***
Ойкава Тоору сидел на диване, закинув обе руки на его спинку, и тяжело дышал, слегка прикрыв глаза. В комнате было слишком жарко для такого холодного вечера. А стоны девушки, которая сидела сверху, уже должны были вогнать соседей в густую краску. Тело уже давно требовало разрядки, и вот представился удобный случай – девушка первая полезла к нему, а он не смог отказать, поддавшись соблазну. Он даже не знал ни её имени, ни курса, ни возраста. Однако, если девушка получала явное удовольствие, лаская сильное, гибкое тело спортсмена, но Ойкава на процессе никак не мог сосредоточиться. Мозг работал на полную, пытаясь найти хоть малейшую логику в действиях Куроды. Итак, все началось с танца. И каждый из них принял правила игры, стараясь как можно больше навредить друг другу. На теле до сих пор остались царапины от разбитых бутылок и острых каблуков девушки. Да и у самой Кумихо, наверняка сильно болели оттоптанные ноги. Но вот что произошло потом? Когда он впечатал её в колонну, она так даже не бесилась. Нет… она отнюдь не разозлилась… она запаниковала! Да, у него проскальзывали мысли о том, что её можно хорошенько припугнуть, если нарушить границы и завалить её, скажем, на барную стойку. Но эта мысль была настолько мимолетной и абсурдной, что и не стоило даже зацикливаться. Но тогда как? Не читает же она, в самом деле, мысли! Так что же все-таки произошло? Ойкава привык обмозговывать самые различные ситуации, да и что скрывать, он был прирожденным стратегом. Но сейчас составить логическую цепочку было куда сложнее. Что могло напугать гордую и, безусловно, красивую девушку, на которую… Стоп, а она вообще разговаривала ли с другими парнями в универе? Её собственные баскетболисты и игроки других команд не в счет. Задумавшись, Тоору вновь начал прокручивать в голове различные версии. Если хорошенько всё обдумать, то можно было заметить, что девушка ни с кем не общается, кроме своих парней. Даже с теми же преподавателями она держится на расстоянии. А её баскетболисты слишком уж рьяно защищают её, вмешиваясь в самый неподходящий момент. Как вариант: она ненавидит людей, а конкретно, мужчин. Но тогда возникает вопрос: почему она спокойно относится к своим ребятам? Они ведь тоже парни. Значит дело в чём-то другом. Брови молодого человека окончательно сошлись на переносице, а на лбу пролегла глубокая складка. Но его мозговой штурм ни к чему конкретному не привел. От разрыва мозга его спас телефонный звонок. Лениво взглянув на экран телефона, невольно скривился. Звонил Нишиноя и, как всегда, в самый неподходящий момент. – Хей, Ойкава, до меня тут слушок дошел. – Какой? – уточнил шатен, скорее ради поддержания беседы, нежели ради любопытства. Да и к тому же, о выходке на танцах, не знал лишь глухой да слепой, коих в универе не водилось. Поэтому оставалось лишь удивляться тому, насколько же быстро новости распространяются по округе. Скоро и остальные университеты знать будут. Жестом приказав девушке слезть с него, устроился более или менее свободно. – Не тупи, – отмахнулся Ю. – Ты прекрасно понял, о чём именно я говорю. Так вот, если ты новые сплетни не слышал, так стремлюсь сообщить: Курода не появилась в университете, и тренер баскетбольной команды просто в бешенстве. Он устроил полный разнос нашему тренеру, заявив, что всё… цитирую: «Всё этот твой паршивец! Если он немедленно не извинится перед моей девочкой, то я оторву ему…» Эм, ну ты понял короче, что он имел в виду. – А почему слухи-то? – удивился Тору, понимая, что либеро говорит правду. На другом конце трубки раздался нервный смешок. – Да потому что особо впечатлительные зрители «видели», как ты занимался с Куродой сексом прямо на барной стойке! Раздался грохот падающего тела, сопровождающийся отборнейшим матом. – Эй, капитан, вы там живы? – занервничал Нишиноя, по звукам пытаясь определить состояние своего капитана. – ЧЕГО?! – либеро вжал голову в плечи, услышал просто нечеловеческий рев. – Да вы там все с