Нет лекарства от любви.

Стук баскетбольного мяча об пол, скрип кроссовок по мокрой площадке и пот, скатывающийся по виску за шиворот... Девушка вытерла краем футболки влагу с лица, стараясь не думать о боли в колене. Связки уже не выдерживали, да она и сама это чувствовала. Бинты не спасали, а бандажи были слишком тяжелыми, чтобы бегать в них. Курода остановилась, стараясь стоять ровно, но тело механически избегало нагрузки на больную ногу, поэтому опора приходилась на здоровую. Девушка уже не ходила, а хромала, подволакивая поврежденную ногу. Иногда до крика она загибалась, хватаясь за колено, но затем боль отступала, и она, выпрямляясь, продолжала идти дальше, будто ничего и не было. А приходя домой, Кумико с криком падала на пол, как мешок с мукой, и добиралась до кровати уже ползком. Там она разматывала ногу, давая той возможность отдохнуть. Колено опухло и отекло, походя на что-то жуткое; перетянутая кожа возвращалась к своему первоначальному цвету весьма неохотно. Регенерация также стала ни к черту: синяки рассасывались медленно, а царапины мало того, что не затягивались, так ещё и оставляли шрамы. Закусывая нижнюю губу, девушка в очередной раз вколола себе в колено Дипроспан, поставив блокаду. Почти мгновенно по ноге распространился приятный холодок, замораживая разорванные связки. Эффективность лекарства падала с каждым днём. Раньше блокада держалась месяцами, затем месяц, ну а потом планка снизилась до недели. А теперь Курода вкалывала себе лекарство раз в три дня. Сколько ей осталось играть? Как долго она сможет ходить? Ведь лечение запущено уже до такого состояния, что операция будет даже не бесполезна, а бессмысленна. Она боялась, что колени её просто на просто не доживут до чемпионата. Сев прямо на асфальт, девушка поморщилась. Ноги в сидячем состоянии не сгибались, а в лежачем не разгибались, оставляя большое расстояние до горизонтальной поверхности. Потерев колени, она тихо прошептала: — Потерпите ещё немного. Скоро всё закончится. Вздохнув, она потянулась к мячу, но чья-то нога в найковских кроссовках носком подтолкнула мяч, и тот откатился в сторону. Теперь он был не в досягаемости. Рука девушки замерла на полпути, так и не достигнув цели. Медленно подняв голову, Курода столкнулась с ненавистными, насмешливыми, карими глазами Ойкавы Тоору. Губы её искривились в презренную усмешку, от одного только имени волейболиста в её душе рождался гнев. Впрочем, парень отвечал ей взаимностью. Лишь с одной единственной девушкой он позволял так себя вести. С ней! Лишь одна единственная девушка вызывала самые отрицательные эмоции, такие как: отвращение, презрение и ярость. Она! Курода собрала в себе всё то, что Ойкава терпеть не мог в людях. Но его так же бесило, что помимо всего этого, она была настолько желанной, что от одной только мысли сводило зубы. Почти что на первобытных инстинктах Тоору реагировал на неё, как на женщину. Хотя одновременно с этим она была для него, подобно красной тряпке для быка. К несчастью, такие двоякие чувства испытывал только волейболист. Баскетболистка же на подсознательном уровне избегала его. А впрочем, это могло быть объяснено тем, что она ненавидела его настолько, что предпочитала вовсе не замечать и не думать. Вариантов её ненависти могло быть куча. Но отыскать один единственный правильный ответ... Это как найти жемчужину в навозе. Слишком долго и неприятно. — Вставай! — Не хочу. Вали, куда шёл. — А тебя никто и не спрашивает, лисичка. Поговорить нужно. — Нам не о чем с тобой разговаривать, Дерьмокава. Сказала же: вали своей дорогой. Цыкнув, парень просто на просто пнул её по ноге. По травмированной ноге. У девушки едва искры из глаз не посыпались. Побледнев, она с вытаращенными глазами поджала губы, прикусив изнутри до крови щеку. Лишь