+++
Всё началось с драки в том самом баре, куда его позвал Брендон. Хотя на самом деле — нет, всё началось с того, что вообще связался с Брендоном. А с Брендоном он связался потому, что Брендон — точно также, как и он, Тайлер, работал от одной организации, которая предлагала самую паршивую работу самым отпетым слоям населения. Тайлер не был заядлым преступником, нет, на нём висело всего лишь несколько обвинений в мелком хулиганстве. Ничего такого, из чего бы он не мог выкрутиться с помощью собственных мозгов. Но по порядку. Если копать совсем глубоко, то всё началось с того, что он родился, — родился не в то время, не в том месте, не у тех родителей. Ибо как так вышло, что у сына шлюхи и алкоголика получился такой талантливый, на грани гениальности, сын? Тайлер ни раз задавал себе этот вопрос и пришёл к выводу, что и не такое случается в этой жизни. Спасибо, что господь Бог наградил его поистине золотыми мозгами, иначе он бы тоже превратился в алкоголика. Или в шлюху. Когда Тайлеру было четырнадцать, он сбежал из дома. Ему надоело слушать постоянные крики, смотреть, как отец распускает руки, терпеть постоянно саднящие раны. Они не успевали зарубцеваться, как ему снова приходилось защищаться от неконтролируемой агрессии пьяного папаши. Синяки, которые не сходили с его тела неделями, ему тоже надоели. Он никогда не плакал, а когда это однажды произошло, он пообещал себе, что это больше никогда не повторится: он не намеревался смиряться с этой ненавистью. Он не собирался терпеть подобное отношение к себе, и поэтому побег показался ему блестящим выходом из положения. Тайлер очень смутно помнил следующие несколько лет, потому что он жил непонятно где, непонятно с кем, путешествуя из приюта в приют, из одной семьи в другую, отовсюду сбегая, нигде долго не задерживаясь. Родных отца и мать он больше никогда не видел. Гораздо позже он узнал, что их лишили родительских прав. В приют «Сэйнт Джозеф» он возвращался несколько раз. Точнее, его возвращали. Тайлер всей душой ненавидел это место, ненавидел Цинциннати, ненавидел Эдалберт Драйв, ненавидел пустынные поля вокруг серого безликого здания. Он даже имя своё возненавидел из-за тупого совпадения. Его обзывали «святоша Тайлер», издевались над ним — физически и морально, но он никогда не оставался в долгу. Характер у него был совсем не ангельский, кличке вопреки. Злость на всё окружающее придавала ему сил. Он дрался, ругался, сопротивлялся всем и вся, пакостил как только мог, а когда ему это надоедало, предпринимал — хоть и тщетные, — но попытки сбежать. Он провёл там полтора года, перед тем, как над ним взяла опеку одна семья. Тайлер не знал, что хуже: приют или чужие дяди и тёти, изо всех сил изображающие хороших, правильных родителей. Он не переставал удивляться, насколько извращенны люди. Сначала его это пугало, потом стало веселить. В первой семье поначалу всё складывалось хорошо — оба опекуна из кожи вон лезли, чтобы поддерживать иллюзию идеальной пары. Как благородно, как замечательно, что они помогают брошенному, милому подростку. Тайлер не понимал, где именно они находили его милым, потому что он едва ли разговаривал с ними о чём бы то ни было. Потом началось самое интересное: отец семейства начал ревновать Тайлера к жене. Как ни странно не без оснований. Уже немолодая, но ещё симпатичная женщина действительно домогалась его, когда мужа не было дома. Тайлеру было шестнадцать, и его тело быстро реагировало на далёкие от простой материнской ласки прикосновения. Лишив его девственности, она решила стать его любовной наставницей и обучала различным хитростям. Не то, чтобы Тайлер сильно сопротивлялся, но это был не самый приятный опыт в его