Ему уже это нравится

На общей кухне общежития развернулась целая гейская порнуха. Ещё накануне вечером Эскильд привёл к себе в комнату парня, и вот уже утром он беззастенчиво обжимался с ним на не заслуживших изнасилования глазах Исака. Педрилы, стоя у плиты, игриво толкали друг друга бёдрами. Исак под эту отвратительную картину пытался жевать свой не менее отвратительный тост. − Приготовь мне завтрак, пупсик, ты мой должник, − проворковал Эскильд на ухо своему парню, и это ухо по-гейски покраснело. − Эй, детка, я не для этого создан. Любая работа – для некрасивых. − Но ведь у меня есть работа. Ты намекаешь, что я некрасивый? − Но у тебя же сегодня выходной. − Ай, ты! Один – ноль, − Эскильд повис у парня на шее и стал фривольно забрасывать на него полуголую ногу. У Исака чуть не выпали глаза. – Ты такой красавчик, я тебе говорил? Твоя задница похожа на орех. − Грецкий? Фундук? − Я люблю бразильские… − Бразильские орехи или знаменитые бразильские попки? − Иисус, − Эскильда от восторга распирало, он не мог удержать руки при себе, − ты такой горячий! − Да блядь, − не выдержав, выдохнул Исак, − уединитесь, вы тут не одни! Эскильд наконец-то отлип от парня и со всей своей эскильдовской жеманностью посмотрел на Исака. − Если мы уединимся, то сегодня ничего больше не успеем, а у нас много дел. Обсуждать вслух чью-то задницу, выдавать сальные комментарии к чужому телу за похвалу казалось Исаку оскорблением. Раньше он отпускал такие же сомнительные комплименты в адрес случайных девушек, что частенько висли на нём. Но на самом деле Исак считал, что подобное не звучит хорошо или приятно. Скорее как: «Эй, я бы тебя трахнул, ты такое мясо». Неужели гуру Эскильд не понимает, как грязно выглядят его фразы-пощёчины? Даже Насхайм такого никогда себе не позволял, а ведь Насхайм − тот ещё педрила, и отсыпать комплименты в сторону Исака − его любимое развлечение. Исак не знал, как бы отреагировал на это. Скорее всего, его оттолкнуло бы подобное поведение. Никому в здравом уме не хочется, чтобы с ним так обращались. Парень тепло – к неудовольствию Исака, даже очень тепло – попрощался с Эскильдом, и тот проводил его до дверей. − Исак, ты можешь хотя бы иногда не быть таким напыщенным засранцем, и не обижать моих гостей? − важно заявил вернувшийся Эскильд. − А ты можешь хотя бы иногда сдерживать свои гейские хитровыебнутости? − Это нельзя спрятать, Исак. Как жаль, что ты до сих пор этого не признаешь... Я хотел сказать, не знаешь. Фраза показалась жирной двусмысленностью, но Исак промолчал. Эскильд мог вот-вот разразиться продолжительной нудной тирадой, а Исака уже и так мутило от нравоучений и выноса мозга. − Твой парнишка не принял близко к сердцу мою просьбу угомониться. Так что не драматизируй. И вообще, Эскильд, я тут как бы тоже живу, имей совесть. Эскильд принял более важную позу. − Хорошо, что ты это помнишь. Исак, заплати за аренду. Неизменный контраргумент против него. Исак нахмурил брови и мгновенно стушевался, сгорбив спину. − Я заплачу, − выдавил он себе под нос. − Ты знаешь, что я за тебя отдал деньги, которые коплю на спонтанный отпуск в Гоа? – Исак знал, ведь Эскильд не уставал вспоминать об этом при каждом удобном случае. – Я не хочу из-за тебя не попасть в объятия горячих молодых индусиков. Гуру мечтательно дал