Ты не один

Альфред ворочался в постели и не мог уснуть, несмотря на то, что страшно изматывался в последнее время. После занятий в университете он, по мере своих возможностей, пытался помогать Ване. А сделать это было совсем непросто, потому как Ваня чурался чужой помощи как огня. Альфред перевернулся на спину и устало провел ладонью по лицу. Джонс прекрасно понимал, что Ваня просто не хотел показаться слабым, а вернее просто-напросто не умел и не мог позволить себе им быть. О своей матери Ваня рассказал ему как бы невзначай, как о совершенно не имеющем значения факте. Но Альфред нутром чувствовал, что повторный отказ матери от Ивана и Николая Павловича в такой тяжелый для них момент здорово подкосил парня. Ваня день за днем приближался к безвозвратной потере единственного родного человека, а плеча опоры и поддержки рядом не было. Он был один. Но вот именно что был. Альфред не мог сказать как и когда заинтересованность и легкая симпатия переросли в это сильное, сжимающее его чувство. Но он больше не мог и не хотел оставлять Ваню одного. Джонс правил рефераты и презентации Ивана, дописывал за него конспекты, помогал с уборкой в квартире и уходом за Николаем Павловичем. Хотя Иван, как твердолобый баран, все твердил, что Альфред не должен заставлять себя и вообще не нужно его жалеть. На что Джонс раз за разом говорил, что хочет и будет ему помогать, умалчивая об отправной точке – своих чувствах. Альфред встал с кровати, по привычке положил телефон в карман пижамных штанов. В горле пересохло, и парень медленно поплелся на кухню. В квартире было тихо, не считая фонового жужжания бытовой техники. Альфред достал из холодильника молоко и большими глотками отпил его прямо из пачки. Парень переминался с ноги на ногу: стоять босиком на кафельном полу было холодно. Погода сегодня была просто отвратительная: дождь со снегом и сильный ветер, завывания которого Альфред слышал даже через закрытые окна. Телефон в кармане неожиданно завибрировал. Альфред столбом застыл возле открытого холодильника. Все внутри парня сжалось от нехорошего предчувствия. Ваня не стал бы просто так звонить ему в два часа ночи, и поэтому Альфред всеми фибрами души наделялся, что сейчас ему названивает упившийся вдрызг Франциск. Альфред шумно сглотнул и принял вызов, даже не посмотрев на дисплей телефона. – Да? – Ал..., – как-то совершенно беспомощно протянул на том конце провода Иван.– Ал... я... – Ваня, что случилось? Иван тяжело и прерывисто дышал. Альфред медленно закрыл холодильник, попытался выровнять собственное дыхание. – Ваня? – осторожно позвал Джонс. – Ал, я... я пошел проверить дедушку, как всегда, ты же знаешь. А он... он уже... – голос Ивана надломился. – Ал, приезжай, пожалуйста. – Ваня, я скоро буду. Я приеду, ты подожди чуть-чуть. Я приеду и... – Альфред вовремя прикусил язык, чуть не ляпнув абсолютное неуместное "все будет хорошо". – Спасибо. Иван сбросил звонок, а Альфред, как кролик, заметался по квартире, пытаясь как можно скорее одеться. И естественно разбудил Артура. – Какого черта ты тут устроил посреди ночи невесть что!? Совсем ополоумел? – заворчал сонный и взъерошенный Артур. – Мне только что звонил Ваня, – Альфред натянул через голову свитер, от чего его наэлектризованные волосы встали дыбом. – Он ничего толком не сказал, но судя по его голосу, – Джонс нервно облизнул губы, – Николай Павлович умер. Я не могу оставить его сейчас одного, понимаешь? Тем более Ваня просил приехать. Артур тяжело выдохнул. Он был в курсе ситуации однокурсника брата. И, что уж скрывать, ему было безумно жаль паренька. – Ладно, сейчас вызову такси. Собирайся. – Да не нужно... – Ты что, совсем тупой? – Артур раздраженно вскинул брови. – Метро уже не работает. – А, ну да... – И, Альфред, тебе нужно будет быть рядом с Иваном. Исходя из ситуации приедет и полиция. И они будут задавать вопросы, положенные по процедуре. Но Ивану они могут причинить дополнительные моральные страдания, ясно? – Да, ясно мне, – буркнул Альфред, застегивая пуховик.

