Спутник в твоём мире
- Ты можешь называть меня мамой, - однажды сказала Юберта, очень осторожно и, казалось бы, между прочим. Просторная светлая беседка была наполнена сказочным ароматом цветов и позолочена светом полуденного солнца. Она подставила лицо под шёпот летнего бриза, в надежде, что он унесёт произнесённые слова далеко-далеко так же, как уносит опавшую листву каждую осень. Юберта с пониманием относилась к замкнутости и нерешительности Одетт, её безмолвным слезам по вечерам в библиотеке, когда Дерек был вынужден отлучиться по каким-то делам. Женщина лишь протягивала очередной носовой платок, порываясь сказать что-то, что заставит обратить на себя взгляд опухших лилово-голубых глаз. Что в нём отразится? Благодарность? Грусть? А может недопонимание или даже гнев? Она тревожно смотрела на подрагивающие плечи и с содроганием сердца представляла Одетт на берегу одинокого озера. «Бедное дитя, - причитали жители королевства, - сирота». Одетт подняла на Юберту глаза, и в нём засияли искорки светлой радости, а лицо девушки озарила улыбка, полная благодарности и любви. Впервые за долгое время принцесса улыбалась и на впалых, всё ещё бледных щеках выступил лёгкий румянец. Юберта подалась вперёд, намереваясь что-то сказать, но лишь блаженная улыбка застыла на её лице. В беспокойных её руках вертелся шёлковый носовой платок и, разомкнув губы, женщина мысленно успокаивала и себя, и Одетт простыми словами: «Ты не одинока». Юберта так хотела сказать. Но как можно было нарушить тишину, когда это хрупкое существо смотрело с такой надеждой в глаза, и будто сама душа, налитая золотым солнечным светом, мягко прикрывала губы ладонью. Одетт не решалась называть Юберту словом на букву "м" при Дереке. Да, он не будет против, но Одетт казалось, что это что-то совершенно интимное, святое. И всегда нерешительно косилась на Юберту, прежде чем, оставшись с ней наедине, произнести хотя бы раз одно заветное слово: Мама. У Одетт никогда не было матери, лишь горничные да наперсница. Иногда она завидовала Дереку, что у него есть мать и находила весьма ироничным, что у неё - Одетт - был отец. Им с Дереком как раз не хватало второго родителя, чтобы ощущать полноту мира, который иногда казался слишком трудным и непостижимым для ребёнка, подростка, молодого человека и девушки. - Мама, - легко улыбалась принцесса. Одетт открыла глаза, когда услышала шорох в своих покоях. Она спала не настолько крепко, поэтому принцессе не пришлось выжидать, когда сознание прояснится. Стоило Дереку, осторожно оперевшись о край кровати, наклонился, чтобы узнать, спит Одетт или нет, как принцесса повернула к нему голову и радостно улыбнулась. - Мне не спится, - виновато прошептал Дерек и лёг рядом, одной рукой обняв Одетт. – Если честно, даже не ложился. Принцесса улыбнулась, коснувшись растрёпанных шоколадных волос мужа, любуясь, как они сияли в свете луны. - Такое чувство, будто я не видела тебя целую вечность, - выдохнула она и заглянула в глаза Дерека. Уставший, измученный, принц смотрел на свою принцессу и всё хотел придвинуться ближе, прижать Одетт крепче к своей груди и лежать так бесконечно долго. Чтобы биение её сердца и ровное дыхание стали единственной музыкой, а в глазах цвета прекрасного, лилового рассвета никогда не потухала жизнь. Дерек смотрел на Одетт, не в силах произнести и слова: все те дни, что она увядала на его глазах, когда её неуловимое дыхание, казалось, прерывалось, а сердце почти переставало биться, Дерек не покидал покоев своей принцессы, с трепетом и надеждой выжидая тот момент, когда он, наконец, станет свидетелем долгожданного пробуждения. Лишь изредка Дерек покидал свою принцессу, когда долг требовал обратиться к государственным делам. Тогда он укрывал спящую Элис, которая бессменно