бы только не закричать! Но всё же ей не удалось избежать тихого стона, вырвавшегося буквально из самого сердца. Тоору не чувствовал ни угрызений совести, ни жалости, смотря на Куроду, которая уже была близка к обмороку. — Оу, да ты, лисичка, можешь так стонать? Должен признать, что так твой голос звучит куда милее... — Пошел ты к черту, — почти не размыкая губ, прошипела она, чувствуя, как слезы жгут глаза. Ойкава вдруг присел, и их глаза оказались друг напротив друга. Оба злые, раздраженные, растерянные... Сильные пальцы сомкнулись на её подбородке, чуть не ломая кость. Резко подняв голову девушки, Тоору прошептал, растягивая слова: — Постони ещё!.. Вдруг весь его облик начал плавиться на глазах, и вот уже вместо шатена перед ней сидит совершенно другой человек. Человек, которого девушка боялась больше всего на свете. И Курода закричала. А затем проснулась в холодном поту, чуть ли не задыхаясь от собственного крика и слёз. Даже когда дверь её спальни вышибли, даже когда называли её по имени, тряся за плечи, она никак не могла поверить, что находится дома, в безопасности, а за плечи её трясёт всего лишь Джун. Девушка ударила наотмашь, случайно ткнув пальцем другу в глаз. Как ни странно, но короткий вскрик парня отрезвил. Крик оборвался, слёзы высохли, и вот она уже, растерянно хлопая глазами, озирается по сторонам. — Джун? — девушка, наконец, увидела друга, который обиженно прикрывал раненый глаз. — Кумико, ты... Ты как? Кричала так, будто тебя режут. — Кричала? Режут? — она как будто ещё не до конца понимала, что происходит вокруг. Но вот на глазах вновь стали наворачиваться слезы. — Да лучше бы резали! — в сердцах воскликнула Курода, пряча лицо в ладонях. Джун совсем уж растерялся, не зная, как быть и что предпринять. Убрав руку от покрасневшего, прищуренного глаза, которым он плохо видел, после встречи с ногтями девушки, молодой человек присел на кровать, погладив подругу по спине. — Кошмар? — понимающе спросил он. — Хуже, — продолжая всхлипывать, прошептала девушка. — Гораздо хуже. Тут уж Джун нахмурился. — Снова видела ЕГО? Слов сказать что-либо не было, поэтому девушка просто молча кивнула. А парень понимал, каких сейчас усилий ей стоило не закричать в голос. И самое паршивое было, что он ничем помочь не мог. И Кумико сама понимала, что своим поведением только заставляет всех волноваться, но ничего с собой поделать не могла. Слишком тяжело, мерзко и противно было вспоминать. Противно от самой себя. Если бы она не была такой слабой, то ничего бы этого не произошло... — Джун, я хочу побыть одна, — тихо, на грани слышимости. Кивнув, парень поспешил выйти. Ей действительно нужно было остаться наедине со своими мыслями, чтобы прийти в себя. Но всё равно, несмотря на позднее время, Джун решил позвонить Райдону и остальным ребятам. Мало ли... А вдруг помогут развеяться? Едва дверь закрылась, девушка перевернулась на живот, зарылась в подушку и закричала. Хорошо, что крик вышел приглушенным, иначе соседи бы пожаловались. — Уже столько лет ведь прошло... Почему опять? — с бессильной яростью она ударила кулаком по, рядом стоящей, тумбочке. Настольная лампочка испуганно подскочила, едва не перевернувшись. Сжавшись на кровати в комочек и, обхватив ноги руками, Кумико прикрыла глаза. Вспоминать подобное было больно... Очень больно, но необходимо. Иначе она так и будет жить в бесконечном страхе. Так уж пусть лучше это будет ненависть и ярость. Да всё, что угодно! Лишь бы не страх... Flashback. Задыхаться от нехватки воздуха, жадно, как рыба, открывая рот, горящий от укусов и пощечины. Висок саднит — кажется, разбила от удара о дверной косяк, кровь запеклась на лбу и в волосах. От падения на кафель — разбитые коленки и порванные колготки, которые она купила на последние деньги к