ума посходили что ли? Какой к черту секс? С дуба рухнули?! – А я-то тут причем? – вяло огрызнулся Ю, ковыряя пальцем в ухе. – К тому же, Ойкава, о твоих похождениях в женское общежитие уже давненько легенды слагают. А, блин, да не о том вообще речь! Кароч, преподы в ярости! – С каких это пор преподавателей интересует личная жизнь студентов? – взвыл Тоору, на ходу раздеваясь. Ему срочно надо было остудить кипевшую голову. – Ну даже если бы я переспал с ней… даже на той сраной тусовке, что с того? Внезапно голос Нишинои стал серьезным, и в нём даже прорезались стальные нотки. – Переспи ты с любой другой девушкой, проблем бы не возникло. Но у преподов какой-то особый пунктик насчет Куроды. Не знаю в чём дело, но… О, точняк! Можно у Тендо выяснить? – Тендо? – Ойкава вопросительно изогнул бровь, изучая на лице двухдневную щетину. Мда, побриться бы явно не мешало. Колется, зараза… – А, бывший игрок Шираторизавы? Ну тот, который еще на черта похож? – Ага, он самый! Он был с Куродой в средней школе, так что, может быть, ему что-то да известно. Честно говоря, мне теперь и самому любопытно, что в ней такого особенного, что за неё глотки готовы перегрызть? Конечно, я понимаю, что она очень талантливая баскетболистка, да и мордашкой симпатичной не обделена, но всё же… – Так, всё. Хватит подробностей, иначе меня сейчас стошнит. Скинь почту этого черта, а я пока попытаюсь разгрести то дерьмо, в котором мы оказались… – Не мы, а ты, – хмыкнул либеро. – Не забывай, что это была твоя идея. Меня на той тусовке вообще не было. – Всё равно влетит всей команде, – отмахнулся Тоору и, прежде чем Ю успел что-то добавить, отключился. Устало прижавшись лбом к прохладной поверхности зеркала, волейболист прикрыл глаза и замер, думая. И опять всё сводится к этой лисе. «Как же бесит!», – поморщился он, включая холодную воду на полную мощность. Зубы и конечности моментально свело от холода, но шатен лишь сильнее поджал губы, дожидаясь того момента, пока не заболит голова, и мысли не переключатся на что-то другое. Или кого-то…***
Кумико открыла глаза, чувствуя, как веки приобрели свинцовую тяжесть, а ресницы кололи не хуже металлической проволоки. Сил не было, да и если бы были, то шевелиться бы всё равно не захотелось. Почувствовав, что на ней всё то же платье, девушка моментально все вспомнила. По всей комнате пронесся жуткий скрежет, – это был скрип зубов. Но вместе с тем, дрожь пронзила все её тело. Всхлипнув от страха и ярости, она обхватила себя руками, уткнувшись лицом в колени. До боли прикусив губу, она попыталась успокоиться, прийти в себя, но безуспешно. То самое чувство, что она испытала в средней школе не покидало её никогда. Но боль от того, что она чувствовала тогда, немного поутихла. Но прошлой ночью… прошлой ночью она снова вернулась. Курода уже почти забыла какого это. Испытывать пронзающий до самых костей страх, электрический разряд, распространяющийся по всем внутренностям, и режущую сердце и душу боль. Дышать было тяжело, и девушка чувствовала, что вскоре задохнется от нехватки кислорода и собственных слез. Сил на то, чтобы встать, не было. – Райдон, – тихо прошептала она, не узнавая своего голоса. Непривычно чужой, дрожащий от страха. – Райдон! – чуть повысила она голос, приподнимаясь на локтях и оглядываясь. Руки все еще дрожали, поэтому девушка, почти тотчас, упала обратно на подушку. К счастью, парень обладал не только феноменальными способностями и инстинктами, но и отменным слухом. Из коридора послышались торопливые шаги, удар тела о деревянный косяк и отборная ругань. И вот уже Комацу, шипя и матерясь, потирая ушибленное плечо стоит в комнате подруги. Но увидев её заплаканные глаза, парень мгновенно нахмурился. В два больших шага пересек комнату и аккуратно опустился на самый краешек кровати, находясь подальше от девушки. Нет, он её ничуть не боялся. Но он боялся, что после того, что с ней произошло, сам ненароком может причинить ей боль. – Мико, ты