дежурила рядом с матерью, и встречался в дверях с матушкой, которая, нежно касаясь губами его вечно нахмуренного лба, мягко кивала на прощание. - Я боюсь, что она не проснётся, - однажды прошептала Элис, когда Дерек был погружён в чтение очередной книги. Он поднял на неё глаза, и впервые за долгое время увидел, как по раскрасневшимся щекам Элис текут слёзы. - Я тоже, - грустно произнёс Дерек и в очередной раз взглянул на мраморно-белое лицо Одетт. Каждый раз он ждал, что что-то в нём дрогнет, что на нём изобразиться какое-то выражение. Но этого не происходило, и Дерек продолжал ждать, стараясь не выпустить из рук птицу надежды. - Я терял её однажды и не хочу, чтобы это происходило снова, - произнёс Дерек и обессиленно закинул голову назад. - Я тоже, милый, - Юберта коснулась его руки. - Я искал и продолжаю искать ответ во всех книгах о проклятиях и всевозможной магии, которые только можно найти, - раздражённо произнёс он. - Ей Богу, совсем скоро я буду перечитывать детские истории в надежде найти хоть что-то. Юберта печально взглянула на сына и, отвернувшись, смахнула слезу, скользнувшую по щеке. И теперь, когда Одетт лежала напротив, нежно перебирая его волосы, шум мыслей Дерека и его чувства не позволяли ему пошевелиться. Он закрыл глаза и сжал челюсть, но скупая слеза заблестела в уголке глаза, и Одетт нежно прикрыла её пальцами. Она придвинулась ближе и уткнулась в широкую грудь мужа. Теперь они снова были вместе. Теперь всё хорошо. Почти. Когда солнечный свет разлился по комнате и радостно поцеловал порозовевшие щёки Одетт, она глубоко вздохнула и, нехотя повернувшись на постели, встала на ноги, нерешительно оперевшись рукой о прикроватную тумбу. В глазах потемнело и Одетт, сощурившись, выдохнула, когда тёмная пелена отступила. Выйдя на балкон, она невольно улыбнулась ещё дремлющим, необъятным полям, на которых уже начинали трудиться селяне, и прохладному утреннему ветерку, щекочущему лодыжки. Вот он, её мир: бескрайние просторы, позолоченные светом солнечных лучей, аромат свежести в воздухе, мягкие объятия ветра и все любимые люди рядом. Утренний бриз приятно холодил кожу, и Одетт с наслаждением прикрыла глаза; лёгкая улыбка коснулась её губ. Когда руки Дерека мягко обвились вокруг талии Одетт, она наклонилась назад и облокотилась о грудь супруга, накрыв своими ладонями ладони Дерека. - Мамочка? – неуверенно раздалось из-за их спин, и, обернувшись, Одетт и Дерек обняли свою маленькую принцессу.***
Дерек стоял посреди незнакомого пространства. Вокруг него, поодаль, ходили люди, образуя плотное кольцо.Устало вздыхая, они чуть покачивались, словно помешанные, метались в разные стороны. Люди наталкивались друг на друга, но их посеревшие лица оставались неподвижны. Заметаясь, пихали друг друга острыми локтями и чуть рычали. Дерек не осознавал, что происходит, где он находится и чего ждать, и бесконечное непонимание отразилось в его помутневшем взгляде. Дрожащей ладонью он потёр глаза, будто бы стараясь сделать взгляд чётче, но безуспешно. Среди растрёпанных причёсок и серых капюшонов на мгновение сверкнула чья-то светлая, блондинистая голова. Дерек весьма напрягся. Он приблизился к унылому жужжащему столпотворению, с опаской в него вглядываясь. Вдруг прямо напротив возникла Одетт: её изнеможённое лицо выражало крайнее отчаяние, она тянула к Дереку руки и пыталась что-то сказать. Её губы пошевелились в немом призыве: - Помоги. Страх и отчаяние захватили душу принца, и он рванулся навстречу своей принцессе, отвечая на её немой призыв взволнованным, прояснившимся взглядом. Дерек отталкивал людей в разные стороны, понимая, что всё вокруг – иллюзия, но Одетт казалась такой реальной, что её зов пробудил в нём воина, который, казалось, только и ждал момента выйти из