Башня

* * * Где-то во снах * * * Тонкие губы медленно, миллиметр за миллиметром, изучают бледную кожу. Темные, жесткие волосы царапают грудь и щеки, а длинные пальцы жестко оглаживают обнаженные бедра. — Ты никуда от меня не денешься, Гарри,— шелестом бархата звучит в ушах юноши тихий голос. И тонким звоном металла туда вплетается: — Ты мой, понимаешь, малыш? Только мой! Волдеморт буквально впивается в мягкую плоть шеи юноши, лаская кожу языком, прикусывая зубами...Оставляя свою метку. Но Гарри понимает, что красное пятно на шее, которому суждено исчезнуть утром, в реальном мире, ничто по сравнению с той меткой, что маг оставляет каждым своим словом, прикосновением... Да даже самим фактом своего существования! Гарри уже знает, что не в силах бороться с искушением, самим воплощением которого стал для его сознания этот мужчина. Нет, он не готов говорить о любви — но страсть, влечение и практически помешательство еще больше охватывали его тело и душу теперь, когда он был далек от Лорда, его рук и темной мантии магии, которая наполняла собой Запертую Башню. И поэтому парень не противится Лорду, шепча хриплым от возбуждения, стыда и усталости голосом: — Твой, мой Лорд, только твой. И в этой фразе куда важнее, что "мой". Волдеморт это прекрасно понимает, но он тоже истосковался по Поттеру, он тоже жаждет его касаний, его тела, магии, так что единственным ответом для Гарри становится новый поцелуй, горячий, расплющивающий его губы, страстный. Со стоном парень открывает рот, впуская язык Волдеморта, чувствуя, как обхватывают обнаженные плечи мага его ладони. — Я заберу тебя, малыш, слышишь меня,— шепчет, забывшись, Темный лорд, отрываясь от распухших и покрасневших губ Поттера.— Они еще пожалеют, что посмели похитить тебя! Ты мой, мой, мой... От этого жаркого шепота Гарри одновременно страшно и сладко, но думать о чем-то просто невозможно, когда губы Волдеморта скользят по твоей коже, когда он, оторвавшись от шеи и губ парня, толкает Поттера вниз. -Что?— слегка испуганно выдыхает Гарри, прекрасно понимая, чего от него хотят. Смущенный, покрасневший, он поднимает взгляд вверх, стараясь не смотреть на член мужчины, оказавшийся прямо перед его носом, и натыкается на пристальный взгляд ярко-алых глаз. Лорд молчит, только напряженно, жарко, не мигая, смотрит, и Гарри начинает казаться, что весь мир сжался в струну, натянутую между их взглядами. Возбуждение, и до этого практически нестерпимое, стало еще сильнее, и парень, не отдавая себе отчета, изогнулся, чтобы потереться о простыни. Лорд судорожно сглотнул, обхватывая затылок любовника и направляя его голову к собственному члену. Еще с того сна, в котором он впервые увидел гриффиндорца извивающимся под ним, мужчина мечтал увидеть как пухлые, зацелованные губы Гарри, обхватывают его плоть, ласкают и дразнят. И здесь, между сном и явью, в месте, которое арабы, создавшие это заклинание, называли Садом Наслаждений, было возможно все. — Не бойссся, малышшш,— шипит, срываясь на парселтанг Волдеморт, чувствуя, как испуганно отпрянул Гарри, почувствовав прикосновение твердого, истекающего смазкой, члена к своей щеке.— У тебя получится... Гарри обреченно выдохнул, ощущая крепкую хватку Лорда на затылке. Он обязан это сделать... Не то, что бы он боялся или чувствовал брезгливость или отвращение, скорее это был определенный рубеж, после которого не соврешь даже себе, что не хотел спать с Волдемортом. Но запах пряного возбуждения пьянил сильнее огневиски, которым после первого испытания буквально облили Гарри. И парень, облизав как и тогда пересохшие губы, склонился над плотью темного мага. Волдеморт вздрогнул всем телом, ощущая как губы парня обняли его головку, чересчур нежно прикасаясь языком. Неуверенно Гарри начал вбирать его член, и мужчина просто не мог оторваться взглядом от его лица— сосредоточенного, покрасневшего так сильно, что краска охватила и плечи, и грудь Поттера. — Сильнее,— шепчет Лорд, склоняясь над Гарри, вдыхая аромат его волос и кожи.