жизни. А вот мачеха очевидно вошла во вкус, из-за чего обстановка в доме становилась хуже некуда. Отчим напивался вдрызг, орал на жену, которая всё отрицала. Они напивались вместе, и затем она, дышащая алкоголем и сигаретами, приходила к Тайлеру в спальню, чтобы успокоиться. В конце-концов Тайлер не выдержал, и однажды спокойно вышел из дома в разгар ссоры и больше не вернулся. В другой семье разворачивалась настоящая драма из-за неспособности родителей завести ребёнка. Кто-то из них был бесплоден, Тайлер не вникал, но как-то случайно услышал разговор по телефону и понял, что будущий отец семейства изменяет жене направо и налево. Из того же диалога он сделал вывод, что тот хотел завести своего «настоящего» ребёнка, и они взяли опёку над ним только временно, чтобы отвлечь бедную жёнушку, не способную иметь детей. Тайлер не понимал, зачем они так поступали — даже к бездомным котятам относились лучше. Он сбежал, когда находиться там стало невыносимо, когда ненависть заполняла его настолько, что ему не хватало воздуха, чтобы свободно дышать. Его нашли и вернули в «Сэйнт Джозеф» в Цинциннати, но, слава богу, на этот раз над ним почти сразу взяла опекунство странная пожилая пара, которая откровенно позабавила Тайлера. Они попыталась сделать из него — как они выражались — человека. Они одевали его во всё белое и заставляли ходить в церковь по воскресеньям. Они жили в огромном доме, белоснежном изнутри. Оба опекуна отличались нездоровой правильностью, на грани глупости, — или безумия, Тайлер так и не понял. Абсурдная любовь к белому заинтересовала Тайлера, но ненадолго. Он честно прикидывался ягнёночком и продумывал план побега. За два дня до совершеннолетия, он собрал рюкзак, прихватив несколько украшений недальновидной мачехи, написал трогательную записку с благодарностями и, когда все легли спать, благополучно вылез в окно спальни и был таков. Он решил отправиться в столицу штата — Колумбус, — подальше от Цинциннати, подальше от места, с которым его связывало слишком много плохого. Он раздумывал о переезде в Кливленд, но позже, — сначала ему хотелось как следует осмотреть большой город. Некоторое время Тайлер жил на деньги от проданных украшений, но понимал, что скоро ему потребуется работа. У него не было образования, он стоял на учёте, на нём висело несколько мелких преступлений, как то: нападения, кражи, глумления над полицейскими и полное неподчинение властям. Он отлично знал, что заботливое государство его не бросит: таким, как он предоставлялся широкий выбор самых разнообразных вакансий — можно было махать ломом на стройке, а можно было пойти уборщиком в практически любое заведение в городе. За пару лет он успел освоить несколько самых непрестижных профессий, пока наконец ему не предоставился шикарный шанс — работать в университете Огайо. Тайлер схватился за него, как только узнал об освободившейся вакансии. Он нашёл это невероятно ироничным — мыть полы, выносить мусор и следить, чтобы в туалете всегда был запасной рулон бумаги, там, где стены гудели от интеллектуального труда. Он жил на окраине города в полуразвалившемся доме и всегда добирался до туда в пустом поезде, потому что ехал либо слишком рано, либо слишком поздно. Жизнь, казалось, входила в новое, спокойное русло. У него была работа, друзья, ему не надо было убегать и прятаться, всё будто вставало на свои места. Ему нравился Колумбус, нравилось, как безмятежно он проводил здесь время. Вполне возможно, что скоро ему станет скучно от этого штиля, и тогда он рванёт в Кливленд. Но пока его всё устраивало.+++
