Тодороки.

Изуку молча принимает телефон, нервно покусывая губу. — Завтракать выйдешь? — спрашивает Энджи. — Я потом, — нервно дёргает плечом Тодороки, понимая, что сейчас ни с кем не хочет пересекаться. Боится возможных вопросов, которые ей зададут. — Как хочешь, — Энджи поглаживает её спутанные волосы и Изуку не дёргается, лишь прикрывает глаза, а подрагивающие ресницы бросают на её лицо мимолётные тени. Тодороки только стискивает в руках телефон. Его прикосновения больше не вызывают в ней ничего. Ни отвращения, ни страха. Нет, она всё ещё боится, но больше осторожничает. — Раны только начали затягиваться, не делай резких движений, — говорит Энджи. — Хорошо, — послушно соглашается Изуку. Она ждёт, когда он уйдёт и облегчённо выдыхает, кутаясь в одеяло и устало падая на кровать. В комнате пахнет противным резким запахом. Мазь, которой он обрабатывал её раны действовала почти мгновенно, снимала боль, заставляя мышцы неметь. Изуку не сразу включает мобильный и наблюдает, как приходят оповещения о пропущенных звонках, обеспокоенные сообщения. Множество от матери, есть от Рэйдена, два от Юичи и куча от Мирио. Говорить ни с кем не хочется. Ей слегка тошно. Изуку привстаёт на локтях, смотря в закрытую дверь. Целая неделя без нормального общения. Неделя без возможности узнавать новости. Что там в мире вообще творится? Энджи хоть и разговаривал с ней, но лишь про их супружеские отношения и её обязанность родить ему сына. И она теперь понимала почему. Но телефон тут же вибрирует, заставляя её вздрогнуть. Слабая улыбка трогает губы Изуку и она выдыхает, но сбрасывает и пишет сестре, что перезвонит позже. Тогата осыпает её сообщениями, но Изуку не читает их. Она идёт в душ, ставя телефон на беззвучный и пропуская с десяток звонков. Изуку всё ещё не чувствует голода. Она наспех вытирает волосы, переодевается в свободные штаны и, натягивает длинную майку, и застёгивает кофту до горла. Во рту сухо и хочется пить. Всё ещё игнорируя свой телефон, она неловко выходит в коридор. Все уже должны быть на работе, а Шото на учёбе. Сегодня рабочий понедельник и вряд ли кто-то будет пренебрегать своими обязанностями. В доме тихо и неуютно. Но Изуку уже привыкла за эту неделю к одиночеству. Она нервно кусает губы, чувствуя непонятное волнение и идёт в кухню, пальцами касаясь стены, словно ища опоры. Дом теперь чужой и совсем холодный. Он пугает. На кухне она свободно выдыхает, набирая воду в стакан и жадно припадает к нему, делает большие глотки, чуть ли не давится. Тодороки устало выдыхает и набирает воду снова. Она подносит стакан к губам, поворачиваясь к дверному проёму и давится, резко закашлявшись и опасливо отступает дальше. Взгляд Шото скользит по её фигуре, поднимается к лицу и хмурится. Изуку жмётся от него как-то затравленно, боязливо отводя взгляд в сторону. Он ожидал совершенно другой реакции при их встрече. — Как себя чувствуешь? — голос не его, сухой и какой-то хриплый. Изуку бледнеет, дёргается, делает два больших глотка, а потом спешно отвечает. — Всё хорошо, не стоило беспокоиться. Шото чувствует в груди нарастающую волну тревоги. Состояние мачехи более, чем беспокоит его. Она словно другая. И он знает, что отец пытался её ломать. — Это не просто беспокойство, — он направляется прямиком к ней. А у Изуку такие глаза, словно он идёт к ней только с единственной целью – свернуть шею. Она дёргается в бок, намереваясь его обойти, но Шото крепко хватает её за локоть, разворачивая лицом к себе. И всматривается. В эту мутную неспокойную зелень. — Шото, не надо, — тихо слетает с её губ и она отчаянно качает головой. — Не надо ничего делать, пожалуйста. Если я как-то дала тебе повод подумать что-то лишнее, прости меня. Я жена твоего отца и я… Он резко хватает её за предплечья, встряхивая, заставляя замолчать и прекратить бубнить. — Что он с тобой сделал? — Шото словно в саму душу заглядывает. Тодороки опасливо смотрит на дверной проём, а затем на него. — Ничего, — сухо отвечает Изуку. — Не ври мне, — просит Шото, сильнее сжимая пальцы и заставляя её пискнуть от боли. Она опускает взгляд. И он чувствует мелкую дрожь в её теле. Изуку бросает взгляд на дверной проём, а затем на него. И взгляд у неё надломленный и болезненный, словно в бездну шагнуть хочет. А губы тянутся в какой-то неестественной улыбке, похожей на кривой болезненный оскал. — Это ведь игра, да, Шото? — она поддаётся чуть ближе, её руки скользят по его груди на плечи, правая рука оказывается на затылке, зарываясь