***
– Поговори с ним, – Франциск ободряюще похлопал Альфреда по плечу. Джонс только шикнул на друга, продолжая смотреть на Ивана из-под раскрытой тетради по социологии. Брагинский, сгорбившись, стоял у дверей аудитории, низко опустив голову, из-за чего его отросшие волосы скрывали глаза. Альфред не мог не отметить, что Иван был слишком бледным и выглядел ужасно измотанным. – А если он меня пошлет? – нервно спросил Альфред. Франциск подмигнул проходившей мимо аспирантке и резонно заметил: – Главное, чтобы не врезал. Он слишком нервный в последнее время. Альфред сунул тетрадь в сумку и, взъерошив волосы, подошел к Ивану. Одногруппник даже не посмотрел на него, продолжая пялиться на свои грязные кеды. – Иван, привет! – Альфред широко улыбнулся. – Съебись, – не меняя позы, отрезал парень. – Пошли сегодня в бар? Выпьем пива, – пропустив грубость мимо ушей, продолжил Джонс. – Нет. Альфред раздраженно скрипнул зубами. В конце концов он пытается быть вежливым и милым, чёрт побери! А Иван даже не удосужился посмотреть на него, не говоря уже о банальном приветствии. – Пошли! Сколько можно сидеть дома? – продолжал настаивать Джонс. – Неужели тебе интересно целыми днями сидеть с дедом? Ты же ... Альфред испуганно вытаращил глаза и захрипел, когда мозолистые пальцы Ивана сжались на его горле. – Закрой свой рот! Иван оскалился, его грудь быстро опускалась и поднималась. Медленно разжав пальцы, Брагинский качнул головой. – Съебись. Пошатываясь и потирая саднившее горло, Джонс отступил назад. В первое мгновение его захлестнула волна обиды и непонимания. Что такого, блять, он сказал!? Или Иван решил наглядно доказать ему, что действительно является кмс по славяно-горицкой борьбе? Альфред слышал возмущенные крики Франциска, но все отошло на второй план, когда он увидел лицо Ивана: осунувшееся, побледневшее, с темно-фиолетовыми почти черными кругами под глазами. И взгляд... измученный и полный боли. Сжав запястье Бонфуа, подбежавшего к другу, Джонс потянул его в сторону лестницы. – Все нормально. – Этот психопат чуть было не задушил тебя! – Франциск картинно всплеснул руками. Альфред ничего не ответил. Что вообще происходило с Иваном? Почему он был похож на живого мертвеца? Почему?***
Иван монотонно бубнил вызубренный материал, не сводя глаз с тонкой коричневой папки на столе. Ему необходимо как можно скорее вернуться домой. Ведь вдруг...уже... Голос парня дрогнул. – Достаточно, Брагинский, давайте зачетку. Увидев "отлично", Иван облегченно выдохнул. Он не хотел расстраивать дедушку. Только не сейчас. –Иван, с вами все хорошо? Брагинский утвердительно качнул головой. Их группе попался хороший куратор, который действительно переживал за своих студентов, но Иван не мог ничего ему рассказать. Ему не нужна жалость, сочувствие и прочая ерунда. Это все равно ничего не исправит. Абсолютно ничего. – Иван, вы всегда можете поговорить со мной. У вас отличные оценки, но я вижу, что что-то гложет вас. Парень посмотрел на моложавое лицо профессора. Его светлые глаза лучились пониманием и чем-то, отдаленно напоминающим жалость. Брагинский ненавидел жалость. – Спасибо, профессор фон Бок. – До свидания, Иван, – профессор поправил очки и склонился над экзаменационной ведомостью. – До свидания. Выйдя из кабинета, Иван поспешно обошел взволнованных одногруппников, проигнорировав однотипные вопросы: "Как оно?", "Валит?". Дедушка воспитывал его один, и Ваня всегда старался, чтобы он им гордился: отличные оценки, куча медалей и похвальных грамот. А сейчас он должен был приложить все усилия, чтобы дедушкины труды не пропали напрасно. Он не имеет никакого права сломаться, как бы тяжело ему ни было. Иван грустно улыбнулся. Почему-то все называли его полным именем. Иван. А Ваней его звал только дедушка. – Дедушка, у меня пятерка по математике. – У меня первое место, ты гордишься мной, дедушка? – Дедушка, а мама бы гордилась мной? – Почему у меня нет мамы? Она бросила меня? Иван крепко сжал кулаки. Он не мог винить свою мать. Он – плод изнасилования, который Анна не смогла вытравить из своего организма, ребёнок, слишком похожий на её мучителя. Мать, вернее Анна, жила в Берлине. У неё был муж и желанный ребёнок, в отличие от него. И единственная причина, по которой он ненавидел её, была в том, что Анна ни разу не позвонила дедушке. А он так ждет её звонка. Мразь. – Дедушка, ты любишь меня? – Конечно, Ванюша.***