В университете никто не обращал на Тайлера внимания, потому что в серой униформе он сливался с окружающей обстановкой. Он иногда обращал внимание на них: на грузных преподавателей с высокими лбами, студентов-очкариков, которые вечно обсуждали совсем не научные проблемы. Ему было смешно, легко и приятно работать в такой ненапряженной обстановке, быть среди светлых умов, и в то же время — не с ними. Тишина университетских коридоров действовавала медитативно, если Тайлер настраивался на размышления. Он водил тряпкой туда-сюда, туда-сюда, замывая собственные следы, и в этих простых движениях было что-то успокаивающее, почти завораживающее, заставляющее мозг отключаться от происходящего вокруг и даже внутри. За несколько месяцев работы, он выработал целую систему уборки, которая со стороны показалась бы странной, но едва ли это кого-то интересовало. Он остановился у большой белой доски, у которой толпилось несколько студентов. Они вчитывались в написанное, возбуждённо перешёптывались и показывали пальцем на задачу. Тайлер убрал швабру в ведро и подошёл ближе. — Это нереально, — услышал он краем уха. — Если он смог решить, то ты-то почему не можешь? — Он сказал, что решал её два года. — Чушь! — Знаешь, мне не очень хочется становиться преподавателем… — А обложка местного журнала тебя не соблазняет? — со смехом спросил кто-то. — Нет, я просто хочу получить Нобелевскую премию по математике… — Её не существует, — охнул другой студент, — кругом обман. Тайлер смотрел на график, на условия задачи и цифры. Он знал, что сегодня вечером сможет её решить.+++
Весь секрет был в чтении. Иногда, когда Брендон спрашивал, откуда он знает ответ на любой вопрос, Тайлер усмехался и говорил: — В книге вычитал. — По-моему, нет такой книги, которую бы ты не прочитал, — Брендон впивался зубами в сочный гамбургер. — Я тебе не верю. Ни в одной книге не будет написано, о чём я сейчас думаю, но если, — он смачно жевал, — если я спрошу тебя, ты угадаешь, как пить дать! — Я же не виноват, что ты такой примитивный, — Тайлер рассматривал людей, выстроившихся в очередь за колой и картошкой фри. — Хэй, — Брендон обиженно надул губы, — я не примитивный. — Конечно, нет, — Тайлер сладко улыбался ему, — ты альтернативно одарённый. — О, — довольно кивнул Брендон, — жопой чую, что ты надо мной издеваешься, но так красиво говоришь, что хрен-то с тобой. Он хохотал над собственной шуткой, так искренне и заразительно, что Тайлер не мог не улыбнуться. Брендон не верил ему, но это была правда. Девяносто процентов информации Тайлер черпал из книг. Его комната была завалена ими — стопки из них служили второй стеной, он читал каждую свободную минуту. В основном это были книги по истории и праву, по математике и психологии, биографии и мемуары. Он мог процитировать целый абзац по памяти, и когда Брендон случайно узнал об этом даре, он часто забавлялся тем, что брал книгу с полки, называл страницу и просил рассказать, что там написано. — Да ладно, — открыв рот, Брендон переводил взгляд со строчек на Тайлера, и с Тайлера на строчки, — чувак, у тебя микрочип что ли, вшит? — По-моему, я перепутал пару слов, — он брал из рук обалдевшего Брендона «Психологические типы» Юнга и, тыкнув пальцем, находил ошибку. Но Брендон был прав в одном — некоторые вещи давались Тайлеру легко, слишком легко, иногда настолько, что ему становилось скучно. Он мог складывать, умножать огромные числа в уме, решать хитроумные задачки и уравнения. Когда он смотрел на цифры, он знал решение. Для него это было также естественно, как дышать. Поэтому, когда он увидел необычно выведенный график на доске в университете, ему не составило никакого труда решить задачу буквально за десять минут в собственной ванной комнате. Что там говорили эти студентики? Какой-то мозговитый ученый доказывал это два