. – Всегда к вашим услугам. Вы можете на меня рассчитывать, принцесса.***
Рассудок подсказывал Элизабет, что время текло неумолимо быстро. Мистер Скаллиот – её утренний гость – уже давным-давно прошуршал усами на прощание (и почему это показалось ей таким забавным?). Его отсутствие напомнило Лиз о душащем её одиночестве. Пока она тонула в мире своих фантазий, то не могла и представить, как сильно оторвалась от реальности. От этой противной реальности, где она – умалишённая и одинокая – не покидала стен своего убежища в надежде исцелить израненную душу: она никогда не верила в то, что её семью унесла авария. Нет, было в этом что-то… что-то ненастоящее. Притворное. Лживое. Но именно в моменты, когда это что-то возвращало её «на Землю» – именно тогда Лиз чувствовала столь тяжёлую ношу, лежащую на её сердце. Но что ещё важнее: выпадая из жизни, Уилсон не замечала, насколько пустым становился внутренний мир её холодильника. Это вынуждало её, к сожалению (или к счастью), покидать стены своего убежища. – Я словно волк-отшельник, – рассуждала она вслух, застёгивая молнию джинс, – который отправляется на поиски жертвы, чтобы утолить голод. Улыбнувшись своему внезапно проснувшемуся чувству юмора, Лиз покинула квартиру. Вечерний город встретил её острым перезвоном сигналов машин и недовольным жужжанием людей, снующих туда-сюда. Казалось, даже бодрящая прохлада летнего ветра на самом деле была призраком зимней бури, путая волосы Элизабет и вынуждая её то и дело их поправлять. Шагая по освещённому вечерними фонарями тротуару, Лиз безразлично глядела по сторонам, мысленно прикидывая список покупок. Держа руки в карманах, она машинально теребила смятую банкноту, как вдруг… – Поберегись! – прозвенело из-за спины Уилсон. Сильные руки, возникшие из потока толпы, дёрнули брюнетку куда-то в сторону, и в ту же секунду на место, где она стояла, упал новенький, белый холодильник. Элизабет глядела с явным недоумением: перед ней, извиняясь, стояли трое грузчиков, омываемые проклятиями женщины, до этого наблюдавшей за всем происходящим в дверях магазина бытовой техники. И только сейчас Уилсон всё это осознала, только сейчас обратила внимание, что она стоит спиной к кому-то, до сих пор сжимающим её плечи. Казалось, что время замедлилось. Но стоило Лиз развернуться, как она с полной уверенностью осознала, что оно совсем остановилось. Капитан Дуглас… в этих добрых глазах, сиявших всеми звёздами безграничного космоса, её израненная душа нашла свой приют. Сейчас, рядом с Брайаном, Уилсон видела всё так отчётливо и ясно, что успела даже усомниться в размышлениях по поводу своего сумасшествия. – Ты цела? – взволнованно произнёс Дуглас. Он, не отрываясь, глядел в глаза Элизабет и даже не задумывался о том, что они стоят посреди людной улицы, и их лица разделяют какие-то сантиметры. Они потянулись друг к другу, сократили эту никчёмную дистанцию, и на короткое мгновение тепло их губ согрело отчаявшиеся души, но что-то пошло не так: окно того самого магазина техники шумно лопнуло, и мелкие осколки посыпались к ногам Элизабет и Брайана. Время вновь напомнило о себе. Нет, оно заявило о себе, взвизгнуло о том, что оно вообще-то продолжает идти и мир вокруг не собирается терпеть лёгкой невменяемости двух запутавшихся молодых людей. Космический вакуум растаял, впустив в себя шумы оживлённой улицы. Звёзды вокруг погасли, пелена окончательно спала. Элизабет дёрнулась, и от этого движения машинально дёрнулся Брайнан. «Пора уходить, – скомандовало Лиз подсознание. – Это всё неправильно, так не должно быть». Развернувшись, она полетела в противоположное от Брайана направление, всеми силами стараясь не оглядываться. Но капитан Дуглас не дослужился бы до такого высокого звания, не проявив необходимой настойчивости. – Стой! – кричал он в спину Элизабет, уворачиваясь от людей и протискиваясь сквозь толпу. «В этот раз никто не помешает мне спасти тебя», – мелькнуло в его голове. Непреодолимое чувство дежа-вю, словно когда-то Дуглас уже оказывался в подобной ситуации, витало в воздухе вместе с запахом табака, летевшего с летних веранд, и жужжанием моторов проезжающих автомобилей. Брайан летел за ней следом, его глаза ни на миг не отрывались от силуэта, мелькавшего среди бушующей толпы. И, наконец, он схватил её руку. – Пусти, – недовольно произнесла Элизабет. – Давай поговорим, – настаивал Брайан, стараясь удержать Лиз. –Уверен, то, что между нами происходит… – Неправильно! – Уилсон высвободила ладонь и сделала шаг назад. – Брайан, это всё неправильно! – она испуганно смотрела по сторонам, пытаясь избежать полного отчаяния и полного немой мольбы взгляда Дугласа. На каждое слово Брайана Лиз качала головой и отворачивалась. С каждым его шагом вперёд отходила всё дальше, уворачиваясь от протянутых к ней рук. Призрак улыбки, отразившийся на лице Брайана, с каждой минутой превращался в нечто более суровое, угрюмое. Дуглас с раздражением дёрнул руками и шумно выдохнул. Он метнулся в её сторону и навис над Элизабет, грозно сияя глазами. – Почему мы не можем обсудить наши чувства?! По-человечески?! – взревел Брайан. – Почему ты не хочешь пойти мне навстречу? Я ведь спас тебе жизнь, в конце концов! – Я знаю, Дерек, и не единожды! – закричала Лиз и в ту же секунду побагровела от отчаяния. Её секрет теперь разделён надвое. Её безумие, томившееся в её поражённом сознании, было разделено надвое. Брайан выпустил её ладони из своих рук. Он не успел ничего сказать, как Элизабет, развернувшись, всё-таки убежала от него. Потупив голову, Дуглас сверлил взглядом заметно опустевшую улицу и сжимал в руке уже неосязаемую ладонь. «Пора возвращаться домой», – скомандовал он себе и зашагал вперёд.