Альфред ускорил шаг, закручивая вокруг запястья ручки пакета с банкой персикового сока. Он должен был увидеть его. Иван был слишком расстроен... Альфред зябко поежился. К вечеру заметно похолодало, и низко нависшее над городом небо затягивали черные тучи. Джонс зашел в подъезд кирпичной пятиэтажки и нерешительно замер на площадке первого этажа. Над почтовыми ящиками красовалась надпись: "Танька – шлюха". Было заметно, что столь лестный комплимент не раз пытались замазать краской, однако неизвестный художник был настойчив. Зачем он вообще решил придти домой к Ивану? Да, он хотел помочь ему (хоть и не представлял, в чём именно), но Иван не выглядел человеком, жаждущим вмешательства в свою личную жизнь. Банка сока, зачем-то купленная в магазине, казалась самой дурацкой покупкой. Что он сделает? Постучится и всучит Ивану этот треклятый сок? Но и идти обратно домой было как-то глупо. Во-первых, собирался дождь, а у Альфреда не было ни зонта, ни денег на проезд (а все гребанный сок), да и тащился он сюда через полгорода... Противно скрипнула дверь, и послышались шаги. Иван в футболке и пижамных штанах спустился к Альфреду и прищурил глаза. Джонсу нравился цвет его глаз: темно-синий почти фиолетовый. Брагинский стоял в углу, куда едва попадал свет лампочки, и его глаза казались двумя темными провалами. – Заболеешь, – смотря на босые ноги одногруппника, пробормотал Альфред. – Какого хрена ты здесь забыл? – пропустив слова Альфреда мимо ушей, рявкнул Иван. Не найдя никакого логического объяснения, Джонс просто сунул Ивану банку с соком. Парень ожидал порции отборного мата, но Брагинский выхватил банку сока и начал жадно пить. Альфред смотрел как двигается кадык Ивана, как вдруг, из приоткрытой двери квартиры Брагинских, раздался надрывный не то хрип, не то кашель. Банка выпала из рук Ивана, быстро образовывая оранжевую лужицу под его ногами. Споткнувшись об ступеньку и едва не упав, Иван рванул обратно в квартиру. Лицо его выражало такой ужас, что Альфред сам содрогнулся. Джонс поспешил вслед за Иваном. Вдруг он сможет чем-нибудь помочь... В коридоре на линолеуме виднелись липкие отпечатки ног Ивана. Альфред закрыл за собой дверь и неловко замер у порога. В квартире стоял какой-то странный запах, сильно напоминающий парню больничный. Иван появился через пару минут, закрывая за собой двойные двери, судя по всему ведущие в гостиную. Тяжело выдохнув и взъерошив волосы дрожащей рукой, Брагинский, словно зомби, поплелся в ванную комнату. Поспешно разувшись, Альфред поспешил за ним. Иван, сверля бездумным взглядом полочку для шампуней, стоял в ванне, поливая ступни душем. Джонс протянул Ивану полотенце, и парень медленно кивнул. – Спасибо. Иван махнул рукой в сторону, и Джонс, поняв безмолвную просьбу парня, вышел в коридор. Единственная открытая дверь вела на кухню, и Альфред зашел туда, примостившись на краешек табурета. Зажав ладони между колен, он медленно скользил взглядом по кухонному гарнитуру. В квартире Брагинских витала какая-то странная тяжёлая атмосфера. Он не мог описать её природу, но буквально чувствовал крепкую удушающую хватку на собственном горле. Вскоре появился и Иван. Края его пижамных штанов были мокрыми, и с них медленно капала вода. Почему-то все здесь было таким медленным, будто бы хозяин квартиры всеми силами пытался замедлить время. Джонс мотнул головой, отгоняя глупые мысли. – Кофе будешь? – Ага. Иван быстро и немного дергано разбавил порошковый