года? Такого не может быть, думал Тайлер, рассматривая цифры, написанные чёрным фломастером на замызганном зеркале. Да, возможно, это была одна из самых интересных задач, которую он когда-либо решал, но два года? Слабовато даже для такого престижного учебного заведения, как это. На следующий день, уловив момент, когда преподаватели и студенты разошлись по аудиториям, и в коридоре загудела привычная тишина, Тайлер подошёл к доске. Вторая половина, предназначенная для решения, была всё также пуста. Он взял маркер и быстро написал решение по памяти. Всё сходилось. Это было настолько идеально, гармонично, что Тайлер улыбнулся созданной им красоте. Подхватив швабру и ведро, он исчез в лабиринтах светло-серых стен. Ему хотелось петь, но он решил, что лучше сделает это дома.+++
Стамп заметил его только через неделю, когда Тайлер писал решение другой задачи. Она была гораздо сложней и увлекательней настолько, что Тайлер не выдержал и, постояв всего несколько секунд перед криво нарисованными графиками, схватил маркер и начал писать. Несколько цифр, линий могут творить чудеса. Одна, вторая, третья, точка, ещё одна. Да, именно так, это было абсолютно правильно. Тайлер нарисовал несколько расходящихся в разные стороны лучей, каждый из которых венчался маленькой окружностью… — Хэй! Чёрт. Он бросил маркер и, не оборачиваясь, поспешил подальше от доски. Он так увлёкся, что не заметил, что не один, а два человека появились в коридоре. Он не хотел, чтобы его узнали, или увидели его лицо, поэтому надо было убежать как можно скорей. — Хэй, не смей больше портить чужое имущество! — услышал Тайлер гневную тираду. — Да пошёл ты и твоё имущество, — он поднял средний палец и скрылся за углом. Позже он узнал, что это был Стамп. Он рассказал Тайлеру, что решение первой задачи подняло на уши всю кафедру математики, пока они пытались найти того, кто сумел вывести доказательство. Патрику пришлось попотеть, чтобы найти Тайлера, так как в организации, которая предоставляла работников для университета, отказывалась выдавать информацию. У Стампа, должно быть, чуть глаз не вывалился, когда он обнаружил, что человек, который — по его словам — являлся математическим гением, — оказался простым уборщиком. Для Патрика это было всё равно что найти бриллиант в куче навоза. Он разыскивал его по всему университету весь следующий день и узнал, что тот загремел в тюрьму за избиение полицейского. Стамп с сожалением покачал головой, когда услышал такие новости, но решил не отступать от намеченного плана.+++
«Избиение» полицейского заключалось в том, что Тайлер ударил его в живот. Но это, конечно, расценивалось, как сопротивление властям, и на этот раз Тайлеру не удалось избежать тюремного заключения. Ему предлагали альтернативу в пятьдесят тысяч долларов, но ни у него, ни у всех его друзей вместе взятых таких денег не было, поэтому пришлось немного посидеть на гнилых нарах. Тайлер признавал, что иногда ему не хватало острых ощущений, иногда он откровенно провоцировал драку, испытывал людей на прочность, но редко когда начинал первым. Интеллектуальные войны всегда привлекали его больше, чем банальные удары в лицо. Он загонял собеседника в угол, доводил до белого каления словами и интонациями, от чего вполне справедливо получал по ушам. Очень редко он встречал достойного противника, который выдерживал все его нападки. Чаще всего дело заканчивалось дракой, и не раз случалось так, что его друзья, в попытке разнять их, вовлекались в процесс. В итоге все четверо — Тайлер, Брендон, Даллон и Марк — проводили ночь в полицейском участке. Последний случай был из ряда вон, но Тайлер ни о чём не жалел. В конце-концов, не он первый начал. Традиционно