простенькому темно-синему выпускному платью. Теперь помятая ткань была запачкана грязью и местами порвана. Элегантная прическа распалась в лохматые локоны, разметавшиеся по дрожащим плечам и, чуть-чуть прикрывающие, выступающие из-под мятой ткани, чашечки бюстгальтера. От удара об пол резко выбивает воздух из легких, и девушка не успевает и вдохнуть, когда потное тело в праздничном костюме вдавливает в кафель и рывками начинает сдирать одежду. Треск колготок и белья, лопаются силиконовые бретельки на лифчике, стон синей ткани. Руки грубо хватают за бедра, разводя их в стороны и подпирая промежность коленом. Несмотря на яростное сопротивление, он лезет дальше. Неаккуратные пальцы с силой, царапая кожу, проникают рывком внутрь, играя. Она пытается уже не просто кричать — орать! Но рот накрывают похотливым поцелуем, и язык с напором вдавливается по самые гланды, вызывая тошноту. Руки до хруста заведены над головой, и ей попросту не хватает сил вырваться из хватки обезумевшего парня. В каморке над головой ярко горела одна лампочка. Сейчас, ближе к полуночи, когда все веселятся в актовом зале, здесь, в каморке стадиона, где хранился спортивный инвентарь, никто бы и не подумал искать двух пропавших учеников. — Михо... Приятно себя пробовать? — большой палец насильно запихивается в рот и проводит по языку, не обращая внимания на яростно сжатую челюсть и вонзившиеся в кожу зубы — солоноватый вкус и рвотный позыв. —Эй, а как же «хорошая девочка»? — он насильно переворачивает девушку на живот, вдавливая лицом в холодный пол, и рывком, не выводя пальцев, заставляет поднять зад выше, выгибаясь в спине, вызывая сдавленный, полный боли хрип, а после резко входит до упора. Словно ножом полоснули вдоль всего живота. «Ненавижу...» Жгучая боль разрывает все внизу, обжигает, выворачивает наизнанку от осознания того, что сейчас произошло. Парень засмеялся, увесисто шлепая по ягодице. — О да, ты не обманула, — шепнул он на ухо, сильнее сжимая пальцами бедра и свободной рукой зажимая ей рот. Капитан волейбольной команды, мечта всех девчонок, готовых отдаться в любое время и в любом месте. Кроме неё. Ничтожество, вечное посмешище — ей никто не поверит, а ему ничего не будет. Когда отец заместитель директора — позволено все, что угодно. С каждым толчком все больнее. Она не прекращала кричать и звать на помощь, но все без толку. Внутри будто появлялись резаные раны, но, на самом деле, такая была всего одна. — Пусти, сволочь! — Кумихо, — хрип на ухо, и горячая жидкость стекает по бедрам, смешиваясь с кровью. «Ненавижу... Ненавижу...» Четкий хруст шейных позвонков и резкая боль в неестественно прогнутой пояснице. Девушка задыхается от темпа и собственных рыданий. Униженная, уничтоженная. – Тебе неприятно, Михо? Ты всегда была такая недоступная, гордая, в отличие от этих шалав. Тебя так приятно, наконец, взять... – Ненавижу!.. Всех вас ненавижу! Конец Flashback. Придя в себя, девушка открывает глаза и, с тяжелым, мученическим вздохом, выходит в зал, где её уже поджидали ребята. Зевающие, разбуженные посреди ночи, но всё равно собрались и пришли сюда. Тоширо так вообще жил в часе езде на поезде. Беглый взгляд на часы – почти три, без двенадцати минут. На столе несколько пакетов, доверху забитые едой и выпивкой. Помимо этого, диски с играми и музыкой. Парни, видать, подготовились основательно. Увидев, появившуюся в комнате, подругу, парни прекратили зевать и засыпать и испуганно уставились на неё. Девушка, вновь оглядев присутствующих и содержимое пакетов, улыбнулась, вытирая ладонью дорожки от слез. — Ну? Че уставились? Давайте веселиться! — Вот теперь я узнаю нашего капитана, — хмыкнул Акио, выуживая из пакетов холодное пиво. Усмехнувшись, Курода поймала, летящую в нее, банку и живо открыла. — Может музыку