кофе водой и сунул под нос Альфреду кружку с выщербленными краями. Джонс давился противным холодным кофе, который горечью оседал на языке, но почему-то не мог отставить кружку. Этот белый кусок фарфора казался ему спасительной тростинкой, единственной вещью, что не позволит ему утонуть в этом странном вязком болоте. За окном громыхнул гром, и тонкие кривые ветви сирени осветила голубоватая вспышка молнии. Одновременно с этим из гостиной послышался протяжный болезненный стон. Иван подскочил на ноги, опрокидывая табурет, и кинулся к кухонному шкафчику. Альфред молча следил за тем, как однокурсник наполняет чем-то шприц и поспешно уходит из кухни. Едва Иван успел пересечь порог, как Джонс кинулся к раковине, с ужасом смотря на пустую ампулу. На белой этикетке значилось "Морфий". Это страшное короткое слово заставило Альфреда содрогнуться. Неужели Иван...? Нет, он не может быть наркоманом. Джонс видел его вены, но в голову закралась мерзкая ехидная мысль. Ведь проклятый сок опийного мака можно колоть и в вены на ступнях, и в паху... Конечно, это было некрасиво, вот так без спроса ходить по чужой квартире, но страшное предположение откинуло все рамки приличия для Альфреда. Ворвавшись в гостиную, он замер у порога. На разобранном диване лежал пожилой мужчина с мертвенно-бледной восковой кожей. Ужасно худой с дрожащими поверх одеяла руками, он медленно приподнял круглую лысую голову. Глаза старика расширились в ужасе. Он посмотрел на Ивана и закричал: надрывно, испуганно: – Где мой внук? Ты что сделал с Ванюшей? Ты кто? Альфред видел, как содрогнулись плечи Ивана. – Это я, дедушка... – Не ври! Я только вчера отвел Ваню на его первую линейку. Не ври! Иван как будто бы весь сжался, скукожился и тихо выдавил. – Я его новый тренер. Ваня просил зайти. Старик удовлетворенно выдохнул и обессиленно опустился на подушки. Сжимая в руке использованный шприц, Иван вышел из гостиной. Альфред тенью последовал за ним. К горлу парня подкатил горький комок. Почему Иван никому ничего не говорил? Иван оперся руками о стену и выдавил сквозь зубы: – Последняя стадия рака мозга. Не операбельная. Последние слова эхом раздались в голове Джонса. Он неловко подошел к Ивану, крепко сжав его плечо. – Вань... я… Альфред не знал, что сказать, но Иван неожиданно резко прижался к его боку, закрывая глаза. Они долго стояли так: рядом, почти сливаясь в единый организм, слыша хриплое тяжелое дыхание умирающего в соседней комнате. – Ну, мне пора, – нехотя отстраняясь от Ивана, пробормотал Альфред. За окном вовсю лил дождь. Брагинский, не мигая, посмотрел на Альфреда. – Да куда ты пойдешь? Оставайся. Или домашние будут против? – Нет, не будут. Спасибо. Родители парня давно перебрались в Питер и не собирались возвращаться в Москву, вечно живую, кипучую энергией столицу. А старший брат – Артур, год назад окончивший юридическую академию, активно строил карьеру, чуть ли не ночуя в здании прокуратуры. Дома его никто не ждал. Иван отвел Альфреда в свою комнату: в ней едва помещались двуспальная кровать и комод, на котором лежал ноутбук. – На полу холодно, поэтому будешь спать со мной. Вот вещи на смену, – порывшись в комоде, Иван извлек старую серую футболку и шорты. – Спасибо. Уже лежа в кровати напротив спящего Ивана, Альфред не мог отвести глаз от его расслабленного лица. Темные круги под глазами будто бы разгладились, стерлись мягкой полутьмой. Джонсу хотелось провести пальцем по скуле парня, коснуться уголка чуть приоткрытых, наверняка сухих губ. Но это было бы отвратительно. Сейчас, в эту минуту, когда за стеной умирал дедушка Ивана. И все что позволил себе Альфред, так это поближе придвинуться к Ивану, чтобы чувствовать легкий аромат банного мыла, исходивший от тела Брагинского. Он тащил весь этот груз на себе, ни с кем не делясь этой болью. У Альфреда что-то болезненно скрутилось внутри, сжалось в тугой комок. – Ты не один, ладно? Теперь не один.