они проводили каждый вечер пятницы вместе. Брендон изучал местные бары, и потом это превратилось в своеобразный обряд. Он создал собственный рейтинг заведений, который обязательно включал оценку алкоголя. Подобно сомелье-самоучке, он находил оттенки вкуса в самом паршивом бокале пива. Для Тайлера они все были одинаковы, а Брендон отличал хорошее от плохого, как самый настоящий профессионал. Одним словом пиво он обожал. Брендон вообще любил повеселиться, и в отличии от Тайлера, был человеком «простых маленьких радостей», как то: еда, выпивка, травка, секс, и всё — жизнь прекрасна. Он ждал следующую пятницу в субботу утром, даже если его голова крошилась от похмелья, и он клялся, обнимая унитаз, что больше никогда не будет пить так много. Но Брендон легко нарушал подобные обещания — хорошей компании и нескольких шотов было вполне достаточно. — Больше никогда сюда не придём, — он с отвращением огляделся вокруг: они сидели в пабе с низким потолком и грязно-серыми стенами, изо всех углов доносились пьяные крики. — Уж насколько я неизбалованный парень, но это ни в какие ворота не лезет. Пиво — моча, картошка — говно. — Тебе бы критиком ресторанным работать, — с непроницаемым лицом говорил Даллон, закидывая арахис в рот. — А вот пойду! И поработаю! — Брендон постучал себе кулаком в грудь. — Неужели вы не чувствуете? — он понюхал стакан и поморщился. — Фу. В следующую пятницу идём в бар «Афины», недалеко от универа. Я навёл справки, говорят, там сливки общества, плюс изысканный, — он поднял указательный палец, — изысканный алкоголь. Он оказался более чем прав. Попав вовнутрь, сразу стало понятно, что хозяева следят за репутацией заведения. Здесь всё сверкало чистотой и в то же время — было уютно. На стенах висели абстрактные картины, у больших блестящих окон стояли столики, играла музыка разных эпох, люди мирно болтали у барной стойки, ожидая своей очереди. Тайлер спрятал руки в карманах толстовки, чувствуя, что не вписывается в здешний интерьер. Он видел, что местная публика — в основном студенты из приличных семей, с хорошим достатком: их брендовая одежда говорила сама за себя. С тех пор, как они зашли, он не уловил ни одного ругательства, здесь пахло дорогим парфюмом, а не жареной курицей, атмосфера отличалась налётом благородства, присущее дорогим, элитным заведениям. — Куда ты нас привёл? — прошипел Марк, приглаживая старую поношеную футболку. — В самое лучшее место на земле, — чуть громче обычного ответил Брендон. — Найдите столик, а я сейчас всё принесу. Как и следовало ожидать, он пришёл в восторг от местного пива и смаковал каждый глоток. Тайлер не успел выпить и половины, как Брендон сходил к стойке два раза, покупая разные сорта. Естественно меньше, чем через час его взгляд остекленел, язык начал заплетаться, и Тайлер предчувствовал, что потащит его сегодня домой на себе. — Псс, — поманил Брендон, его пьяное лицо расплылось в блаженной улыбке, — вы думаете, я часто бегаю за пивом только ради… пива? Неееет, — он икнул и скромно прикрыл рот ладошкой. — Там… о, там сидит такая куколка. Точнее… кукол… Джозеф, ты самый умный, как сказать «куколка» только про мужика? Тайлер устало на него посмотрел. Что он несёт? Ему на сегодня хватит, не стоит ему больше наливать. Но Брендон не унимался. Он сел ближе и положил руку ему на плечо. — Он просто… бог. Бог. С большой буквы, да, — он кивнул. — Я сражён его красотой, — он прижал ладонь к сердцу. — Я должен познакомиться с ним. Сейчас. В его глазах на секунду мелькнула трезвая решимость. Глядя прямо перед собой, он нетвёрдо поднялся и направился к цели. Тайлер не останавливал его. Он оглянулся, чтобы проследить кого, такого особенного, там заметил