врубим? — предложил радостный Райдон, подбегая и устанавливая колонки. — Ты что? — прошипел Хамада. — Соседей разбудим, — но голос его не мог скрыть досады. — Да? — разочарованный Райдон покосился на Кумико. Сейчас он, как никогда прежде напоминал маленького щенка. Вынести такое девушка не могла, поэтому, увалившись в кресло и, закинув одну ногу на подлокотник, махнула рукой, мол, включай. Комацу просиял, и тут же по всей квартире грохнула зажигательная музыка. — Не перестарайтесь, — улыбнулась она, потрепав, подсевшего Райдона по голове. — Помните, что завтра ещё тренировка будет, — девушка полностью проигнорировала яростный взгляд друга, брошенный в её сторону. — Не волнуйся, — Комацу откупорил свою бутылку и сделал пару глотков, вытерев губы тыльной стороной ладони. — Если они напьются, то я их тогда силой завтра притащу. Все, за исключением Райдона, пить совершенно не умели, хотя это дело и любили. Поэтому не удивительно, что уже после одной банки пива, парни угарали, как ненормальные и были краснее самого спелого помидора. Девушка прятала улыбку, прикрыв губы пачкой чипсов и наблюдая за такими привычными, почти что домашними разборками. Пьяные разговоры о высоком, политике и вечном, то бишь, о баскетболе. Кумико радовала, что парни настроены на победу весьма решительно. Да что там… Они были уверены в ней на все сто двадцать процентов! В любом случае, «Владыки гравитации» не распадутся, ведь у них всё ещё есть Джун, а он всегда может заменить её, если что пойдет не по плану. В этом ей сомневаться не приходилось. Ведь не смотря на его вечное ворчание, он получил прозвище «Безбашенный», как некогда получил своё прозвище Райдон. Комацу не отходил от девушки ни на шаг, да и, если бы хотел, то не смог, – она сидела у него на коленях, неторопливо доставая из пачки чипсы и так же неспешно хрустя ими. Наклонившись к её уху, прошептал: – Что насчет тренировочного матча? – Опять? – изумилась она, едва не подавившись. – Вот уж не знаю… Пока зал не отремонтируют, трудно что-либо говорить. Волейболисты заняли всё самое удобное время для тренировок. Нахмурившись, парень уточнил: – Так поступало же предложение специально забронировать зал. На что девушка качнула головой. – Слишком далеко. Мы учимся примерно до четырех-пяти, дотуда добираться на поезде почти час. Мы придем – это уже будет около шести. А в девять зал уже закрывается. – И в девять уходит последний поезд… – протянул Комацу, выуживая последнюю чипсину и закидывая оставшиеся крошки в рот. – А если тренироваться хотя бы до пол девятого. – И что ты сделаешь за два часа? – скептически поинтересовалась она. – Тоже верно, – вздохнул. – Значит, остается напрашиваться в другие университеты, чтобы хоть как-то контактировать с другими командами. Кстати, – вспомнил он, буквально подскочив в кресле вместе с девушкой. – На следующих выходных же встреча выпускников средней и старшей школы. – Ты идиот! – взревел Джун, подлетая вплотную и отвешивая другу знатную оплеуху. – Зачем ты это вообще вспомнил? – Ну как же… – сперва растерялся он, потирая затылок, а затем, почувствовав, как окаменела девушка, тихо ойкнул. – Блин! Кумико, забудь! Туда не обязательно ходить. – Хорошо, – покорно кивнула она, делая очередной глоток пива. На лице её ни единой эмоции. Парни переглянулись и, взглянув на настенные часы, решили хоть немного прибраться, да и соседи уже по стене долбились… На последок Китамура вновь треснул друга, так сказать, для профилактики. – Придурок… – прошипел он, присоединяясь к ребятам. Райдон виновато взглянул на девушку, не зная, как загладить вину. Но Курода, точно прочитав его мысли, лишь мотнула головой, мол, забудь, ты уже достаточно сказал. «Око за око. Зуб за зуб. И зло за зло. Все плохое обязательно вернется в двойном размере».