спячки. Чем ближе становились друг к другу Дерек и Одетт, тем плотнее казалась толпа и более разъярёнными люди в ней. Подобно девятому валу, они накидывались на Дерека, отталкивая его от Одетт; они цеплялись за рукава его рубашки, тянули назад. Одетт из последних сил расталкивала попадающихся под руку мужчин и рассвирепевших женщин, но каждый раз новое препятствие возникало на пути; она старалась не упускать Дерека из виду. - Одетт! – крикнул Дерек, когда опущенные человеческие головы застлали ему обзор. - Дерек! – отчаянно кричала Одетт. – Помоги мне! Они расталкивали людей и всё тянули руки вперёд, будто прокладывали маршрут, каждый следуя за своей путеводной звездой. Торопливо, неосторожно кипящее море рук и порыкивающих существ подхватывало пару на гребни своей волны, предупреждающе сжимая пальцы, царапая кожу. И вот рука Дерека почти сжала ладонь Одетт, но кто-то в толпе пихнул принцессу под рёбра, а затем несколько мужских рук начали утягивать её куда-то вниз, угрожающе отмахиваясь от принца. Было слишком поздно, когда Дерек осознал, что находится на возвышении. На его пальцах застыло ощущение от лёгкого прикосновения: Дерек успел лишь коснуться прохладных пальцев Одетт. Но это крошечное касание, почти невесомое ощущение мягкости и любви, застывшее на его пальцах, скользнувшее по широкой ладони, придало Дереку уверенности. И хотя его разум вновь погружался в пучину сомнений и недопонимания, а его взгляд вновь потерял то серьёзное выражение осмысленности, где-то глубоко настоящий Дерек, воин, ни за что не собирался вновь засыпать. Когда Брайан проснулся в своём кабинете, окружённый стопками подшитых дел и непрочитанных писем, он потёр глаза и нахмурился. Время убежало уже за полночь, однако необходимость продолжать работу всё не пропадала: Дугласу всегда казалось удивительным, что все вокруг наблюдали несовершенства в чём-либо, заслуживающим внимания, но не старались их исправить. Будто лучше говорить, чем делать. Будучи капитаном полиции, он старался всеми силами помочь городу, в котором ему довелось жить. Все знания и умения, весь свой опыт он вкладывал в то, чтобы помочь обитателям Форготтн Корнерс. От этого, правда, могла страдать его семья. Но Одиллия никогда не выказывала недовольства. Она, казалось, порой даже забывала, что умеет говорить, проводя свои дни в полной тишине. - Я тут подумал… не сходить ли нам на балет? Или в оперу? – однажды предложил Дуглас. - Я не люблю музыку и когда шумят, ты же знаешь, Брайан. И Одиллия, возможно, могла бы заподозрить мужа в изменах и устраивать скандалы глубокой ночью, когда он тихо открывал дверь и, неслышно стянув с себя куртку, клал на тумбочку ключи от служебной машины,вешал на крючок свою синюю фуражку. Но количество благодарных людей, которых они встречали, стоило чете Дугласов выйти на улицу, было непомерно огромным, поэтому подозрения (даже если бы им и удалось возникнуть) отпадали сами собой. Припарковав машину во дворе, Брайан устало вздохнул. Сегодня он как никогда чувствовал усталость: его мысли спутались из-за недавнего сна. И хотя он поклялся, что больше не пойдёт на поводу у этой неведомой силы, что старалась свести его с ума, но образ девушки из сна... Той самой, что жила и живёт в его душе всё это время, с тревогой в сокрытом лице и напряжением в неспешных движениях… он так привык помогать людям, что, казалось, мог бы запрыгнуть в свой сон и отыскать её. Лишь бы помочь. Ведь она давала ему силы продолжать… жить, но он никогда бы себе в этом не признался. В своих снах Дуглас боялся совсем не помутнения рассудка или реалистичности. Он боялся того, что в эти моменты чувствовал себя настоящим, а вся его реальная жизнь – ложь и жестокий вымысел. Брайана пугало, что от этого нельзя избавиться. Будто