***

Иван открыл ему дверь не сразу. Лицо Брагинского было белым как мел. Широко раскрытые глаза казались стеклянными. – Ал, ты приехал. Я... – Иван резко замолчал и отступил назад, пропуская Джонса в квартиру. Альфред закрыл за собой дверь и повернулся к Ивану. Они так и застыли друг напротив друга на пару секунд. В квартире была какая-то неестественная почти звенящая тишина. Ваня низко наклонил голову, пряча глаза под челкой, и молча ушел в зал. Альфред снял пуховик и последовал за Брагинским. Первое, за что зацепился взгляд Джонса, было накрытое одеялом с головой тело Николая Павловича. Ваня сидел напротив на табурете, на который обычно ставил стакан воды и лекарства. – Я накрыл его. Кажется, так положено, – Иван нервно заламывал пальцы. –Ты вызвал скорую? – осторожно спросил Альфред, подходя к Ивану. – Нет, – Иван помотал головой. – Я позвонил только тебе. – Может, тебе стоит выйти? Посиди на кухне, а я... – Я не оставлю дедушку! – мгновенно взвился Иван и крепко сжал руку Николая Павловича, как будто бы боясь, что Альфред попытается силой оттащить его в сторону. – Я хочу побыть с ним. Пока я ещё могу. Альфред аккуратно погладил Ваню по плечу и вышел в коридор, набирая номер скорой помощи. Затем Джонс вернулся к Ване, но найти нужных слов не смог. Он просто стоял рядом, иногда, словно на автомате, практически невесомо поглаживая его по спине. Альфреду почему-то было страшно смотреть на тело Николая Павловича. Сознанию парня казалось, что тело, накрытое одеялом, может пошевелиться, встать. Глупо, абсолютно иррационально, но Альфред ничего не мог поделать с собой и поэтому не сводил взгляда с изможденного лица Вани. За все время до приезда скорой помощи и полиции Иван не проронил ни слова. Только прерывисто дышал и сильно жмурился, пытаясь сдержать слёзы. Тишину ножом разрезал дверной звонок. – Я открою, – шепнул Альфред. Иван ничего не ответил, только судорожно провел ладонью по лицу. А потом небольшая квартира Брагинских заполнилась людьми: сотрудниками скорой помощи и двумя полицейскими. Врачи отогнали Ваню в сторону, резко бросив ему, чтобы не мешал им при осмотре трупа. Лицо Вани при этом так страшно перекосилось, что Джонс стрелой метнулся к нему и больше не отходил ни на шаг. – Доброго времени суток, – к ним с Ваней подошел высокий мужчина в форме с помятым сонным лицом, – старший сержант полиции Карпуси Геракл. – полицейский быстро показал свое удостоверение. – Кем вы приходитесь покойному? – Я его внук – Иван Брагинский, – ответил Ваня. Полицейский перевел вопросительный взгляд на Альфреда, на что Джонс быстро проговорил, что он просто друг Вани. – Ясно, – Карпуси щелкнул ручкой и вытащил лист бумаги из файловой папки. – Прошу предоставить документы, подтверждающие Вашу личность, личность покойного, медицинскую книжку покойного, а также документы, подтверждающие Ваше родство. – Да, я сейчас, – кажется, Ваня с трудом воспринимал этот поток информации. Альфред помог Ване найти все необходимые документы и отнес полицейскому. Карпуси просматривал документы, делал какие-то пометки на листе бумаги. – В соответствии с данными медицинской книжки, Брагинский Николай Павлович отказался от госпитализации и находился на домашнем лечении. Да, вижу рецепт на лекарства. Очень сильные обезболивающие, можно сказать наркотики. Кто ставил покойному препараты? – Я, – ответил Ваня, – но я не совсем понимаю... – Понятно, – перебил его полицейский и сунул Ване под нос лист бумаги. – Ознакомьтесь с протоколом и подпишите здесь и здесь. В случае вашего отказа от подписания об этом будет сделана соответствующая отметка в протоколе. Ваня пробежался глазами по тексту и чиркнул в нескольких местах ручкой. – Тело мы забираем в морг на вскрытие для точного установления причины смерти. Если все будет в порядке, то, думаю, уже в понедельник вы сможете забрать тело для погребения. –Что вы имеете в виду? – сквозь сжатые зубы буквально прорычал Иван. Альфред только крепче вцепился пальцами в рукав кофты Вани. – Не принимайте на свой счет, – устало отмахнулся Карпуси. – Покойный проходил лечение вне стен медицинского учреждения. Прежде чем выдать тело для похорон, мы должны исключить варианты насильственной смерти. – Вы что несете!? – Ваню всего затрясло, и он сорвался на крик. – Вы считаете, что я мог убить собственного дедушку!? – Ваня, пожалуйста, успокойся, – забормотал Альфред, прожигая полицейского ненавидящим взглядом. Вот что имел в виду Артур... Но где же хоть какая-то человечность, сострадание к чужому горю. – Не нужно нервничать, – устало проговорил Карпуси, складывая документы в папку. – Это просто процедура. До свидания. Полицейские ушли первыми. Затем врачи вынесли носилки с телом Николая Павловича и погрузили в карету скорой помощи. Ивану поехать в морг не разрешили. Когда они с Ваней остались в квартире абсолютно одни, уже начало светать. Ваня долго бездумно смотрел в одну точку, а потом вдруг весь согнулся, опустился на колени и глухо закричал в ладони. Альфред жутко перепугался, подскочил к Ване и крепко обнял. Крик Вани перешел в рыдания. Иван дрожал всем телом, больно впиваясь пальцами в кожу головы. – Тише-тише, – Альфред с трудом отвел руки Ивана от лица и принялся слегка раскачиваться из стороны в сторону, как будто бы укачивая ребёнка. – Я рядом, Ваня, слышишь? Я рядом. Ты не один. Тише, тшш. Альфред не знал, сколько времени он просидел на полу, сжимая в объятиях Ваню. В какой-то момент рыдания Брагинского перешли в икание и громкое хлюпанье носом. – Альфред, спасибо тебе за все. Правда, – слабым и бесцветным голосом проговорил Ваня. Лицо Брагинского покраснело и опухло, темные ресницы склеились от слез и превратились в острые иголочки. – Я не могу поверить, что дедушка ушел. Он мне так нужен. Я так много не успел ему сказать, не успел сделать, отблагодарить за все. А я теперь совсем один. – Ты не один, слышишь? – Альфред сжал ладонями щеки Вани и прижался к его лбу своим. Темно-синие почти фиолетовые глаза Вани казались двумя бездонными туннелями. – Я с тобой. И я тебя не оставлю. Иван ничего не ответил и закрыл глаза, судорожно втягивая воздух. Пол кухни залил мягкий солнечный свет. Голые ветви сирени жалобно скребли об стекло.