— Вот так! И он, зажав между пальцев пряди волос юноши, сам задает ритм, врываясь членом в мягкий, горячий и влажный рот любовника. Гарри оставалось только принять правила. Он, подчиняясь движениям Волдеморта, сильно проводит языком, смыкает губы, старается взять плоть Лорда глубже в горло — все это получается слегка нелепо и неуверенно, но Лорд, согнувшийся над ним, стонет, а сам Поттер чувствует, как упирается в простыни его практически каменный член. Гарри поднимет взгляд наверх и видит Лорда. Как всегда во время секса, он куда более похож на обычного человека — покрасневшие скулы, блестящие, затянутые поволокой, глаза и хриплое, срывающееся дыхание. Но сейчас, в этом странном месте, созданном магией Волдеморта, он особенно живой. Даже царапающие его кожу серебристые чешуйки, казалось, были не так заметны. — Хорошо?— пытается спросить парень, на миг выпуская изо рта член мага. Но Лорд явно недоволен таким своевольством и, молча, лишь шипя сквозь зубы, заставляет парня вновь вернуться к минету. Лорд шипит сквозь зубы, до боли вцепившись в спинку кровати, он чувствует, как приближается финал, как дрожит его плоть, как стонет Гарри, сжимая горлом его член. Если бы это происходило в реальности, то маг, наверное, позволил бы в первый раз отстраниться, но не здесь, и не сейчас. Гарри слегка дернул головой, когда почувствовал, как задрожал в его рту член Волдеморта. Но жесткий захват не позволил ему никакого движения, поэтому он просто постарался максимально расслабить горло. И когда его рот наполнился соленой спермой, он практически не подавился. Гарри все еще приходил в себя, когда сильные руки Лорда, обхватив его за плечи, усадили на колени. Волдеморт мягким взглядом проследил зацелованную до синяков линию шеи Поттера, его всклокоченную шевелюру, ярко-красный румянец и пару белых капель на подбородке. И это зрелище было для мужчины таким сладким, что он не мог удержаться— и впился в податливые губы, чтобы ощутить свой вкус на губах любовника. -И зачем ты задаешь вопросы, малыш,— шепчет он, находя шершавой ладонью все еще стоящий член юноши.— Нам ведь так хорошо...Ведь хорошо? Гарри, бессильно впиваясь в плечи темного мага, извивался на его коленях, желая, чтобы сладкая пытка прекратилась, и маг позволил бы ему кончить. Но тот, ожидая однозначного ответа, все так же медленно и нежно ласкал плоть парня, не давая тому тех сильных прикосновений, способных приблизить финал. — Да, Волдеморт,— наконец отвечает измученный парень прямо перед тем как загорелись жарким пламенем глаза мужчины, а член, вздрогнув, залил жемчужно-белой спермой руку Лорда. И все исчезло. И вместо мягких подушек спальни Ровены, под ним были смятые и грязные простыни, а вокруг — Больничное Крыло. Дрожа от холода и стыда, Поттер потянулся за палочкой. Короткое заклинание — и он заворачивается в уже чистые, забывшие о следах недавнего преступления простыни. У него раскалывается голова, ноет тело и невероятно сильно, преступно сильно, хочется ощутить прикосновения Лорда в реальности, снова вдохнуть запах змеиной кожи, крови и озона, навечно связанный с темным магом. — Это безумие,— одновременно с ужасом и радостным удивлением говорит Гарри. "Наше безумие"— слышится ему высокий голос Лорда. Наверное, просто показалось... * * * Косой переулок * * * — Рон, я забегу еще вон в ту книжную лавку, хорошо? Мне обещали прислать одну монографию из Германии... — Хорошо-хорошо, Герми,— поднимает руки Уизли, не отводя взгляда от новой формы "Пушек Педдл", выставленной в витрине.— Я буду здесь, посторожу наши вещи... — Отлично,— махнула рукой девушка, убегая в сторону искомого "Гримуара". И если бы парень обернулся, то он бы заметил, как на миг мелькнули на ее лице вина и стыд, но он был слишком увлечен, чтобы смотреть вслед подруге. И все еще слишком верил, что ее странные отлучки и умалчивания закончились с возвращением Гарри. А Грэйнджер тем временем прошла в маленький магазинчик. Седой волшебник, стоящий за прилавком что-то невнятно, но достаточно приветливо пробурчал, меряя посетительницу острым взглядом, а когда она положила перед ним кулон в виде ястреба, держащего в лапах розу, и вовсе криво оскалился. А затем проскрипел: — Ваша книга, мисс, уже пришла, проходите-проходите! Секция четыре-бэ! — Спасибо,— начала было Гермиона, но, наткнувшись на безмолвную макушку продавца, что-то увлеченно читающего в Пророке, замолкла.