волю фантазиям, закатывая глаза. − Я отдам тебе всё на этой неделе, − успел прервать Исак, иначе Эскильда понесло бы дальше. − У тебя постоянные просрочки, моя королева дедлайнов. Покупай в качестве компенсации хотя бы туалетную бумагу. − Ты тратишь её больше всех остальных в доме, − намекнул Исак, хотя понимал, что и так не в лучшем положении, чтобы пререкаться. − Отлично, тогда не пользуйся моей сушилкой для обуви. − Тогда не ешь мою еду, − вырвалось у него. Исак начинал злиться. Эскильду было вовсе не обязательно портить ему настроение с самого утра. Сначала гейское представление перед его гетеросексуальным взором, теперь это… − Твою еду? У тебя нет никогда никакой еды, ты жрёшь один кебаб. − Отвали. Не знаю, ну тогда хватит пользоваться моим шампунем! Вот, кстати. Заканчивай стрелять его у меня. − Больно надо. Этот твой шампунь слишком резкий. Прямо как ты. Обидел моего пупсика сегодня. Ты знаешь, этот парень очень ранимый. − Если бы вы тут и дальше продолжили обжиматься, то в конечном итоге потрахались бы, а я не хочу это видеть. − Много ты знаешь, Исак, − заметил Эскильд, и как-то хитро усмехнулся. Исаку уже осточертели его туманные намёки. − Обязательно вешаться друг на друга прямо на кухне? Он и так знает, что ты хочешь с ним трахаться. Можно уже не виснуть на нём каждую секунду. − Тогда тебе, Исак, стоит держаться подальше от того высокого парня, если хочешь сберечь девственность своей хорошенькой попки. Ты ведь тоже знаешь, что он хочет тебя, а всё равно с ним таскаешься. Кусок противного тоста встал у Исака попрёк горла, а краска с его лица будто волной стекла вниз, отдавая горячей нервной пульсацией в груди. − Какого парня? − Который тебя частенько домой провожает. Джинсовая куртка, высокая причёска… − Он меня не провожает, − перебил Исак, пытаясь унять разрастающуюся панику. Он не хочет меня – тоже следовало бы возразить. − И вообще, с чего ты это взял? − Ты забываешь, мой сладкий, что окна нашей кухни выходят на улицу, − Эскильд открыл форточку и выглянул наружу. – А вот, кстати, и он, уже ждёт тебя. Исак так резко вскочил и высунулся в открытое окно, что чуть не обронил по пути стул. У их дома никого не было. − Очень смешно, − пробубнил Исак в ответ на сдавленные смешки Эскильда.

* * *

Насхайм сиятельно улыбался. Посреди школьного двора он раздавал свои красивые улыбки всем желающим, всем, кто был рядом с ним. Вокруг него столпились какие-то парни, девушки. Насхайм выглядел свободным – самим центром какой-то неведомой свободы среди людей, питающихся его вниманием. Абсолют, вокруг тянувшей к нему руки посредственности. Он бросал очень красноречивые взгляды в сторону Исака, подмигивал, рассматривал его. Все вокруг это замечали. Но ничто не мешало ему дальше излучать эту свободу, питаться ею и подкармливать остальных. Окружающие тянулись к Насхайму, как к личному солнцу. Наверное, все на свете могут чувствовать себя свободно, кроме Исака. Насхайм посреди школьного двора, Эскильд на кухне их общежития, или же среди воображаемых индусов на берегах Гоа. Исак давно не ощущал ничего и близко похожего. Даже драки, которые раньше помогали ему спустить пар, больше не работали. Теперь Исак больше боялся, чем кайфовал от этого. Будто когда-то лично им созданный способ обретать свободу заточил его в клетку.

