принцесска

Утро субботы — вот, что поистине любил Дима. Наверное, как и большиноство людей. Для Фадеева это было чем-то прекрасном, ведь спать можно было столько, сколько душа (да и тело) потребует. Когда он просыпался в субботу, как правило, из кухни пахло выпечкой: мать Димы обожала выпекать по субботам. Сегодня утро было поистине добрым и безмятежным. Хорошая погода, лучики солнца пробирались из окна, дабы пощекотать Диму своим теплом, а на душе было необычно легко. Фадеев сходил в душ, после пошёл на кухню, где его уже ожидал завтрак, он поцеловал мать в щеку, тем самым поблагодарив её за еду. Сегодня парень был особенно голоден, поэтому пирожки с яблоком уплетал в обе щёки, запивая это всё чаем. Инна села на против, улыбаясь, и наблюдая за тем, с каким аппетитом ест сын, будто и не было тех разногласий. — Маам, — протянул Дима, улыбаясь, и чувствуя себя довольно неловко, когда наблюдают за тем, как он ест. — Прости, — извинилась негромко, а после протянула руку и взъерошила волосы сына, наблюдая с заботой и любовью, — Я и не заметила, каким большим ты стал, — сказала с доброй грустью, от чего в сердце Фадеева что-то заныло, и откуда-то появилось чувство вины, но парень улыбнулся. Женщина ещё раз взглянула в глаза сына и встала, продолжив готовить. — Как в школе? Друзья появились? Девушка? — последнее слово произнесла с более игривой интонацией, взглянув на сына, который закатил глаза к потолку, но улыбнулся в ответ. — Угу. — И как её зовут? Познакомишь? — Катя. Думаю, наши отношения ещё не переросли в такие, чтобы вас знакомить, — он отложил завтрак, встал и поцеловал мать в щеку, — Ладно, меня друзья ждут. Спасибо. — Во сколько будешь? — остановила вопросом, и рука Димы скользнула в волосы, потрепав их, думая при этом. — Не знаю, ма, — стало неловко за то, что она волновалась, когда тот пришёл позднее обычного домой. — Иди гуляй, только напиши, если своем задержишься, — с доброй улыбкой сказала Инна, и Дима лишь кивнул в ответ. Ушёл одеваться. Уже через полчаса он рассекал ногами воздух, приближаясь до места встречи с друзьями. Парень смотрел в ноги, на свои бардовые кеды, а в наушниках играла приятная музыка, и парень подпевал ей, при этом походка становилась легче, и он даже подтанцовывал. На улицах сейчас было пусто, что давало ещё больший глоток свободы, а губы Димы расплылись в лёгкой улыбке. Телефон неожиданно завибрировал, и Дима остановился, читая смс от Кати. «Привет, чем занят?» Дима быстро написал ответ, и продолжил путь, вытащил наушники из ушей. «Привет, да так, ничем особенным, ты?» «Дома сижу, скучно.» «Не скучай: * » Фадеев дошёл до друзей, которые молча курили на детской площадке, ловя недовольные взгляды мамашек. Пожал руки парням и сел рядом, закурив сигарету. В воздухе стояла неловкая атмосфера, а Стас и Игорь так и не заговорили, у обоих были раздражённые лица, и только через минут семь Фадеев всё-таки спросил в чём дело, ведь обычно их не заткнуть. Оказалась, причина в том, что сегодня они уже успели посраться, и когда Дима спросил в чём дело, они опять поссорились, ещё больше, но при этом всё равно не разошлись. Дима почему-то был уверен, что совсем скоро они опять заговорят, поэтому и не парился особо, уткнувшись в телефон, который зазвонил через минут десять. Фадеев встал со скамьи и отошёл от друзей, ответив на неизвестный ему номер. — Да? — Чем занят, принцесса? Естественно, понять сразу кто это не составило труда, и Дима закатил глаза, поджав пухлые губы. — Откуда у тебя мой номер? — сказал спокойно, но всё равно Богомол поймал нотки раздражения в голосе. — Ты встречаешься с моей сестрой, братан, как думаешь, откуда номер? — послышалась самодовольная усмешка на том конце, и Дима сам невольно приулыбнулся, начав водить кончиком обуви по песку, рисуя своеобразные узоры. — Мы не встречаемся, — сказал