— Ну, я пойду? Старик все равно упорно молчал, словно не слыша вопроса гриффиндорки, и лишь его сопение и шелест страниц стали ощутимо громче, намекая, что ей следует поторопиться. Грэйнджер пожала плечами и вступила в полумрак полок, похожий на Лабиринт в магической плоскости царства Крит, который она видела прошлым летом. Только вот ее ждал совсем не Минотавр. Когда пару дней назад неказистая сова принесла ей записку от Виктора — что он здесь, в Англии, что он хочет встретиться с ней, Гермиона так обрадовалась, что успела договориться о походе в Косой прямо на нужную дату еще до того, как подумала о том, не следовало ли ей отправиться туда одной, для большей конспирации. Да, шпион из нее явно не выйдет. Слава Богу, что мистер и миссис Уизли, как и остальные из их большого семейства разошлись едва ли не в самом начале прогулки, оставив их с Роном одних, а уж как избавиться от друга гриффиндорка знала прекрасно. Хотя и этот план едва не провалился — ей пришлось трижды провести Рона мимо магазина товаров «Все для квиддича», чтобы тот, наконец, заметил обновление формы любимой команды. Что с ним в последнее время творится, девушка не знала — у нее самой накопилась целая куча дел, так что заниматься ещё и Роном ей было некогда, ей не хватало времени на собственные проблемы И встреча с самой большой из них ждала ее сейчас в книжном, между полками раритетных книг. — Герм-Ивона,— прошептал болгарин в макушку Грэйнджер, обхватывая ее своими большими ладонями. Как она не закричала в голос от неожиданности, юная волшебница не знала. Разве что голос отнялся от внезапных объятий?— Как я рад тебя видеть! Девушка медленно повернулась, прослеживая взглядом и руками знакомые черты лица любимого. Кольцо, надетое на цепочку, словно бы потеплело, как и сердце девушки, когда она почувствовала холодное прикосновение ободка к щеке. Он мог не скрывать...Несмотря на то, что Шляпа отправила ее в Гриффиндор, Гермиона не чувствовала в себе смелости заявить об их отношениях на весь свет. — Я скучала,— все равно говорит она, прижимаясь всем горящим телом к широкой груди. Сейчас не время думать о той паутине лжи, что опутала ее, и что будет только крепнуть со временем, о предательстве и будущем — сейчас есть только она и он. — Теперь мы будем видеть нас чаще,— говорит он, мягко обходя вопрос почему. Нет, Виктор не считает ее дурой — иначе бы он никогда не сделал ей предложения, и не сомневается, что она понимает зачем он приехал в Англию. СеАль объявил о поддержке режима Волдеморта, Каркарова видели вместе с Грейбеком — и Виктор Крам тайно прибыл в Лондон. Но она молчит, и болгарин не спешит раскрывать секрет Полишинеля.— Ты есть рада? — Угу,— фыркает волшебница, вдыхая аромат мужчины. Она просто обожала его акцент и корявые фразы, не меньше чем он — ее болгарский.— Ты приедешь в Хогсмид? — Конечно,— кивает тот, доставая из кармана кожаный дневник и потрепанную книжку.— Держи, милая. Это... Он вручает Гермионе дневник. Грэйнджер понимающе просматривает наложенные чары, пока Виктор объясняет ей устройство связанных пергаментов. Мама всегда говорила ей, что следует позволять своему мужчине считать себя умнее. Правда понимать это она начала только сейчас, с появлением в ее жизни Виктора. Она понимает, что все вокруг быстро и неуклонно меняется, начинаются слишком сложные игры. Слишком опасные — и особенно для нее, плюнувшей на все правила и здравый смысл. Девушка не узнавала себя, когда дело касалось Виктора — куда девалась рассудительная Гермиона, куда прятался ее рационализм, логика и правильность? Она просто делала, не думая, просто следуя велению сердца. Нет, Грэйнджер-Крам не считала, что ошиблась в ответе своему мужчине, нет. Но вот куда ее приведет этот выбор, Гермиона не знала... * * * Хогвартс * * * Гарри шел по пустынным коридорам Хогвартса, не узнавая собственного отношения к его стенам. Раньше он буквально оживал здесь, несмотря на все неприятности, что преследовали его в этих стенах. Сейчас же он чувствовал только бледную тень прошлого благоговения, и не сказать, что это его особенно огорчало. Школа не изменилась — изменился он. Поттер немало пережил в своей жизни, но все самое запоминающееся, все то, что ярким сочным росчерком перечеркивало слова Дурслей, происходило только в Хогвартсе. И он стал для него неким олицетворением всего светлого и