в волосы и она склоняет его голову, вставая на цыпочки, целуя. У Шото как-то противно перехватывает дыхание. — Для тебя ведь это всё игра и способ отомстить, — её губы не вызывают в нём ничего, кроме омерзения. Этот поцелуй не волнует, а вызывает какую-то тяжесть в груди. Шото, продолжая держать её за плечи, отстраняет от себя, разрывая поцелуй. — Ну чего же ты? — на щеках её слёзы, а голос подозрительно дрожит. — Вот она я, давай! Отца ведь нет дома! Почему бы не отомстить ему подобным образом? Её прохладные пальцы ныряют под край футболки, дотрагиваясь до живота, оглаживают, оставляя огненный след и Шото задыхается, отпуская плечи и перехватывая запястья, отстраняя от себя. Это не то что он хотел. Не таким образом. — Ну что ты? — она вырывает свои руки, дёргает молнию, полностью расстёгивая кофту и хватает край своей футболки, начиная тянуть вверх оголяя живот и стремясь задрать её как можно выше. — Будь таким же, как твой папочка. Почему бы и нет? Шото просто прижимает её к себе, чувствуя, как от влажных волос намокает футболка и щекой трётся о её макушку. В горле ком и он не может ничего из себя выдавить. Изуку дёргается и пыхтит, а потом замирает и начинает громко рыдать, вцепившись в него. Шото вообще не знает, что делать с чужими слезами. Да и успокаивать он не умеет и не знает как. А она трясётся и плачет и если это не истерика, то он не знает, что это. А у Изуку всё внутри сворачивается. Она не думала, что вот так расплачется. Считала, что будет сильнее этого, что сможет вести себя как обычно. Но это Шото… он выбивает воздух у неё из лёгких и заставляет крохи уверенности осыпаться прямо из рук. Она словно обнажена перед ним, со всеми своими внутренними язвами и кровоточащими ранами. Будь это Рэйден или Тогата, Изуку смогла бы вести себя нормально. Но это Шото и… и она не может быть сильной рядом с ним. Она не может притвориться и сказать, что всё отлично. Тодороки почти перестаёт плакать, изредка всхлипывает, пока не затихает. Идиотка, что она вообще только что пыталась сделать? Её муж только-только отменил одно наказание и она была близка к тому, чтобы получить новое. Лишь бы дома действительно никого не было. Изуку дёргается, желая отстраниться, но Шото удерживает, сильнее стискивает в объятиях и скользит ладонью по спине, чувствуя влагу на пальцах. Он непонимающе моргает. Потому что это не от волос. — Шото, что… — Изуку задыхается, когда он резко разворачивает её лицом к кухонной тумбе, оказываясь сзади и задирает кофту, вместе с футболкой. Изуку дрожит, жмурясь и пальцами вцепляется в столешницу. У неё сбивается дыхание. Будущий герой потрясённо смотрит на рубцы и осторожно, почти невесомо прикасаясь к ранам, оглаживает их. На некоторых образовалась корочка и на одном он её содрал, вот она и закровоточила. Он задирает футболку почти до шеи, всё это время практически нежно прикасаясь к её ранам, опускается вниз, к резинке, что держит её штаны на бёдрах и не решается приспустить их, потому что следы уходят вниз. В Шото поднимается ярость. Сильная. Неконтролируемая. Ему хочется свернуть шею своему отцу. Он резко разворачивается, направляясь к выходу. — Подожди-подожди, — почти как в бреду шепчет Изуку, хватая его за руку, но это не останавливает будущего героя. Тодороки паникует. Она боится реакции Шото, его возможных действий. — Что бы ты не задумал – передумай! — нервно срывается Изуку, перекрывая выход, упирая руки в косяки и уверенно смотрит на сына своего мужа. А тело предательски бьёт мелкая дрожь. — Он больше не сделает тебе больно, — голос у Шото резкий, а ладони обжигают, когда он осторожно оглаживает её лицо. — Я больше не позволю ему причинять тебе боль. — Шото, не надо, — слёзно просит Изуку. — У меня почти всё зажило, я заслужила, я… — Изуку, нет, — он говорит мягко, а внутри всё взрывается и рвёт его на части. — Не надо. Он издевался над моей матерью, а теперь у него появилась новая игрушка. — Что ты сможешь против него? — Изуку смотрит прямо в глаза. — Ты проиграл Кац-чану на спортивном фестивале. А твой отец второй в геройском рейтинге! Ты не принимаешь свою силу. Ты проиграешь ему тем, что используешь лишь половину твоих сил. Твои, Шото! Как огонь, так и лёд – они твои! — Я знаю, — губ Шото касается слабая улыбка. — Но это не то, что легко принять. — А раз так, то не смей ничего делать! — её голос повышается против воли. — Не смей рисковать, когда заранее известно, что ты проиграешь! — Хорошо, — соглашается Шото, вновь