довольно неуверенно, ведь сам не знал, точно ли так. Последнее время парень вообще ни в чём не уверен. — Да? Мне она сказала обратное. А ещё она сказала, что ты хорошо целуешься, — тут Дима замер, внимательно слушая хриплый голос на том конце, — Не мне конечно… Но подслушивать мелкую сестру — законом не запрещено, — и вновь усмешка, на что Фадеев вновь улыбнулся, подняв голову вверх, а после вновь опустил, и некий самодовольный чёрт внутри заплясал. — Мм, что ещё интересного узнал? — Что ты романтик, любишь ванильное мороженое и прогулки допоздна, — на том конце послышался смех, — Самому не тошно? Брови Фадеева на секунду вскочили вверх и он сам засмеялся, а щёки начали полыхать. — Имей ввиду, я тебя предупредил. Она та ещё заноза в заднице. Когда соберёшься натягивать её на себя… — Фу, — перебил Дима Богомола, — Какой ты всё-таки отвратительный, — и оба парня засмеялись, — Даже обсуждать эту тему не буду. Особенно с тобой, Голышев. И опять смех Максима, пробирающийся под самую кожу, и мурашки бегают по спине, а Дима и не может объяснить для себя эти странные ощущения. — Ты ответишь на мой вопрос? Что делаешь? — Гуляю, — и Дима обернулся к друзьям, а губы расплылись в довольной улыбке. Стас и Игорь опять весело болтали и что-то обсуждали. — Идёшь сегодня на тусу пацана из шкалки? Фадеев поджал пухлые губы, раздумывая, что ответить парню. Да, он идёт, но стоит и это знать Богомолу? Почему-то не очень хотелось говорить, но… — Да, думаю пойду. На том конце лишь довольная усмешка и чей-то крик «Макс, нам пора!», но Голышев не отвечал, всё так же молча в трубку, как и Фадеев. Он не знает, что сказать, но почему-то просто нравилось вот так… Молчать, зная, что Богомол сидит или стоит там, молча так же, и ища в голове тему, которую можно обсудить. Под ложечкой что-то приятно засосало. — Ладно, — наконец разрушил тишину Фадеев, ведь Игорь начал и его звать к ним, — Я пойду. — До встречи, принцесса, — сказал уже привычную фразу и бросил трубку. Дима усмехнулся, засунув в карман чёрный телефон, и покачал головой. И что это сейчас вообще было? Весь день, до вечера, парни гуляли по Самаре, заходя в магазины и балуясь там, шутили над прохожими и обсуждали музыку, к дому, где должна была быть вписка они подошли почти вовремя, немного опоздав. На всю хату орали популярные песни, людей было много, да и дом был не маленький. На одно мгновенье Дима почувствовал себя в американском сериале, где подростки крушили на вписках дом своего друга. Кругом парни и девчонки лет от пятнадцати до двадцати трёх, все болтали, танцевали и бухали, много бухали. Некоторые разрисовывали стены баллончиками, и Дима даже спросил у Игоря, не отпиздят ли за такое родители того самого Никиту, на что друг просто пожал плечами и сразу пошёл туда, где бухло. Многие были уже в говно, не смотря на то, что вечеринка только, можно сказать, только началась. Некоторые уже пришли пьяные, а некоторые вовсе не пили. Фадеев был из тех, кто не пил, поэтому он нашёл спокойное место, убежав от друзей, которые тут же принялись опустошать стаканы с пивом, и уткнулся в телефон. О да, идеальный вечер. Так можно было просидеть вечность, слушая пяные бредни девок, которые садились рядом и изливали душу, но после уходили, поняв, что Дима не обращает на них внимание; просто слушать музыку, и даже попивать пиво, которое оставила одна из молодых дам. Пиво было слабое, но немного вдало в голову, заставив расслабиться и не думать о лишних вещах. Покой нарушил слишком громкий крик толпы, и чей-то ужасно знакомый голос. — Что-то тут совсем кисло, алло, ребят! — кричал парень, и Фадеев выглянул из-за угла, находя взглядом поддатого Богомола, стоящего на журнальном столике, и поднимающиего руки вверх, — Больше шума, у нас тут не пижамная вечеринка! — и подростки стали ещё больше кричать и бухать. Фадеев тут