это глубокий порез, который никак не заживал, а лишь становился всё больше, больше, и причинял много боли. Но, допуская мысль о том, что всё вокруг – мираж, он старался принести как можно больше пользы даже здесь. - Какими бы ни были обстоятельства и как бы сильно ни были ограниченны ресурсы, мой дорогой друг, - однажды сказал Дуглас своему напарнику Гелиону, - всегда лучше стараться выложиться по максимуму. Иначе… иначе зачем всё это. И каждый раз, пересекая порог своей квартиры, он чувствовал себя самым настоящим лицемером, когда глядел на жену и не спешил с ней заговорить. А она будто бы и не замечала этого. В такие моменты он осознавал, что его брак начинает разваливаться. В такие моменты он понимал, что нужно что-то предпринять. В такие моменты он понимал, что всё неправильно. Поэтому сейчас Брайан стоял под окнами своего дома и старался отогнать эти мысли, перебирая ворох ненужных вопросов у себя в голове. «Нужно помыть завтра машину, - серьёзно подумал он, - да… да-да, обязательно нужно помыть машину». Что-то странное щёлкнуло в нём, и Брайан оглянулся на маленькие окна маленькой кухни Элизабет, и тоска, снова такая осязаемая и жуткая, что Дуглас вновь представил себя, поднимающимся по кирпичным ступеням на второй, последний, этаж. Он вообразил, как стучится в вечно запертую дверь, как видит недоумение в***
- Ох, моя дорогая, как я рада, что всё позади, - Юберта держала под руку Одетт, и они не спеша прогуливались по коридору. – Ты снова с нами, - женщина искренне улыбнулась. - Не могу передать словами всю свою благодарность, - нерешительно произнесла Одетт и улыбнулась. – Я до сих пор не могу оправиться от увиденного. Юберта улыбнулась и крепче сжала руку Одетт: - Я знаю, что точно тебя приободрит. Они спустились вниз по лестнице и завернули за угол, оказавшись в просторном холле. Несколько слуг смахивали пыль с картины, которую повесили этим утром под чётким руководством Юберты. Для них уже казалось не столь удивительным то, что её резкие возгласы, лишь изредка переходящие на шёпот, не разбудили всех во дворце. Только Дерек решил проверить, откуда доносится шум, и, удостоверившись, что всё в порядке, отправился обратно в библиотеку. - Неужели! – восхищённо произнесла Одетт, и её глаза заискрились радостно и даже слегка по-детски. – Мама, вы повесили наш портрет! Одетт и Дерек, улыбаясь, смотрели на них с полотна, положив руки на плечи счастливой Элис, стоящей перед ними. Позолоченная рама обрамляла полотно, согреваемое светло-жёлтыми лучами просыпающегося солнца. - Теперь вы точно всегда будете со мной рядом, - улыбнулась шире Юберта. - Матушка, мы и так всегда рядом с тобой, - раздался голос Дерека из-за их спин, - причём чаще всего физически. Одетт и Юберта обернулись. - О, дорогой, но каждый раз, когда вы уезжаете, мне становится так тоскливо, - печально улыбнулась королева. – Да и к тому же я не так молода, а людям моего возраста свойственно нечто подобное, - шёпотом добавила она. Дерек улыбнулся, Одетт засмеялась. «Бальзам на душу», - с удовлетворением отметил принц. - Может, вместе позавтракаем? Я умираю с голоду, - уже весело говорила Юберта. - Я прошу прощения, - внезапно возникший Скалли едва не довёл королеву до обморока. - Я думаю, вам стоит пойти распорядиться насчёт завтрака, матушка, - строго произнёс Дерек, и Юберта не стала возражать. - Почему призраки не умеют стучаться? - недовольно проговорила женщина и, приложив руку к груди и редко вдыхая, скрылась за дверью. - Ещё раз прошу извинить меня, но, принцесса, - взглянул он на Одетт, - вам стоит это увидеть. Скаллиоты нашли другую часть пророчества, - призрак протянул ей свиток с неаккуратно нацарапанными символами. - И свет восстанет сквозь тьму, и познает мир силу Её любви, покуда сбросит