как? – жалобно спросил он, сильно нервничая. Парень никак не мог решить, что ему сейчас делать. – А ты как думаешь? – тихо спросила она, хотя в голосе и прорезались нотки раздражения. – Ясно. Прости. Глупость сморозил, – поспешил покаяться Комацу. – Прощаю, – хмыкнула девушка, с трудом, морщась, подползая к другу и аккуратно кладя голову на его колени. Парень замер, боясь пошевелиться. Курода, зевнув, прикрыла глаза, пробормотав: – Я устала. Полежу так немножко, ладно? А то надо ещё план тренировки составить… – последние слова расслышать было практически невозможно. Девушка уснула, тихо засопев себе под нос. Райдон тяжело вздохнул и все-таки погладил спящую подругу по голове. – Комацу, ну что тут у вас? – в дверном проеме показалась встрепанная голова Хамады. – Тш-ш, – зло шикнул на друга парень, приложив указательный палец к губам и взглядом указав на спящую девушку. Брюнет поспешил прикрыть рот ладонью и немного убавил голос. Подойдя поближе, он присел на корточки, также поглаживая девушку по голове. – Снова спит? – даже не вопрос, скорее утверждение. Но Райдон всё равно кивнул. – Ладно, пусть отдыхает. Она морально выпотрошена. – Да и физически тоже, – вздохнул блондин. – Как остальные? Тору повел плечами и ответил: – Переживают, разумеется. Скоро успокоятся. Наступило гробовое молчание, после которого Комацу, сжав кулаки, грозно прошипел: – Если он ещё хоть раз посмеет тронуть её… Клянусь! Я убью его! И пусть сказал он это очень-очень тихо, Хамаду пробила нервная дрожь. Что-то в голосе друга было такое, что едва не заставило парня отсесть подальше, если вообще не покинуть комнату. И дело было даже не в самой угрозе… Просто… Просто… Просто все знали о том, что чувствует Райдон к Кумико. Знали и помалкивали, потому что иначе подобное заявление просто на просто расстроило бы девушку.***
Ойкава всегда знал о своей неотразимости, но сегодня, глядя на все эти ошарашенно-потрясенные лица сокурсников и студентов, ему было слегка не по себе. Прав был Нишиноя, сказав, что слухи распространяются со второй космической скоростью. Теперь он боялся даже представить, что именно могли придумать. Что ни говори, а обвинять его в изнасиловании… Это наглость, мягко говоря. И поэтому, когда молодой человек доплелся до декана, настроение окончательно пропало, а выражение лица стало кислым, как переспелый лимон. Коротко постучав в дверь и, дождавшись положительного ответа, зашел. Как и ожидалось, помимо декана их факультета в кабинете были куратор их группы и тренера команд по волейболу и баскетболу. Последний, кстати, был крайне зол, если судить по вздувшимся желвакам на шее и лице и сжатых, до побледневших костяшек пальцев, кулаках. – Ойкава, догадываешься, почему мы тебя вызвали? – Догадываюсь, – вяло отозвался парень, присаживаясь на стул. – Давайте без прелюдий, а? – жалобно попросил он, с мольбой взглянув на преподавателей. – Давайте без «давайте»? – отрезал декан. – Давайте, – усмехнулся Тоору, хотя шутить он был явно не намерен. Просто… Ну просто наглость – второе счастье. Но в данном случае – первое. Мужчина скрипнул зубами, но, взяв себя в руки, достаточно спокойно произнес: – Ойкава, можешь рассказать, что такого случилось на посвящении, что о тебе ходят такие слухи? – сделав ударение на слове «такие», декан сомкнул пальцы в замок. Стараясь сохранить на лице радушную улыбку, Тоору почувствовал, что у него нервно задергался правый глаз. И, тем не менее, ему удалось удивленно спросить: – Я с чего вы, позвольте спросить, взяли, что у нас с ней что-то было? – Потому что нет смысла отрицать, что не было. – Резонно, – вынужден был согласиться волейболист. Об их «отношениях» с Куродой было известно уже давно. И пусть эти отношения были о-о-очень далеки от романтических или дружеских, отрицать очевидное было бессмысленно. – Мы с ней танцевали. И ничего после этого не было. Так что, не надо придумываться. – Ага, хорошо, видимо танцевали, – проворчал его куратор, отдавая парню