же спрятался обратно за угол, дабы его не нашли. Он не знает, действие ли это алкоголя, или же ему действительно не особо хотелось общаться сейчас с Максом. Кажется, парень забыл, как дышать, а в коленках тот же холодок, как и в тот вечер, когда они бежали от мента. Дима сделал глубокий вдох, закрывая глаза, и стараясь справиться с резким и необычным влиянием на тело, да и организм в общем. Голова немного закружилась, и Дима списал это на алкоголь, но ведь он почти ничего не выпил. Выпить. Да. Сейчас надо выпить, поэтому Дмитрий доебался до какой-то малолетки, чтобы та принесла ему бухла, и она согласилась, пускай не сразу. Просто вылезать из своего убежища не хотелось, просто лень. Да. И вовсе это не страх встретиться взглядами с голубыми глазами. Вовсе нет. Блять. Брюнет накрывает лицо ладонями, не веря своим же мыслям. Ему приносят бутылку пива, и тот начинает глотать алкоголь, как воду, так быстро, что та малолетка приохренела и быстро ушла. Жажда мучила просто. — Ты пришёл сюда просто посидеть? К парню садится Лавров, улыбаясь. В ответ Фадеев показывает бутылку пива, мол «вот смотри, я пью, всё в норме, чувак.» Игорь просто пожал плечами и вновь скрылся в толпе танцующих подростков, а Фадеев вновь один, не на долго, конечно. — Скучаем? На это раз это был Богомол, он плюхнулся на диван, на котором разместился Дима, полу-сидя полу-лёжа, и брюнет с трудом сдержался не вздрогнуть. — Мне вовсе не скучно, — ответил не громко, но тут было слышно (музыка в этом месте была тише), а в горле пересохло, и парень вновь отпил пиво. Максим взглянул в каре-зелёные глаза, чуть прищуря свои, но вовсе не подозрительно. Смотрел так, будто пытался там что-то найти. — И что ты нашёл в моей сестре… — выдыхает, а после делает глоток из стакана, чуть морщась от крепкого напитка. — Тебя так беспокоят наши с ней отношения? — поднимает брови Фадеев, пряча слабую улыбку за бутылкой пива и смотрит исподлобья. — Ты же сказал, что вы не встречаетесь, — ловит на словах Голышев, довольно ухмыляясь, и приподнимает одну бровь, смотря с детским азартом. Дима пожал плечами, а ноги подвинул ближе к себе, заметив, что кедами почти что касается бедра Максима. Улыбка медленно ушла, а под рёбрами обосновалось непонятное. Ему было неудобно перед Катей, ведь за ночь он все же смог осознать то, что не хочет серьёзных отношений, и что хочет просто быть друзьями, а после Дима вспоминает её блеск в глазах и счастливую улыбку, и сердце ноет от бессилия; он не хочет делать девочке больно, поэтому не знает, как сказать о том, что в данное время отношения ему не нужны. К тому же всё только-только начинается, а вдруг Голышева подумает, что он её бросил так сразу из-за того, что ему что-то не нравится в ней? Ведь это не так. Катя прекрасная, красивая и понимающая девушка, при этом сильная, и одновременно нежная характером. Фадеев действительно не знает почему, но как-то не тянет его к ней так, как бы хотелось это самой девушке. И парень просто сделал вывод, что пускай всё пока останется так, ведь у них было только одно свидание. Как говорится: поживём — увидим. Дима посмотрел на Богомола, который так же ушёл в мысли и тупо сидел и молчал. Это, видимо, действительно редкость, ведь тот был парнем очень активным. Постоянно болтал, ржал, пытался шутить свои остроумные шутки, которые иногда выводили Диму из себя. Но сейчас он сидит и молчит, смотря в одну точку, и кажется, даже не моргая. Фадееву предоставился шанс рассмотреть парня, так, чтобы не получить в ответ непонимающий взгляд. Он не помнит, сколько минут назад начал рассматривать парня, но так увлёкся, что теперь и сам почти не моргал. На самом деле в парне не было ничего прям такого, но внешность реально притягивала. Большие глаза, цветом чистого утреннего неба, но при этом они могли в миг потемнеть, точно тучи, смотря какое