Она последние слёзы, - прочитал Дерек и, украдкой взглянув на Одетт, прижал её к себе, словно это как-то могло помочь, словно так он не знал, что хрустальные слёзы бежали по её щекам, а Скалли не смотрел на них двоих с истинно человеческой тоской во взгляде. - Мне очень жаль, - выдохнул призрак и растворился. - Мы что-нибудь придумаем, - произнёс Дерек и постарался сильнее прижать Одетт к себе, но она резко отстранилась и заглянула в его глаза. - Что мы можем придумать, Дерек?! – она смахнула слёзы со щёк, но мерцающие дорожки никак не хотели пропадать, что придавало образу принцессы ещё больше растерянности и грусти. Однако, в лилово-фиолетовых глазах ярким пламенем бушевала решимость. Она, казалось, начинала постепенно наполнять всё её существо, и Одетт вдруг, несмотря на всю худобу лица и тела, зажглась, нашла в себе силу встать напротив Дерека и обнять его лицо ладонями. С минуту они оба молчали. - Да почему ты вообще должна умереть?.. – слабо прошептал Дерек и слёзы потекли из его глаз. - Потому что… потому что в пророчестве сказано так, потому что с этим ничего нельзя сделать. Потому что такова наша судьба… моя судьба. - Я не дам тебе погибнуть, - дрожащим голосом произнёс Дерек. Они оба плакали, оба не решались покинуть друг друга сейчас. Когда вместо слов принц коснулся губ своей принцессы и захотел выть от отчаяния, когда почувствовал во рту солоноватый привкус. Его Одетт, спутник его мира, потратила так много слёз, оплакивая. Лишь ей одной было известно, как много она плакала за последнее время, кусая зубами подушку, сдерживая отчаянные всхлипы, сжимая руки в кулаки настолько сильно, что аккуратные ноготки больно впивались в ладони. Ладони, которые он так любил целовать перед сном. Лишь она знала, сколько пролила слёз, да Бог, если он, конечно, существует. В ярости Дерек клял всё, чего касались его мысли. Всё, что казалось, могло спасти Одетт. «Как ты можешь забирать у мира самое дорогое и прекрасное, что у него когда-либо было? Весь его свет и всю его любовь? Разве это ты считаешь за истинную справедливость?! Ответь мне!», - мысленно вопил он и крепче прижимал Одетт к себе. Она должна знать, что Дерек всё ещё силён, что он всегда будет стараться защитить её, что он все ещё её опора и поддержка. И сам себе внушал, что нужно лишь ещё немного подумать, ему нужно было ещё немного времени, чтобы решить этот вопрос и спасти свою принцессу.***
Вода лилась с машины холодным, мыльным ручьём. Пена шипела, касаясь колёс машины, недовольно бурлила, и её крошечные пузырьки лопались, касаясь земли. На улице пахло мылом и краской (рабочие обновляли фасад дома), нещадно палило солнце, и Брайан, в очередной раз вытерев пот со лба, шумно выдохнул. Неизвестно почему, но сегодня мыть машину невообразимо трудно, и капитан Дуглас умудрился потратить на это всё утро. Как будто кто-то всё никак не хотел отпускать его. Дворовые мальчишки шумно играли в футбол, и Брайан часто поглядывал на них, подмываемый желанием бросить это неблагодарное дело – мытьё машины – и провести остаток дня, резвясь с мальчишками на солнце. Как раз в тот момент, когда он устало обмахиваясь, пил воду из бутылки, из-за угла появилась Элизабет. Она медленно шла вдоль газона, держа в руках пакет с продуктами. Лиз поймала на себе взгляд Брайана и улыбнулась ему, подрагивающей рукой поправив за ухо непослушную прядь каштановых волос. Она проходила в нескольких шагах от капитала Дугласа, не прерывая с ним зрительного контакта, прямо под высокой стремянкой занятого покраской маляра. Мгновение: тяжёлая банка с краской, задетая коленкой мастера, неуклюже покачнулась и, начав терять опору, грозилась вот-вот полететь вниз. Брайан протянул руку вперёд и схватил Лиз за кисть руки со всей своей силы, а та, ошарашенная, не