Цветущая осень

      Последнее время — почти полторы недели — для Хеджун тянулись так долго, что ей казалось, что прошло где-то пару месяцев. Работа, редкие встречи с семьёй и немногочисленными друзьями, повседневные дела — всё, казалось, было как во сне. Время от времени Кан Хеджун в растерянности останавливалась и долго думала, силясь понять, что же всё-таки происходит. Никаких разумных мыслей в голову не приходило, и тогда девушка просто продолжала жить в состоянии прострации, делая всё, что она делала обычно, автоматически. Из этого состояния её выдёргивали только участившиеся приступы кашля, и тогда Хеджун казалось, что весь мир вокруг рушится с чудовищной скоростью и оглушительным шумом. О том, что ей следует что-то предпринять и решить свои проблемы, пока не стало поздно, Кан даже мельком думать боялась. И если бы ей не позвонил Чон Хосок и не предложил куда-нибудь выбраться чтобы подышать свежим воздухом, Хеджун бы так и продолжала жить в ожидании чего-то пугающе неизбежного.       Хосок, казалось, был полон решимости, но девушка отказалась, как-то совсем бесцветно и вяло произнося слова, что и насторожило Чона. И хотя стадию всепоглощающей растерянности и ожидания надвигающегося и отнюдь не счастливого исхода Джей-Хоуп не преодолел, он уже чётко осознавал, что попытки спрятаться от всего на свете и избежать встреч с Хеджун однозначно не являются тем, на что ему бы хотелось тратить сейчас свою жизнь. Именно поэтому, несмотря на трепет и страх, Чон немедля собрался и вызвал такси, как только почувствовал, что с Кан что-то неладно.       «Ты ведь дома? Надеюсь, что да, потому что я уже близко». — отправил он сообщение и приоткрыл окно автомобиля, с жадностью вдыхая удивительно тёплый для приближающегося конца ноября воздух и жмурясь от яркого света.       Получив сообщение, Хеджун растерялась ещё сильнее. По всей квартире были разбросаны цветы, книги, наброски и просто какой-то хлам. Нет, водить сюда Хосока однозначно нельзя! Нервно ходя из угла в угол, девушка думала, что же ей следует делать. Когда же, бросив взгляд в окно, Кан заметила притормозившее такси и выходящего из него Чона, она, ни минуты не думая, накинула на себя первое попавшееся под руку пальто, запрыгнула в туфли — те, которые поудобнее — и выбежала из квартиры.       — Ты чего это выскочила меня встречать? Я бы и сам дошёл до твоей квартиры. — Удивился Джей-Хоуп, когда перед ним возникла запыхавшаяся Хеджун, бледная словно смерть, лохматая и в небрежно накинутом пальто.       — Нет!       — Что «нет»?       — У меня не прибрано. — стушевалась Хеджун, пытаясь незаметно заправить в пальто торчащий рукав свитера, который ей был велик. Чон улыбнулся.       — Ну и что, мир от этого не перевернётся. Как будто я беспорядок никогда в жизни не видел.       Хосок уже собирался обойти Хеджун, как она робко схватила его за рукав.       — Давай лучше в парк пойдём. Поверь, тебе правда лучше не видеть тот погром, который у меня дома случился. — пробормотала девушка.       — Ну ладно. У тебя хоть всё в порядке? Помощь в борьбе с погромом не нужна?       — Нет, помощь не нужна.       Деревья в парке были уже практически голыми. Лишь редкие грязно-коричневые листья колыхались на ветвях при порывах ветра. В грязных лужах, оставшихся от недавнего дождя, отражалось небо с монотонно плывущими по нему светлыми островками облаков.       Встав посреди дорожки, Хеджун в раздумьях ковыряла носком туфли приставшие к плитке листья. Чон прыснул в кулак — до того забавным ему показалось занятие Кан. Она никак на это не отреагировала.       — Как твои дела? — решился начать наступление Джей-Хоуп.       — Так ты устроил весь этот переполох только чтобы узнать, как я поживала? — угрюмо пробормотала девушка и снова принялась ковырять листья.       — Да, — улыбка с лица Хосока соскользнула почти моментально. Кан молчала и продолжала смотреть куда-то в сторону. — Рассказывай, что случилось.       — Нечего мне рассказывать. Всё... — на секунду она засомневалась. — Всё в порядке.       — Ты и сама не веришь в свои слова. Я ведь вижу. — всё наседал Джей-Хоуп. Хеджун тяжело вздохнула: ей казалось, что весь тот страх, вся та потерянность и та злость на себя, которые она испытывала в последнее время, собрались в этот момент воедино и давили ей на сердце камнем. В уголках глаз защипало и, сморгнув, она подняла голову, посмотрела Хосоку в глаза и попыталась натянуть улыбку, чтобы убедить его в том, что её ложь — на самом деле правда. Получалось паршиво.       — Хеджун.       — Нет! Не надо пытаться разузнать что-то и утешить меня. Привыкну ещё. — выпалила Хеджун. — Тебе не кажется, что ты слишком добр ко мне? Не жалей меня.       Чон вдруг побледнел.       — Я не из жалости. Я поступаю так только потому что хочу этого. — севшим голосом сказал он и закашлялся. Кан почувствовала, что ей становится стыдно.       — Прости. Я не хотела обидеть тебя. Просто всё кажется таким сложным в последнее время... — её голос дрожал. — ты хоть ходил к врачу?       — Да. Я лечусь. — соврал мужчина и отвёл взгляд.       Решив, что, как ни крути, а лучшая защита — нападение, Кан Хеджун нахмурила брови.       — Смотри мне. Если я не замечу улучшений в течение недели, пойду к врачу вместе с тобой. А то ишь ты какой, обо мне заботишься, а со своим здоровьем справиться не в силах.       — Ладно-ладно. — усмехнулся Джей-Хоуп, но в голове промелькнуло назойливое «держи себя в руках». Тут же всплыли и слова Чимина о том, что ему следует во всём признаться и найти выход, пока не стало поздно. Хосок до сих пор не знал, как лучше поступить, но страх быть отвергнутым, не видеть Хеджун, не разговаривать с ней на серьёзные темы, которые она так любит, или о какой-нибудь ерунде, не прикасаться к ней время от времени казался ему самым большим страхом на тот момент.       — Сегодня небо удивительное. И воздух такой свежий. — едва слышно сказала Хеджун, решив нарушить вдруг возникшее молчание. — Голые деревья нагоняют тоску, но если посмотреть на это небо, на это солнце, чувствуешь, что тоска эта даже приятна, будто светлая грусть заполняет всё твоё естество. Знаешь, от того и тоскливо, и радостно одновременно, и хочется весь мир обнять, потому что каждый листочек, травинка, пылинка — всё дышит жизнью, всё прекрасно, даже если на первый взгляд кажется неприметным. От переполняющих душу тоски и восторга даже ощущение возникает, будто задыхаешься, хочется и плакать, и улыбаться самой светлой улыбкой, на какую только способен.       Голос девушки дрожал. Она и сама не заметила, в какой момент времени ею овладела эта чувствительность и поэтичность. Она вовсе не думала об этом. Совсем забывшись, Кан мечтательно смотрела в небо. Яркий свет ослеплял, и она жмурилась, а ресницы её при этом едва заметно дрожали.       Хосок смотрел на Хеджун во все глаза. Сердце сжималось, и единственной мыслью было лишь то, что теперь ему казалось смерти подобным отказаться от своей любви к ней.       Ощутив крепкие тёплые объятия Чона, Кан смутилась.       — Ты чего это?       — Ничего. Просто позволь мне эту вольность ненадолго, пожалуйста. — прошептал Джей-Хоуп, и девушка, не ответив ничего, обняла его в ответ.       Хосок сбился со счёта, в который раз за этот день он ощутил подступивший к горлу ком. Мучительность ожидания, чувство неизбежности и страх охватили сознание. Так было каждый раз, но сейчас рядом была Хеджун, и паника завладевала мыслями с такой неумолимой скоростью и силой, что, казалось, выхода нет вовсе. Хоби сделал попытку выбраться из объятий, но ладони девушки надавили на спину с едва усилившимся нажимом, и он отступил, поняв, что путь к бегству перекрыт. Оставалось только судорожно соображать, как выкрутиться, но в голову не приходило ни одной разумной идеи.       Солоноватая горечь, смешанная с дурманящим ароматом фиалок, почти моментально обратилась удушающим кашлем. Пальцы Хеджун напряглись, и Хосок дёрнулся. Судорожно хватая и сжимая в руках цветы, он был поглощён ужасом. «Попался! Я попался!» — только и думал он. Кан успокаивающе поглаживала его по спине, и ему казалось, что ладони её оставляют обжигающие следы. Чон кашлял, всхлипывал, жадно ловил ртом воздух и глотал слёзы. Девушка отпрянула, и на лице её застыло недоумение, смешанное с испугом. Она не могла поверить своим глазам.       — Хосок... — едва шевеля губами, прошептала она.       Хосок поднял на Кан Хеджун покрасневшие глаза, всё ещё давясь кашлем. Её рука невольно потянулась к цветам. В голове образовался оглушающий вакуум, будто все мысли выкачали разом.       — Я... Я... — равно вздохнул Чон Хосок. — Прости меня, Хеджун.       Хеджун, молчавшая до этого, взорвалась.       — За что? За что ты просишь прощения? С ума сошёл, что ли? Ты должен был сказать раньше! Я-то, дура, думала, ты простыл просто, а ты умирал медленно... — она громко всхлипнула, и по щекам Хоби, словно в ответ скатывалась одна слеза за другой.       Мысль о том, кто является причиной страданий Чона, отдалась болью в груди.       «А мне-то казалось, это всё враньё про физическую боль от любви». — с горькой усмешкой подумала Кан. Она сделала попытку встать со скамьи, но Хосок схватил её за запястье.       — Эти фиалки... Я испачкал их. Испачкал то, что любишь ты. За это я просил прощения. — прошелестел голос Чона, и он отвернулся, глотая слёзы.       — Прости меня. Это я, я виновата, ты не должен извиняться. — сказала она печально, но резко переменилась. — Надень капюшон. Быстро. И пошли отсюда, пока на тебя не обратил никто внимание.       Мужчина испугался резкой перемены, но повиновался.       В квартире у Хеджун царил настоящий бардак. Хосок ошарашенно огляделся. Зрелище разбросанных повсюду лепестков настурции произвело на него неизгладимое впечатление. Кан показалось, что от взгляда Чона она вот-вот расплавится. В груди защемило, и она закашлялась.       — Хосок, — слабо прошептала она, глотая воздух и снова давясь цветами. — Хосок, как его остановить? Это так больно...       Сделав глубокий вдох, Чон Хосок подошёл к Хеджун и взял её за плечи. Он волновался, и его руки сильно дрожали.       — Ты позволишь мне поцеловать тебя? — робко спросил Хосок. В глазах Кан Хеджун в момент промелькнули все существующие на свете оттенки недоумения. Нерешительный кивок с её стороны послужил спусковым крючком.       Его губы коснулись её поначалу так легко, что Хеджун почти ничего не ощутила. Ранее никогда не имевшей подобного опыта Кан было немыслимо сложно представить, что кто-то вообще способен прикасаться к ней с такими трепетом и нежностью.       Сжав плечи Хеджун и оглаживая пальцами её ключицы, которые оказались гораздо тоньше, чем он ожидал, Чон Хосок почти сходил с ума. Поцелуй стал напористее. От растущего напряжения девушка вздрогнула. Она оторвалась и судорожно вздохнула. Взгляд её был совершенно растерянным и даже каким-то очумелым.       — Я только сейчас смог поверить, что этот ужасный кашель можно так остановить. — прошептал Чон, прижимая к груди Кан и гладя её по голове.       — Так странно. Эта болезнь такая древняя, но почему-то мы знаем о ней так мало. — голос Хеджун становился всё тише и тише с каждым словом. Она подняла голову, посмотрела Хоби в глаза, и блаженно улыбнулась. — Мы такие глупые...       Привстав на цыпочки, она обхватила лицо Хосока ладонями и смяла его губы в мокром горячем поцелуе. От её решительности Чон даже опешил поначалу.       — Я люблю тебя. Так люблю, что мне кажется, будто я вот-вот сгорю изнутри, если непременно не скажу тебе об этом! — дыхание Хеджун обжигало шею мужчины. Он крепче прижал Кан к себе.       — И я тебя люблю.       — У тебя так темно. Давай раздвинем шторы? — несколькими мгновениями позже спросил Хосок.       — Давай.       Слабые лучи холодного ноябрьского солнца лениво расползались по помещению.       — Смотри, Хоби, это же первый снег! — восторженно воскликнула Хеджун.       — Да, — вторил Чон. — это и правда первый снег.       Одурманенные любовью, они смотрели в окно. Стремительно несущиеся облака и плавно кружащиеся снежинки уносили с собой горькую и прекрасную эпоху цветущей осени...