настроение у парня; длинные и густые ресницы, и Дима пошутил про себя, что будь он девчонкой, точно бы завидовал Максиму. Губы особенно выразительные и пухлые, выраженные скулы, темный ёжик волос на твердом черепе… И внимание вновь перешло к ресницам. Фадеев обожал длинные ресницы у девушек. Конечно, внешность для парня никогда ничего не значила, но длинные ресницы… Это был просто какой-то фетиш, от которого ноги чуть подкашивались, словно тот под кайфом. Блядство какое-то; Дима отвернулся, решив, что слишком уж палит на Богомола. Голышев словно проснулся, вдруг вскочил с места, вновь пугая своей резкостью и неожиданность. Вот он сидит молчит, а тут вскакивает, словно вспомнил, что у него утюг дома не выключен, и сейчас сгорит вся хата. Фадеев поднял взгляд, но не голову, оставив её лежать на руках, которые сами же лежали на коленах. Парень вопросительно взглянул на Богомола, который наконец улыбнулся. — Пошли, тут слишком скучно, — и рванул куда-то, ну кто так делает? Дима вздохнул. Ничто уже не сделает этот вечер хуже, поэтому он встал и лениво последовал за Богомолом. Макс пошёл к выходу из дома, и Дима последовал за ним, и остановился только тогда, когда они уже вышли на улицу, а прохладный вечерний воздух ударил в лицо. Пахло осенью. Мокрым асфальтом, дождём и чем-то просто уютным. Фадеев обожал запах осени, этот запах не был похож на другие, но сейчас не об этом. Куда собрался Богомол? — Куда мы? — остановился Дима около входа в дом, засунул руки в карман ветровки. Макс подошёл к кустам, откуда достал скейт, тем самым вызвав пьяный смех у Димы. — Ну, а чё? Мало ли сопрут, — сказал таким невинным голосом, что Фадеев ещё больше заржал, согнувшись в животе, а после всё же успокоился, повторив вопрос: — Так куда мы? — Пошли, прогуляемся. — Надо сказать Игорю и Стасу они… — Они перебьются, напишешь смс-ку, — сказал Богомол совершенно серьёзно, а после опустил скейтборд на землю, поставив на него одну ногу, — Так ты идёшь, или как? Дима оглядел место, поёжился, точно от холода, и спустился по ступенькам к Голышеву, ловя по пути его улыбку. Прогулка по городу была в тишине, лишь Максим там что-то напевал себе под нос, катаясь на скейте впереди Димы. Фадеев же шёл. вдыхая осенний запах, и наблюдая за Богомолом. Алкоголь всё ещё не выветрился из организма. поэтому Дима впускал в голову самые разные мысли… — Почему «Богомол»? — вдруг спрашивает Дима, надевая капюшон, дабы уши не продуло. Ветер поднялся. — Сучки так прозвали, душой не чаю почему, — пожал плечами, а после завернул за знакомый угол. Это был тот самый переулок, который заканчивался стеной и входом на крышу, где в прошлый раз Дима нашёл Максима. Парни залезли на крышу, где вновь сели на старые, изодранные временем диванчики непонятно-бардового цвета. Каждый думал о своём, закинув голову назад, и смотря на чистое небо, где сверкали звезды, словно светлячки вот-вот спустятся на парней. Они вместе вдыхали свежий воздух после небольшого осеннего дождика. Непонятная тоска легла на плечи Димы, непонятный ком появился в груди, мешающий дышать, поэтому он дышал глубоко, будто вот-вот разрыдается. Это была обычная тоска и печаль, вперемешку с алкоголем и мыслями о том, что завтра опять жить своей жизнью обычного подростка, которого не понимают родители. После завтра жить жизнью подростка, который делает вид, что испытывает чувство влюбленности к подруге. А сейчас он, это просто он. Дима Фадеев, мальчик которому через пару недель исполняется 17. Мальчик, который не хочет идти в юридический университет, как желает этого отец. Мальчик, который хочет фотографировать и жить своей жизнью. Вот так. Максим вдруг сует руку в карман ветровки, откуда вытаскивает… Косяк? Лицо Фадеева перекачивается в смесь чего-то удивленного и забавного. — Откуда? — и делает пораженный смешок. Богомол не смотрит