выпустив пакета из рук, поддалась на резкое движение капитана Дугласа. И вовремя: как раз в этот момент со спины что-то с шумом ударилась о землю, и Уилсон почувствовала, как белая краска неприятно заляпала её ноги. Она не сразу осознала, как сильно билось в тот момент её сердце. Казалось, всё вокруг и внутри Элизабет осознало происходящее, но только не её голова. - Решила прогуляться? – Дуглас первым нарушил молчание, с тревогой вглядываясь в лицо Лиз. Непутёвый маляр, ещё до этого сыпавший с высоты своей стремянки удивлённые возгласы, спешно спускался. Окинув Уилсон взглядом и убедившись, что она не пострадала, он принялся осматривать пространство вокруг, попинывая значительно опустевшую банку с краской ногой в испачканном краской кроссовке. Дуглас не хотел выпускать руку Лиз. Он только приблизился к ней чуть ближе, нерешительно наклонившись вперёд. Его глаза были широко распахнуты, но они стали ещё шире и, казалось, наполнились светом, когда и Уилсон чуть подалась вперёд. Несколько сантиметров отделяло их от такого запретного, но до боли долгожданного… однако, один из дворовых мальчишек неудачно пнул мяч и тот полетел в окно первого этажа, лопнув над головами Элизабет и Брайана. - Я цела, спасибо, - потусторонне отозвалась Лиз. Брайан ненароком коснулся пальцами её ладони, и она оба вспыхнули. Лиз поспешила высвободить руку, она улыбнулась и, промямлив что-то невнятное, попятилась в сторону своего подъезда, ещё крепче прижимая пакет с покупками к груди. - Спасибо, - напоследок выдохнула она и скрылась за входной дверью. Брайан Дуглас жадно смотрел ей вслед и после ещё очень долго не отрывал взгляд от мерцающей немым призывом входной двери Её подъезда. «Пожалуйста».***
Оберегаемая дуновением тёплого ветра, Одетт стояла на просторном балконе во дворце её детства. Она осмотрела с высоты просторный королевский сад, раскинувшийся прямо под её ногами, и вдохнула замечательный аромат цветов и сочной зелени, шуршащей где-то внизу. Дыша полной грудью, Одетт улыбнулась и от удовольствия чуть прикрыла глаза; от переполняющего её благоговения по коже побежали мурашки. Принцесса подняла взгляд, и залитые золотым светом солнца поля заиграли в её взгляде всеми цветами радуги, весело подмигивая яркими вспышками; ароматные маки замерцали в горячем водопаде, и ветер всё усерднее стал нагибать их к земле, буквально ломая длинные сочные стебли. Одетт убирала непослушные волосы назад, но они так и продолжали застилать ей взор, обхватывая лицо, заставлял отвернуться от прекрасного вида. И Одетт отвернулась, в ту же минуту увидев поодаль фигуру отца. Уильям не спеша шёл ей навстречу, Одетт буквально могла разглядеть каждую морщинку на его мраморном лице. Он глядел на неё с непониманием, его бледные губы застыли в немом вопросе. Чем ближе король приближался к дочери, тем шире раскрывались его глаза. Что-то в их взгляде не давало принцессе покоя. - Скоро мы встретимся с тобой, отец, - с грустью вздохнула Одетт и почему-то улыбнулась. Уильям вздрогнул и, отвернувшись от дочери, пошёл в противоположном от неё направлении. Его платье призрачно шуршало, и этот звук слился с шуршанием свежей травы под тёплым закатным солнцем, когда золотой его свет обнимал полупрозрачные колосья и обливал стены дворца, в котором Одетт посчастливилось провести своё детство, пшеничным сиянием. Оно становилось всё ярче, теплее. Когда уже Одетт зажмурила глаза, то вновь оказалась в своих покоях, лёжа у Дерека на груди. Его ровное дыхание опаляло её пушистые волосы и слегка щекотало за ухом. Она глядела на стену напротив себя, и восходящее солнце встретило её задорными бликами, застывшими на ней. Персиково-золотые, они будто бы выжидающе смотрели на неё. «И что теперь?» - промелькнуло у Одетт в мыслях.