притягивая её к себе, заключая в объятия. — Я научусь управлять огненной причудой. Я попрошу Рэйдена меня научить. И отец больше не посмеет сделать тебе больно. В его объятиях безопасно и спокойно. — Обещаю, я стану сильнее и никто больше не сделает тебе больно. Изуку поджимает губы, не желая расплакаться вновь. Она ведь должна быть сильной. Она хочет вновь вырваться, но Тодороки держит и Изуку приходится упереться руками ему в грудь, чтобы иметь хоть какое-то пространство между ними, чтобы сказать прямо в лицо. — Мой отец, мой настоящий отец – Всемогущий. Я узнала это на следующий день, после своего дня рождения. Твой отец поэтому и женился на мне, чтобы я родила ребёнка, с причудой моего отца. У Шото просто ослабевают пальцы. Это слишком шокирует его. Ещё больше, нежели то, что отец поднял руку на свою жену. — Моя мама изменила моему отцу, — голос у Изуку подрагивает и она отводит взгляд в сторону. — Всемогущий не знал об этом, обо мне. Мирио, его первая дочь, она моя старшая сестра и… И больнее всего не это, Шото, а то, что мой отец, тот, кто воспитал меня, кто был рядом, кто действительно был моим отцом, отвернулся от меня из-за какой-то бумажки. Для него был важен какой-то биологический тест. Где все те годы, что он был отцом? Неужели у него не было ко мне никакой привязанности? Даже несмотря на то, что мамино предательство больно ранило нас обоих. Он отказался от меня так просто, словно я какая-то зверушка. Я не могу принять это... Она замолчала резко, опуская голову. — Я подумала, что ты должен это знать. Что это важно. Что хотя бы тебе я могу рассказать... — Моя мама выплеснула мне в лицо кипяток, потому что я использовал огненную причуду и в её глазах походил на отца, — на одном дыхании сказал Тодороки. — Отец довёл её до психической нестабильности и упёк в больницу. Изуку вскинула голову, смотря в глаза Шото. — Поэтому ты больше не используешь огненную причуду? Он не ответил, но для неё и не требовался ответ. Изуку осторожно, словно боясь, что её сейчас грубо оттолкнут, потянулась подрагивающей рукой к его лицу. Её пальцы коснулись его ожога. Шото нервно выдохнул, прикрывая глаза и прильнул к её ладони. С замиранием сердца Изуку поглаживала его ожог. — Кто-то решил поиграть в маму и сына? Они оба вздрогнули, резко разворачиваясь и смотря на вошедшего. Изуку тут же покраснела, отстраняясь от Шото. Она нервно сглотнула и, ничего не говоря, скользнула мимо Рэйдена, не замечая, что он проводил её внимательным взглядом. — Знаешь, насолить отцу с помощью Изуку, это... — Он её бил, — резко перебивает Шото. — У неё вся спина в уродливых рубцах. И они ещё не до конца зажили. Ты ведь увидел кровь на кофте? Рэйден поджимает губы, скрещивая руки на груди. Шото стискивает руки в кулаки и, пересиливая себя, просит: — Научи меня управлять огненной причудой. У Рэйдена ещё никогда в жизни не было такого глупого выражения на лице. Кажется, что его брат растерян до глубины души. — Из-за неё, да? — наконец спрашивает Рэйден. — Из-за неё. Изуку влетает в комнату, закрываясь и пытаясь унять бешеное сердцебиение. Рэйден видел их! Что он подумает? Расскажет отцу? Но ведь ничего не было. Изуку просто коснулась шрама Шото. Тодороки вздрагивает от внезапной вибрации и, кое-как найдя телефон из груды одеял, отвечает на звонок. — Привет, Мирио, — Изуку плотнее прижимает телефон к уху. — Изуку, боже! Это действительно ты? — голос у сестры взволнованный и сбивающийся. — Я уж думала, что твой муж тебя убил и скормил твоё тело тиграм. Ты там как? Рэйден сказал, что ты заболела. Но могла бы хоть не выключать телефон! Я так волновалась… Как самочувствие? — Уже всё в порядке, — улыбается Изуку, закрывая глаза и чувствуя приятное тепло в груди. — Мне действительно было немного… нехорошо. Но сейчас намного лучше. А я не знала, что вы с Рэйденом хорошо общаетесь. — Ещё чего, — фыркнула Тогата. — Его невозможно терпеть. Ещё тот нахал и зазнайка! Я бы ему его руки повырывала. Да из-за него теперь по сети гуляет слух, что мы встречаемся. — Что? — ахнула Тодороки. Она всё ещё была напугана тем, что Рэйден застукал её с Шото, но голос Мирио приятно успокаивал. А такая новость просто взбудораживала. — Да это почти на всех форумах обсуждают! — жалобно засопела Тогата. — Теперь все в агентстве меня подкалывают. Изуку оглядывается в поисках ноутбука. Она очень многое пропустила. Хотя был Рэйден, который мог... К чёрту, она должна своими глазами увидеть информацию о Мирио и Рэйдене!