на парня, но довольно ухмыляется, заворачивая косяк получше, а после поджигает кончик зажигалкой, которую отдал ему Дима, и закуривает, с наслаждением закрывая глаза и вновь опрокидываясь на спинку диванчика. Максим выдыхает дым, при этом Дима внимательно следит за тем, как пухлые губы складываются в трубочку. Богомол протягивает косячок Диме, на что тот отрицательно качает головой, улыбаясь. — Нет-нет, я не буду, — отказывается, ведь… Ведь он не такой? Редко пьёт и не употребляет. Правильный пацан, мать вашу. — От многого отказываешься, Фадеев, — говорит с расслабленностью в голосе, а после чуть поворачивает голову в сторону Димы, приотрывая тяжелые веки, и рассматривая парня, а Фадеев же удивлён, что не услышал привычного обращения. Брюнет улыбается, сам не понимая почему, просто хорошо. Более — кайфово. При этом винит в чем-то себя… Ему хорошо вдали от дома. Ему хорошо здесь, не с семьёй, а с каким-то уличным засранцем. Тяжело вздыхает, думая о том, что завтра будет хуже. — Какой-то ты нагруженный, — видит состояние парня Максим, ещё раз предлагая наркотик в руках, но Дима лишь качает головой, и Богомол просто пожимает плечами, делая ещё один затяг. — Просто заебался… Родоки напрягают, — Фадеев подумал о том, что вряд ли какой-то чувак, которому, вероятно, срать на всех, будет выслушивать о его проблемах, поэтому смотрит вновь на Максима, который тоже теперь смотрит на него, с вниманием, что ли, и Фадеев продолжает, — Хотят, чтобы я учился там, где они этого желают, — грустная усмешка срывается с губ, — Заебали. Моя жизнь, — говорит с нотками злости. — А ты чего хочешь? — говорит довольно кокетлево… Это не может не привлечь внимание, и Дима чувствует, как становится немного жарко, хоть и на улице погода не самая хорошая. — Фотографировать, снимать… — Ммм, — мычит, а губы растягиваются в улыбку, — Не вижу себя старше 20, так что похуй на будущее. Может я уже завтра сдохну, — говорит беззаботно, делая затяжку, и выдыхает не спеша, в лицо Димы, у которого после бегают мурашки, и он протягивает руку, неосознанно, будто тело не слушает его, но просто хочется… Длинные пальцы дрожат, а каре-зеленые глаза встречаются с голубыми, в которых такая безмятежность… Голова кружится, а дрожащие, пульсирующие пальцы оказываются в сантиметре от бордового синяка под глазом Максима, ещё чуть-суть и достигнут желаемого, да и Богомол сам пристраивается. Рука ложиться на холодную кожу лица, обжигая прикосновением, и Дима делает ещё шаг, внутри радуясь уже достигнувшему. Фадеев чувствует, как пересыхает в горле, тянется вперёд, смотря только на чуть приоткрытые пухлые губы Богомола, который только смотрел голубыми глазами в глаза парня напротив. Лицо Димы оказывается в десяти сантиметров от лица Максима, сохранявшее стойкую спокойность, только вот дышал парень очень глубоко. Дима приоткрывает пересохшие губы, а после облизывает нижнюю языком, заставляя Максима обратить на это внимание. Резкий телефонный звонок. Неловкая тишина. Тело Фадеева предательски вздрагивает, и тот быстро встаёт, от чего в глазах темнеет, но берет трубку телефона автоматически. — Да? Голос совсем охрип, а в горле болезненная суша, словно от пересыхания там сейчас трещины пойдут. — Все хорошо? — сладкий голосок на том конце. Дима поворачивается и смотрит на Голышева, который отвернул голову, смотря в другую сторону, при этом, кажется, даже не дыша. Фадеев отходит от парня к стене с граффити, рассматривая синие буквы, но сознанием находясь где-то далеко. — Дим? — Да, — говорит как-то резко, с нотами раздраженности, а после холодная ладонь ложится на горячее лицо, — Да, Кать, все хорошо. — Точно? — Угу. — Хотела… Услышать твой голос, — говорит тихо, — Прости, если отвлекла… — Ничего. Ладно, я позвоню, прости, занят, — и кидает трубку, чувствуя себя последней мразью, но злость