Брендон. Тайлер увидел, как он подошёл к барной стойке, за которой на высоких стульях расположились двое парней. Один из них сидел к нему спиной, и у него были светло-голубые волосы. Тайлер нахмурился, разглядывая фигуру, которая показалась ему смутно знакомой. Он перевёл взгляд на Брендона и увидел, как тот, обаятельно улыбаясь, наклонился к другому парню. Он и правда был симпатичный, даже миловидный. Тайлер обратил внимание на его длинные, красивые пальцы, когда тот отбрасывал длинную прядь каштановых волос со лба. Брендон что-то сказал, и парень рассмеялся, обнажая ряд мелких белых зубов. Кто-то сегодня поймает кусочек секса, подумал Тайлер, наблюдая за ними. Усмехнувшись, он снова задался вопросом, как так получилось, что Брендон стал одним из самых близких его друзей. Они были настолько разные, что Тайлер с трудом улавливал точки их соприкосновения. Возможно, они сходились в том, что сохранили терпеливое отношение к людям, несмотря на суровое прошлое и настоящее. Но в чём Брендон определённо отличался от Тайлера, так это своей открытостью, которая порой поражала даже Тайлера. Это касалось всего, включая ориентацию, о которой он совершенно беззастенчиво говорил так: — Если я вижу красивую девушку, и она мне нравится, то конечно, я попытаюсь её подцепить! — он широко улыбался и добавлял: — И точно также я поступлю, если увижу красивого парня. Какая разница? Оргазм я по-любому получу. Тайлеру было всё равно с кем он спит — с парнями или с девушками — лишь бы предохранялся, всё остальное Тайлера не волновало. Но ему приходилось затыкать Брендона, когда открытость превращалась в откровенную порнографию, и он начинал описывать подробности горячей ночи с особым усердием: — И потом он ввёл в меня второй палец, и у меня чуть искры из глаз не посыпались, прикинь? Так было здорово. А потом… — Брендон, пожалуйста, просто замолчи, — Тайлер закрывал лицо рукой, и смотрел на Даллона и Марка, которые тоже не знали, куда деваться от этой непроходящей болтливости. — Не, ну, а чего… — Брендон! — не выдерживали все трое, и только тогда он, пожимая плечами, менял тему. Поэтому сейчас, когда Брендон подкатывал к очередному симпатичному молодому человеку, в этом не было ничего удивительного. Главное проконтролировать, чтобы он сел в такси. — Хэй, смотри-ка, — кивнул Даллон в сторону барной стойки. Тайлер обернулся. Симпатичный паренёк больше не улыбался. Он с опаской переводил взгляд от Брендона на появившегося ниоткуда высокого, тощего студента, от которого даже на расстоянии веяло злобой. Острые, хищные черты лица и хитрый прищур выдавали в нём агрессивную натуру. Он что-то убеждённо пропагандировал Брендону, который еле держался на ногах — то ли от выпитого алкоголя, то ли от неожиданной атаки и последующей растерянности. Тайлер поднялся и прогулочным шагом направился в эпицентр событий. -…неужели тебе самому не противно, — услышал он, — ты в общественном месте, в приличном заведении, разбрасываешь свои гомосексуальные флюиды. Так нельзя, понимаешь? Если ты любишь долбиться в задницу, то делай это, пожалуйста, за закрытой дверью. Иначе можно нарваться на праведный гнев, — парень презрительно оглядел Брендона с головы до ног. — Ты знаешь, что таких, как ты в древности казнили? В Библии сказано «кто ляжет с мужчиной, как с женщиной…» — «… то оба они сделали мерзость: да будут они преданы смерти, кровь их на них», — перебил его Тайлер. — Ветхий Завет, Книга Левит, глава двадцатая, стих тринадцатый, — он встал между студентом и Брендоном. — Похвально, что ты цитируешь Библию в баре, в пятницу вечером, но очень странно, что ты используешь священную книгу для того, чтобы унизить моих друзей и потешить свою