планшет, на котором было запечатлено видео их совместных выкрутасов. Тут уж Ойкава не выдержал и, возмущенно подскочив, воскликнул: – Так какого черта меня обвиняют в изнасиловании, если видно, что я ничего не сделал? Да, подебоширили немного, но я её и пальцем не тронул! – Ойкава, – голос баскетбольного тренера пробрал до самых костей. – Куроду трогать нельзя ни при каких обстоятельствах. Для этого есть серьезные и веские основания. – Так откуда я о них мог знать? – рассвирепел парень, окончательно теряя над собой контроль. – Мы с ней не друзья, чтобы докладывать друг другу что да как. – Тогда зачем ты её вообще приглашал? Поиздеваться над ней вздумал? Волейболист промолчал, решив не отвечать. Да и смысл? Он не понимал, зачем все его слова каверкают и выворачивают наизнанку. Если что-то с этой Кумихо не так, почему бы просто не сказать ему он этом, попросить не приближаться, а не говорить загадками, обвиняя его во всех смертных грехах мира? Преподы прекрасно знают, чем закончилась та вечеринка, как и знают, что никакого изнасилования не было. Да, черт подери, он думал об этом, но ведь не пытался даже что-либо предпринять. – За что ты её ненавидишь? – вдруг спросил тренер баскетболистов, прищурив глаза. – Почему враждуете? Ойкава открыл было рот и… закрыл обратно. «А ведь, действительно, почему?», – спросил он себя, но ответа не находил. Может быть, из-за разных взглядов на мир? Или из-за того, что он волейболист, а она баскетболистка? Да и к тому же девчонка… А может, он на каком-то особом, интуитивном уровне воспринимал её, как врага и соперника? Тоору не знал, потому и не мог ответить. Хотя нет… одно он знал точно, – он её ненавидел всем своим сердцем. – Так что со слухами делать будем? – поинтересовался его тренер, обращаясь к декану. На что мужчина лишь махнул рукой. – А что делать? Ничего. Слухи были и всегда будут. Вскоре придумают что-нибудь новое, и об этом инциденте все забудут. Выметайся, давай! – последняя фраза предназначалась Ойкаве. Волейболист вышел из декана совершенно опустошенным и растерянным. Он недоуменно оглядывался по сторонам, словно пытаясь сообразить: где он и что тут делает? Людей вокруг было достаточно, но он их словно не видел, бездумно бредя по коридору. Тоору совершенно ничего не понимал: зачем его вызывали; если знали, что он ничего не делал, то почему злились; к чему были эти вопросы, про их взаимоотношения; что так взбесило тренера баскетбольной команды? От этих мыслей голова разболелась не на шутку, и он решил прогулять оставшиеся две лекции и направиться домой. На выходе из университета его нагнал Иваидзуми. – Хей, ты как? На тебе лица нет… Что они сказали? Тебя отстранили? Слыша голос друга, как через пелену, Ойкава помотал головой, мол, ничего такого не было, и, скинув со своего плеча руку, побрел дальше. Была бы другая ситуация, Ива всенепременно дал бы товарищу хорошенькую затрещину, чтобы мозги на место встали, но сейчас… Опустив руку, брюнет молча смотрел на удаляющуюся спину друга и… не узнавал. Всегда уверенный в себе, самовлюбленный, эгоистичный и сильный Тоору никогда не выглядел таким уставшим и осунувшимся. К тому же, он никогда не отмалчивался. Даже если был зол, взбешен, расстроен, то все равно всегда отбрасывал какую-нибудь шуточку. Но не сейчас… «Что же все-таки там произошло?», – почесав затылок, Иваидзуми недовольно цыкнул и направился в аудиторию. В любом случае, когда Ойкава придет в себя, то и сам всё расскажет. Когда Тоору добрался до дома, наступил поздний вечер. Тренировки, к счастью или к несчастью, сегодня не было. К несчастью потому, что если бы он почувствовал в своей руке мяч то, возможно бы, немного отрезвел, пришел в себя, а так… Так пришлось мучиться бесконечными вопросам. Парень отрубился прямо в кресле лишь с одним, самым, пожалуй, главным вопросом: «За что ты её ненавидишь? Почему хочешь причинить боль?». – Потому что хочу… – пробормотал шатен, погружаясь в долгий, беспокойный сон.