Цветущая осень

      Количество цветов, казалось, росло в геометрической прогрессии, и Хосок их где уже только не прятал. Фиалки теперь были в карманах одежды, в шкафу, в кровати под матрацем, в ящиках стола, книгах и красивых ярких коробочках, в какой-то момент появившихся в той части комнаты, где хозяйничал Чон.       От глаз группы, естественно, не скрылось странное поведение Джей-Хоупа, но ребята терпеливо ждали, когда непривычно молчаливый в последнее время Хосок расколется или даст слишком очевидный повод для допроса с пристрастием. Чимин — единственный, кому была известна главная причина мрачного настроения Хоупа — тоже молчал, но уже не ожидая того, что Чон всё расскажет, а надеясь, что тому станет лучше или ему послышалось, что у Хосока цветочная болезнь.       Дня, когда появится повод для вопросов или исчезнет возможность надеяться, долго ждать не пришлось. Во время одной из тренировок Хосок без объяснений просто вылетел пулей из зала, зажимая рот ладонью и содрогаясь от кашля. Через пятнадцать минут ожидания в групповой чат от Джей-Хоупа пришло сообщение с просьбой продолжать без него. Вечером, когда группа вернулась в общежитие, он открестился от вопросов тем, что внезапно почувствовал себя невероятно плохо и понял, что больше продолжать не может, в очередной раз свалив всё на простуду.       — Серьёзно думаешь, что сможешь долго кормить нас такой чушью? — спросил Чимин, когда в комнате остались только они с Хоупом вдвоём. Брови танцора удивённо-непонимающе поползли вверх. — Знаешь, — продолжил Пак, — я правда надеялся, что мне показалось. Почему ты не сказал нам правду сразу? Думал, мы не поддержим тебя?       — Ты о чём сейчас? — побледнел Чон, постепенно начавший догадываться о причине недовольства соседа по комнате.       — О твоей болезни, не строй из себя дурака, хён.       — Как ты...? — спросил Хосок и, обведя нервным взглядом комнату, уткнулся глазами в пол.       — Если хотел скрыть от меня, не нужно было рассуждать вслух, думая, что я сплю.       — Когда это? — растерянно пробормотал Хоуп.       — В последний день твоего отпуска, когда ты, едва вернувшись, бросил сумки в прихожей и куда-то помчался, не сказав нам ни слова. Ещё и вернулся затемно и...       — Ох, достаточно. Понял, где прокололся. — перебил Чимина Хосок.       — То есть, ты бы так и продолжал помалкивать, если бы я не услышал твоё бормотание про цветочных фей и фиалки и не пристал к тебе сейчас с допросом? — раздражённо воскликнул Пак. — Ты вообще планируешь хоть что-нибудь делать?       — Я не знаю. — обречённо вздохнул Чон и сел на кровать. Некоторое время они сидели в тишине. Джей-Хоуп растерянно бегал глазами по комнате, избегая смотреть на Чимина, который, казалось, собирался просверлить в Хосоке дырку глазами. Наконец, собравшись с мыслями, младший устало вздохнул.       — Ты даже не признался ей ещё, так ведь? — спросил он и, напоровшись на поникший взгляд Чона, пробормотал: — Ясно, молчишь в тряпочку.       — Я правда не знаю, что мне делать. — вяло поднявшись с кровати, Хосок подошёл к окну и отвернулся. — Я ведь предложил ей дружить не так давно. Не знаю что это за порыв такой был вообще. Она довольно замкнутая и поначалу было немного трудно с ней общаться, но как только она привыкла к моей компании и сама начала проявлять инициативу, легче не стало — я теперь себя чувствую мотыльком, летящим на свет. Только вот я всё же боюсь, что если я признаюсь ей, она испугается и совсем замкнётся. Она очень робкая.       — И чего ты тогда ждёшь? — вдруг повысил голос Чимин. — Тебе же уже точно не станет легче. Об операции не думал?       — Нет, во второй раз я на это точно не пойду.       — А как же семья, группа, фанаты?       — Я правда не знаю. Не дави на меня, и так паршиво. — совсем тусклым голосом сказал Хоуп. Он всё так же стоял спиной к Паку и выводил какой-то узор на запотевшем стекле. За окном стемнело.       — Прости, хён. Я просто очень переживаю за тебя. — виновато пробормотал Чимин и они снова окунулись в тишину.       — Та девушка настолько сильно тебе нравится, что ты в полной растерянности всё то время, что болеешь?       — Да.       — Очень больно?       — Очень. Но терпимо. — Хосок повернулся. Лицо его было задумчивым.       — Хоби-хён.       — Да?       — А тот чай, что ты всё время хлещешь с того дня, он что, помогает?       — Вряд ли.       — Тогда зачем?       — Когда у меня случился первый приступ, мы были вместе. Я соврал, что простудился, а она всучила мне целый пакет с травами. — Чон мечтательно улыбнулся и отвернулся к окну, принявшись опять выводить узоры. — Она сказала, что это должно помочь. Так тепло улыбалась... Я не мог сказать, что это бесполезно в моём случае. И хотя такой способ совсем не помогает избавиться от этого жуткого кашля, на душе всё равно становится теплее. Это ведь Хеджун дала. — голос Хосока дрогнул, когда младший обнял его со спины, уткнувшись лбом в плечо.       — Бедный глупый хён. — едва слышно прошептал Чимин дрожащим голосом. — Расскажи ей обо всём, ладно? Не молчи, ты не должен терпеть. Если что-то с тобой случится, страдать будешь не ты один. Поэтому, прошу тебя, не тяни с этим. Пожалуйста.       Вздохнув, Хосок запустил руку в волосы Пака и потрепал по макушке.       — Не переживай, ладно? Я что-нибудь обязательно придумаю. — улыбнулся Чон. На душе стало немного легче.