***

Все завертелось слишком быстро. Ваня помнил поминки и похороны как сквозь пелену. Было очень много совершенно незнакомых ему людей. Практически все они плакали, причитали и приносили свои соболезнования. Ване от этого легче не становилось, даже наоборот. Он все ждал звонка от матери. Ждал, когда же Анна позвонит и скажет... А Ваня и сам не знал, чего ждал от матери. Никакие слова утешения не могли заполнить ту пустоту в груди Вани, что образовалась со смертью дедушки. Однако позвонил Людвиг – муж матери. На ломаном русском немец выразил свои соболезнования и сказал, что Ваня может рассчитывать на любую его помощь. Иван и так был обязан Людвигу по гроб жизни. Узнав о болезни Николая Павловича, Людвиг выслал крупную сумму денег на лечение. И хотя Людвиг говорил, что Ваня ничего ему не должен, Брагинский твердо знал, что в любом случае вернет ему все до копейки. Самым тяжелым был момент, когда Ваня услышал звук ударяющийся об крышку гроба земли. Именно тогда Ваня в полной мере осознал, что дедушки больше нет. Что он больше не потреплет его по волосам, не прижмет к груди. Что он больше никогда не услышит его голоса. Наверное, если бы не Альфред, который не отходил от него ни на шаг, Ваня просто сошел бы с ума от горя, которое давило на него тяжелой бетонной плитой. Альфред взял на себя львиную долю работы по подготовке похорон и поминок. Ваня не знал, как бы он справился сам. Голова совершенно не работала, и все о чем мог думать Ваня, так это о дедушке. Осознание смерти приходило урывками. Мозг, казалось, отказывался воспринимать эту информацию. Ваня смотрел на деревянный крест, уставленный похоронными венками. Холодный ветер хлестко бил по щекам, яростно трепал концы свисающего с шеи шарфа. Гранитный памятник с фотографией должны были изготовить и установить через неделю. Альфред аккуратно сжал его ладонь, ткнулся лбом в плечо: – Ваня? Брагинский медленно сжал пальцы вокруг холодной узкой ладони Альфреда. – Ты весь замёрз. Ал, ты иди пока, а я ещё немного постою. – Все нормально. Мы побудем здесь столько, сколько ты захочешь. Если, конечно, ты не хочешь побыть один. – Извини, наверное, прозвучит эгоистично, но, – Ваня наклонил голову и вдохнул едва уловимый аромат елового шампуня, исходивший от волос Альфреда, – я не хочу, чтобы ты уходил. – Не уйду, – шепотом ответил Джонс. Ваня не знал, сколько времени они провели у могилы. Время для него текло медленно, как клейкий кисель. Горло, казалось, сдавливали чьи-то невидимые скользкие и холодные пальцы, когда он смотрел на выбитые на кресте даты – рождения и смерти. Когда Альфред уже начал дрожать от пронизывающего насквозь ветра, Ваня сам потянул его к выходу с кладбища. Ладонь Джонса он так и не отпустил. Терять тактильный контакт не хотелось. Ване было просто необходимо чувствовать, что он не один. Альфред медленно погладил тыльную сторону его ладони большим пальцем. Ваня поднял голову, посмотрел на затянутое тяжёлыми серыми тучами небо: – Будет снег. – Да. Могилу Николая Павловича практически скрыли ветви растущих неподалёку берёз. Ваня в последний раз обернулся, посмотрел на едва видневшийся крест. – Я скоро приду, дедушка. Альфред только крепче сжал его руку.