Каждое объятие (Every Hug)

      Первый раз это вышло случайно, я уверен в этом. Он шёл ко мне так быстро, что буквально рухнул в мои объятия, а тело его при этом изящно прогнулось. Сначала я полагал, что он, должно быть, потерял сознание.       Но он его не потерял.       Он уткнулся лицом в изгиб моих дельтовидной и трапециевидной мышц и глубоко вдохнул, так, как будто вбирал в свои лёгкие саму жизнь из основания моей шеи. Я оставался на своём месте, не зная, как действовать дальше. Мы стояли одни среди множества тел, как павших товарищей, так и врагов, а мистер Скотт должен был телепортировать нас в любую секунду.       — Ты жив, — наконец сказал он, лаская губами мочку моего уха, так тихо, что ни один человек не смог бы его услышать, никто, кроме меня.       Он констатировал факт, однако я не знал, зачем ему потребовалось произносить это вслух. Я не ответил, так как он не задавал мне вопроса. Было очевидно, что я живой, и было очевидно, что он не сомневался в этом… уже нет.       Моё тело оставалось напряженным на протяжении всего этого странного жеста со стороны Джима, странного, потому что он был знаком с моими личными предпочтениями и часто (не всегда) уважал их. И напряжение оставалось, потому что мне было некомфортно прикосновение, такое обширное, оно было повсюду. Поверхность контакта захватывала каждую его линию против моей, соприкасаясь с моей кожей и моими мыслями, которые я должен был блокировать, как диктовали приличия, даже в том моём истощенном состоянии, когда ментальные щиты не были на оптимальном уровне.       Вскоре я почувствовал себя ошеломленным. Переполненным, окруженным.       И так прошло несколько секунд, и он всё ещё не отпускал меня, я почувствовал, как моё самообладание медленно ускользает, оставляя меня наедине с паникой, потому что я был больше не в состоянии контролировать себя сейчас, и мой страх только пугал меня больше, это было лишь начало той спирали, благодаря которой я начинал терять рассудок…       — Прости, Спок, — сказал он тогда, и голос его был огорченным, измученным, несчастным.       Каким-то образом это дало мне достаточно сил. Я ничего не говорил, однако я смог отделить мои физические реакции от моего мыслительного процесса и успокоить дыхание. Голос Джима напомнил мне, что это он, и что я не должен сдаваться. Моя концентрация возвращалась, спираль перестала вращаться, и я мысленно отстранился, отодвинулся, отделился. Спокойствие. Контроль.       Если бы я проанализировал эту необычную ситуацию, я мог бы с легкостью объяснить себе, почему моя реакция была настолько негативной. Рационально, так был высок уровень близости этого очень человеческого контакта, к которому я не привык, с любой личностью, с которой не существовало никаких предшествующих романтических отношений. Кроме того, это произошло неожиданно, поэтому было естественно, что я не был готов к этому соответствующим образом.       Я, конечно, осознавал тот факт, что люди, являющиеся друзьями, часто обнимались, однако я никак не ожидал, что такое взаимодействие произойдет между мной и Джимом. Это сделало нас друзьями?       Эта мысль не была негативной. Это было любопытно… логично. Следующий шаг в наших взаимоотношениях. Мы стали друзьями. Джим был моим другом.       Я почувствовал движение его губ на моём плече, когда он заговорил. Я почувствовал…       — Я... я скоро уйду, хорошо? Мне очень жаль. Просто… дай мне минуту. Пожалуйста. Дай мне… её, — его голос был грубым и низким.       Я не ответил и на этот раз, но только лишь потому, что я не мог.