* * *

− Какая муха тебя укусила? – не выдержал Юнас, после того, как Исак без особых причин в девятый раз гаркнул на парней. Магнус и Махди были не виноваты ни во внутреннем конфликте, ни в плохом настроении Исака. Но Исак не мог прекратить злиться и срывался на собственных друзей. Махди рассказывал о баскетбольной тренировке. Оживлённо жестикулируя, он облизывал свои полные сочные губы. Махди так гипнотически делал это, точно нарочно. Его пухлые губы напоминали губы Насхайма. Только у того они ещё и всегда красиво растягивались в улыбку, идеально изгибаясь. Исак отвёл взгляд ото рта Махди и уставился на Юнаса. Мягкая щетина-пушок пробивалась по линии его челюсти, и это напоминало колючий бочок молодого персика, о который обычно приятно провести губами. Блядь. Он в заднице. − Мы идём в пиццерию, ты с нами? − предложил Юнас таким сдержанно-показным тоном, что Исак сразу понял – он не с ними. Вряд ли друзья, с которыми он вёл себя весь день как последний мудак, хотели терпеть его ещё хоть минуту. Исак успокоится, его всегда понимающие друзья замнут неприятную ситуацию, и всё будет хорошо. Исаку просто нужно время. Отказавшись, он проводил взглядом парней и побрёл обратно в школу. Он собирался перекусить в столовой: от кебаба и другой уличной еды его тошнило, а дома в общежитии у него тоже ничего нет. Полка Исака, которую ему выделили специально для хранения его провизии, всегда оставалась пустой. Лишь иногда Исак мог закинуть туда пачку с каким-нибудь печеньем. В школьном шкафчике Исак обнаружил знакомую страницу в косые поля. На рисунке был изображён он. Невнятные почеркушки на скорую руку, но образ выглядел узнаваемым – это он, не было сомнений. На голове нарисованного величественно располагалась корона. Исак вспомнил о том, что Насхайм однажды сказал о его имени. К рисунку прилагались строчки: «Во всех мирах и междумирьях я хотел быть хотя бы шутом у твоего трона, мой король». Исак скорее по привычке ударил дверцу шкафчика, и та под натиском немного прогнулась в обратную сторону. Теперь щель между неровными створками сделалась уже. Отныне туда не смогут совать странные послания и мелкие подарки в виде шоколада и пакетиков с орехами или глазированными сухофруктами. За что с Исаком так поступали? За какие грехи на него наседала эта медленная сладкая смерть? Королям всегда нужно сохранять достоинство. Шуты же могут оставаться собой. Исак сжал в кулаке присланную ему пачку какой-то засахаренной хрени, и упаковка с хлопком лопнула. То, что не успело высыпаться на пол, Исак отправил горстью в рот и начал гневно жевать, интенсивно двигая челюстью. Насхайм, как обычно, вырос будто из-под земли. Его очень обрадовала пустая упаковка в руках Исака. Исак всё ещё злился на Бэк Насхайма, сам не зная, почему. Но это было не важно. Насхайм просто заслужил. − Исак, − поприветствовали его и зашагали рядом, почти соприкасаясь плечами. − Прекрати пихать в мой шкафчик всякое дерьмо, − предупредил он опасным тоном. − О, я не знал... − Бэк Насхайм вовсе не растерялся. Он задумчиво растрепал свои волосы на затылке, но те всё равно легли обратно в аккуратную причёску. − А какие твои любимые сладости? Я пытался это понять по твоим фоткам в инстаграме, но дедукция у меня явно не как у Шерлока Холмса… Что у этого придурка в голове? Или ему нравится, когда его грубо отшивают, вот он и беспрестанно лезет на рожон. − Не понимаешь, да? – отчеканил Исак. − Прекрати вообще мне пихать свои подачки. − О боже, это не подачки, − глаза Насхайма взволнованно расширились. − Ты подумал, я что-то за это потребую от тебя? Исак ничего не думал. Он не хотел, чтобы собственные рассуждения завели его к странным выводам. − Просто у тебя шкафчик сломан, это так