гордыню. Тебе не кажется, что это совсем не по-христиански? — Тайлер наклонил голову набок и со сдержанным удовольствием наблюдал, как парень менялся в лице. — Судя по тому, что ты знаешь Библию наизусть, ты наверняка глубоко религиозен и посещаешь церковь по выходным, но тебе с вероятностью сто процентов никогда не приходило в голову, что Библия изначально была написана на древнееврейском, и то, что мы сейчас имеем — это искажённый перевод на английский. — К чему ты клонишь? — парень с вызовом посмотрел на него. — Стих, которым ты прикрываешься от атаки пидорасов, изначально имел другое значение, — он улыбнулся, хотя ярость струилась под его кожей, как кипяток. — Я не буду разбирать оригинал по частям речи, боюсь, древний иврит — это слишком даже для тебя, поэтому если коротко и ясно, то там сказано, что двум мужчинам нельзя трахаться в постели женщины, потому что это просто-напросто невежливо. Послышались сдержанные смешки. Тайлер не заметил, что вокруг них собралась толпа и с интересом наблюдала за спором, взволнованно шушукаясь. — Я тебе не верю, — у парня аж лицо перекосило от ненависти. — Ссылочку кинуть или сам нароешь?* — спокойно предложил Тайлер. — Библия не может оправдывать мужеложство, — уверенно заявил тот, — и следовательно я не собираюсь читать то, чего не существует, — с кривой улыбкой на тонких губах он оглянулся, ища поддержки у окружающих. — А ты наверняка сам гомик, раз так рьяно защищаешь своих друзей-пидорасов. — Почему тебя так волнует, кто из нас здесь педик? — Тайлер тихо засмеялся и тряхнул головой. — Боишься, что тебя трахнут и тебе понравится? Все вокруг притихли. Студент оскалился, показывая острые клыки и сгримасничал, словно собирался плюнуть. Тайлер внимательно следил за каждым его телодвижением, пытаясь рассчитать, насколько его ещё хватит. — Даже не начинай, — прошипел парень, и Тайлер сжал кулаки. — Такие гомофобы, как ты, просто не знают, — он наклонился к нему и перешёл на конфиденциальный шёпот, — каким приятным, почти сладким, может быть член.* Говоря эти слова, Тайлер знал, на что нарывается, поэтому, когда он почувствовал резкую боль в скуле, он с готовностью дал сдачи. В крови взорвался адреналин, и всё вокруг превратилось в беспорядочное месиво. Он слышал женские визги, топот ног, и голос Брендона, сливающийся в один с голосами Даллона и Марка. Злобный студент оказался жилистым, сильным и успел пару раз хорошенько врезать, перед тем как Тайлер завалил его на пол, подмял под себя и обрушил на него несколько ударов кулаками. Во рту появился металлический привкус, саднило бровь, и он не мог остановить вырывающуюся из него бешеную ярость, граничащую с нездоровой радостью, которая возможно бывает у дорвавшейся до жертвы хищника. — Тайлер, Тайлер, — его оттащили от парня, — кто-то вызвал копов, нужно уходить… Но было слишком поздно, потому что в следующую минуту Брендона и Даллона оттолкнули двое в полицейской форме, а Тайлера прижали к стене. Один из них хотел схватить его за руки, и Тайлер, находясь на волне разбушевавшихся эмоций, ударил его в живот и попытался вырваться. Его сразу схватили двое других, скрутили так, что Тайлеру ничего не оставалось, как подчиниться. На запястьях защёлкнулись наручники, кисти свело судорогой, и он выругался, понимая, что его подвела собственная несдержанность. Перед тем, как покинуть кафе, Тайлер обернулся, чувствуя на себе пристальный взгляд. Только этого ему не хватало. Сегодня поистине знаменательный день: изысканный алкоголь, разбитое в кровь лицо, маячащая на горизонте судимость, и вот теперь ещё это. — Чёрт, — выдохнул он, не сводя глаз с Джошуа Дана, — человека, от которого он успешно убегал несколько лет.