расплывается по венам, растворяясь в парне, и пухлые губы сжимаются. Ему стыдно, лицо горит, а сердце вот-вот покинет грудь хозяина. И он делает глубокий вздох, а после разворачивается и быстро идёт к Богомолу, который смотрит на него снизу, непонятным взглядом. Да Фадеев и не смотрел ему в глаза, не может. Берёт косяк, прижатый пальцами Голышева, и делает сильный затяг, сдерживаясь не подавиться, и медленно выдыхает, чувствуя, как становится спокойнее. Чувствуя лёгкую дрожь, прошедшую по телу от непривычки, чувствуя, как сознание вновь погружается в сонное состояние, но не надолго… Косяк возвращается в руки хозяина, и Максим отворачивает голову, плотно сжимая губы, и думая о чём-то своём. — Тебе лучше уйти, — говорит так сухо и резко, что Фадеев замирает на мгновенье, а в сердце что-то неприятно закололо. Дима смотрит с едва заметным вопросом, припуская брови. С губ чуть не слетает вопрос «Почему?», но он молчит, стоя на месте. Всё происходит за несколько мгновений, но для Димы — за вечность. И парень надевает капюшон, скинутый с головы, когда они пришли сюда, при этом прикусывает нижнюю губу; Разворачивается, ощущая на себе взгляд Голышева, и идёт в сторону лестницы, как можно быстрее, лишь бы поскорее уйти отсюда и забыть всё, что произошло за эти десять минут. Спускается по лестнице, которая после оставляет на ладонях запах железа, насколько быстро, что голова вновь немного кружится, но это сейчас не важно. Внутри всё так сжимается, а сознание кричит только «Беги отсюда!» Фадеев идёт быстрым шагом, направляясь к дому, по пути пинает всё, что попадётся, пытаясь успокоить злость внутри, но она только нарастает. Злость скорее на себя, чем на Богомола или Катю. Он не должен был этого делать, как бы не хотелось. Что, блять, вообще с ним происходит? Почему он испытает такое влечение к парню? К тому же к парню, который не раз стебал его! И дыхание перехватывает, когда в голове невольно появляется картина, как он касается своими губами пухлых губ Максима, облизывает их и кусает, оттягивая нижнюю губу, и вдруг Дима словно ощущает это, а ломка проходится по телу. Это невозможно. Это… блять. И Фадеев психует, останавливается, пиная уже знакомый, бедный и избитый куст, а слёзы сами предательски наворачиваются на глазах, после чего текут по щекам, но брюнет и не замечает горячего ручья по щекам, чувствуя лишь как-то, что сердце сжимается от обиды, а ком встаёт в горле. Словно булыжником придавливают грудь и дышать невозможно. Он задыхается. Задыхается от наплывших на него чувств, при этом пытается справиться с этой резкой слабостью, а всё тело дрожит. И Дима впервые ощущает себя настолько беззащитным перед всем миром… настолько слабым и жалким, а перед глазами воспоминания о той девочке, которая разбила парню сердце, и на секунду появляется ощущение, что орган вновь пострадал. Боль сжимает сердце пальцами, впиваясь своими длинными, страшными когтями. Вряд ли все эмоции взялись из-за того, что Максим просто прогнал его, даже не выслушав. Нет… Это хранилось всегда где-то внутри парня, и нарастало, и вот сейчас всё всплывает, делая только больно. Он и не думал, что всё будет так… Фадеев шёл домой, уже без сил, в желаниях лечь на кровать и спать, как можно дольше, но парень останавливается, видя машину скорой помощи около своей парадной. Взгляд становится хмурым, а шаг срывается на бег, при этом сердце учащается в биение. Такая же картина уже была однажды, когда мать легла в больницу с больным сердцем. Фадеев останавливается около мед. брата, начиная его расспрашивать. — Что случилось? В горле вновь пересыхает, а грудь вздымается от сильной одышки. — Простите, как вас зовут? — смотрит мужчина через очки на парня, хмуря брови. — Дима… Дмитрий Фадеев. — Вы сын Инны? Кажется, внутри всё умерло от образовавшегося холода, Дима кивает, глотая воздух ртом…