провоцирует, − прокомментировал Насхайм, снова заулыбавшись. Он шёл, не глядя вперёд, смотрел Исаку в лицо, пытаясь выискать там неизвестно что. − Сломан, − ровно ответил Исак, у которого уже силы подходили к концу. − Мир его праху. − Так какие у тебя любимые сладости? − У меня, блядь, диатез. Насхайм всегда красиво смеялся. В этот момент голос, вырывающийся из его горла, вибрировал, будто звуки подпрыгивали на языке, мягко отскакивали, создавая какую-то игривую мелодию. − Ты смешной. Исак, я просто пытаюсь завести с тобой разговор. Найти хоть одну интересную для тебя тему. Нет для Исака никаких интересных тем. Почему бы Насхайму просто не решить, что Исак тупой? Чёртов педрила всегда «просто пытается» и был совершенно свободен в своих попытках. Исак же так редко рисковал, словно попыток при рождении ему выделили в строго ограниченном количестве. − Придёшь ко мне на вечеринку? Исак растянулся в фальшиво-широкой улыбке, на которую Насхайм тут же купился. Обрадовавшись согласию, он засиял, ловя каждую эмоцию на чужом лице. Исак разлепил губы и медленно, издевательски протянул: − Не-е-е-ет. Насхайм хоть и вежливо улыбнулся, но заметно расстроился. И это показалось Исаку очень трогательным. − Может, всё-таки передумаешь? Приходи завтра. Исак нервничал от того, как сильно его притягивало. И каким бы злым он ни был, он готов приложить все силы, чтобы продолжать обмениваться с Насхаймом всякими многозначительными любезностями. − У тебя что, каждый день вечеринки? Как повезло. − Ну, завтра будет вип, закрытая. Особенная. Исак фыркнул. Он так часто последнее время говорил «нет», что ему иногда становилось неловко. − Я покажу тебе свою коллекцию фильмов. Даже Магнус придумал бы что поинтереснее. А он тот ещё профан в вопросах флирта. Насхайм правильно расшифровал его молчание и усмешку. − Исак, почему нет? − Потому что я парень и не таскаюсь домой к другому парню «смотреть на коллекции фильмов», придурок. − Парень – это значит, не любишь кино? Или что? − Нет, блядь, потому что ты тоже – парень. − У всех свои недостатки, − Насхайм подмигнул и задел его плечом. − Из какого фильма? «Я мужчина. У всех свои недостатки». М? − Что? Насхайма его невежество здорово повеселило. Он довольно пружинил при ходьбе, переставляя свои длинные ноги. Удивляло, как он до сих пор в них не запутался. − Я не понимаю, наша половая принадлежность может мешать нам смотреть фильмы? − Чувак, в следующий раз попробуй заманить меня в своё пидорское логово пластинками с музыкальными мессами, или с другим клишированным дерьмом. Твои намёки такие жирные, это уже становится противным. − Исак, ты так часто намекаешь на наш секс. Будь осторожен, иначе я могу решить, что именно этого ты и хочешь. − А это не так? Разве не этого добиваются такие, как ты? «Такие, как ты» было определённо лишним. Но Исак просто захотел в очередной раз «укусить» Насхайма. А ещё он злился, потому что не мог себе простить собственное желание убедиться в словах Эскильда. Не то чтобы те слова нуждались в проверке, и не то чтобы Исак сам не догадался бы, что его откровенно клеят ради одной цели… Но такой дерзкий предлог, как «Пойдём ко мне, я покажу тебе свою коллекцию какого-то редкого дерьма» совершенно выбивался из почти рыцарского образа Насхайма с его рисунками, записками, обедами и прочим. − Так ты думаешь, я выдумал эту коллекцию, чтобы только затащить тебя домой? – Бэк Насхайм очень правдоподобно удивился. − Она есть, почему ты мне не веришь? На самом деле поверить в его коллекцию Исак ещё мог. Поверить в то, что Насхайм не воспользуется случаем и не сделает из него такого же педрилу, как он – да, тоже можно. Но поверить, что Исак продержится ещё немного и у него не сорвёт крышу – это уже было большой проблемой.