Бывший — лучший друг

Идем с Хенриком до ювелирного магазина, по дороге к которому он проболтал мне все уши. Какое хочет кольцо, какой пробы должен быть сплав, сколько камней и прочую чушь, до которой мне нет дела. Иду, пиная камни на своем пути, практически не вникая в речь друга. Чувствую себя не в своем теле, не в том городе, не в той стране, не в той Вселенной. Вроде вот я, живой Тарьяй. Вроде все нормально в жизни, кроме личной, есть то, что должно быть у каждого человека. Но я чувствую себя таким пустым, простой оболочкой. Нет чего-то такого, из-за чего я бы ощущал жизнь, чувствовал себя живым. Хочется забыться, забыться простым сном. Уснуть и жить в мире морфия, где ты можешь исполнить свои мечты и жить жизнью, о которой ты мечтал. Нет тебе серых тяжелых будней, от которых рвёт; есть жизнь, твоя жизнь, и ты чувствуешь, как ты живешь, а не существуешь. Наверное, это звучит как заезженное клише, но я чувствую себя именно таким. Я не чувствую себя живым. Живые чувствуют огромный спектр эмоций. Они чувствуют радость, боль, разочарование. Они чувствуют чувство надежности, возбуждение, счастье. Они чувствуют настоящий вкус жизни и испытывают экстаз от каждого мгновения. Я это чувствую тоже. Но не по-настоящему. Будто это все происходит автоматически. Так, будто я чья-то марионетка, марионетка жизни. С устроенной программой действий. Мысли путаются, возникает так много вопросов о том, кто ты есть, чего ты хочешь. А ты не знаешь и просто не можешь найти ответы на свои же вопросы. Это так трудно. Да, семнадцатилетний Тарьяй говорил истину о том, как не хотел бы взрослеть. Это огорчает до невозможности, приятель. Как же чертовски трудно быть взрослым. А так бы хотелось, как в детстве, прийти к маме, рассказать все обиды. А она погладит тебя по голове, нашепчет успокаивающие слова и покормит тебя твоим любимым пирогом. Вот бы, как в детстве, поиграть с отцом во дворе дома в футбол, а потом мама обеззаразит все ваши ссадины на коленях. Вот бы вернуться в старый домик бабушки и дедушки, посидеть в их уютной гостиной и болтать с ними на различные темы. Почувствовать тепло и поддержку, почувствовать себя нужным. Встряхнул головой, отгоняя все плохие мысли, достал сигарету и вдохнул в легкие едкий дым, ощущая горечь на конце языка. — Можно и мне одну? — я вынудил из пачки еще одну сигарету и подал ее Хенке. Он благодарственно кивнул, зажигая огонь. Моросил мелкий дождик, делая ту и до того противную осеннюю погоду еще более ужасной. Хенрик стих, каждый думал о чем-то своем. — Тарьяй, я, наверное, так затрахал тебя своим трепетом, — нервно усмехнулся, щуря глаза от сигаретного дыма. — Просто предложение и подготовка ко всему этому так утомляет. Один ты меня поддерживаешь. — Да ладно тебе, Холм. Друзья же, — хмыкаю, вся эта ситуация кажется мне такой забавной. — У тебя же есть Кристофер, почему ты не обратишься к нему? — Потому что он мне не так близок, как ты, — смотрит куда-то перед собой, а я забываю дышать. Вот же скотина. — Ты настоящий друг, не то, что все. Они не предают, нет. Но только ты поймешь меня и поддержишь, как не сделают этого они. — Льстишь. Но мне все же приятно это слышать, — получилось как-то вымученно, поэтому поспешно добавляю: — Ты тоже мне близок, как друг. Хенрик почему-то остановился и посмотрел на меня своими голубыми глазами. Пришлось тоже остановиться, чтобы узнать, для чего он это сделал. Смотрю в его глаза и смущаюсь. Как в первый раз. И последующие тоже. Становится как-то застенчиво и неуютно, поэтому отвожу взгляд и хочу было развернуться. Но сильные руки Хенрика хватают меня за плечо и талию. Резким движением он прижал мое тело к своему, крепко обнимая. Я навалился на его плечо, не принимая никаких действий. Все так неожиданно и странно, я опять краснею. Нерешительно вытаскиваю руки из-под наших прижатых тел, и обнимаю его с ответным жаром. Такое родное и забытое теплое чувство разлилось по грудной клетке, отчего невольно улыбнулся. Хотелось остаться тут надолго, как раньше в трудную минуту. — Спасибо за все, — горячее дыхание опалило мое ухо, а такой родной голос будто переливался, как ручей. Какой ручей, ТиДжей, уже поехал окончательно со своей горы под названием «Мечты». Я нехотя отстранился от Хенке, смущенно улыбнулся и пошел вперед.