хорошего, всего интересного и важного. Но месяцы плена (несмотря на то, что он был заперт в Башне), ясно показали юноше сколько всего он не знает о мире, что был его родиной. Параллельные вселенные, демоны, древние магические искусства, кулуарные интриги и огромный мир магических держав за пределами Британских островов. Темный лорд никогда не скупился на слова, особенно если они восхваляли его или подтверждали его правоту. Явно какой-то пережиток прошлого. Яркий лучик солнца, попав на собранную из цветных стеклышек окантовку окна, расцветил бледную кожи Гарри золотисто-сиреневыми пятнами. Мальчик остановился, не в силах оторваться от такого знакомого узора. Видно и Салазар, и Ровена изрядно скучали по стенам замка Вепря. — Мистер Поттер, не так ли? Парень ощутимо вздрогнул, услышав голос за своею спиной. Он абсолютно не слышал шагов незнакомца — и это его изрядно напугало. — Да?— вопросительно потянул гриффиндорец, рассматривая взрослого мага. Мужчине на вид было лет тридцать пять-сорок, но в магическом мире это ничего не значило. Он был абсолютно непримечательным внешне — бледно-золотистая кожа, серо-зеленые глаза, большой рот и каштановые волосы, зачесанные назад, но при этом одет был необыкновенно ярко. Светло-желтая рубашка в сиреневую полоску, темно-серые брюки и жилетка с чайной розой, приколотой на грудь, а поверх — глубоко-баклажановая мантия с тонким желтым кантом. Пока Гарри прикидывал, кем мог бы оказаться этот маг, незнакомец представился: — Теодор Пибоди, будем знакомы,— американец (а это было ясно по акценту) широко улыбаясь, пожал Поттеру руку.— Я ассистент профессора Амбридж, вашего нового профессор ЗоТИ! И тут Гарри вспомнил как несколько дней назад Рон и Гермиона рассказывали про встреченных профессоров. И одного из них действительно звали Пибоди. Парень с новым интересом уставился на мужчину. Все-таки, несмотря на странности и почти всегда — полную некомпетентность, именно вокруг преподавателей Защиты крутились многие истории в Хогвартсе. Но маг казался совершенно обычным, и Поттер пожал плечами, ответив: — Приятно познакомиться, профессор Пибоди. — О, нет, мистер Поттер,— махает рукой Теодор.— Я не профессор, просто доцент кафедры Боевой магии. — Боевой? Гарри взглянул на американца, не в силах сдержать любопытства. От Лорда он слышал, что "боевой" в странах с официально разрешенной темной магией называют именно Темные Искусства. И директор Дамблдор, когда принимал его на работу, не мог этого не знать. Правда, этот Пибоди мог действительно быть просто приложением к министерской ставленнице Амбридж, но в Фаджа, покрывающего официально темного мага, верилось с трудом. — Мистер Поттер,— с ласковым укором проговорил волшебник, кладя свою ухоженную ладонь Гарри на плечо.— Уж вы-то должны понимать, что, например, меч — всего лишь оружие. В злых руках он рубит головы ближних, а в добрых — чудовищ. По губам мага зазмеилась улыбка, и Гарри буквально физически почувствовал холод, исходящий от него. Чем-то это ощущение походило на то, что окружало Лорда, и это лишний раз доказывало как сильно этот мужчина погрузился во тьму. Как он опасен. — Хотя,— Пибоди склонился над плечом Поттера и прошептал,— иногда так хочется вонзить этот меч в затылок надоедливого знакомого! — Зачем вы это говорите?— Отшатнулся Гарри, не понимая резонов этого странного американца. Он ведь не может не понимать, что его речи в Англии более чем провокационны! Да и он известен как защитник Света, так что не с ним обсуждать приемлемость тьмы... Разве что он хочет заранее настроить его против себя? Спровоцировать? — Не знаю,— отмахивается волшебник, но в глазах его практически откровенно плескается ложь. Поттер чувствует ее горький привкус на губах и языке.— Просто мне показалось, что вы должны это понимать, мистер Поттер. — Вы не правы,— отворачивается парень, стараясь не думать о Волдеморте, его словах и прикосновениях.— Я далек от...боевой магии. — Помочь это исправить? Гарри вздрогнул, резко оборачиваясь. Мистер Пибоди стоял в тени, а в его ногах сидел огромный черный кот. Он был раза в три больше Живоглота, пушистый, с золотистыми глазами в которых отсвечивало алым. И маг больше не улыбался — он смотрел спокойно и жутко. — Нет. — Мы еще вернемся к этому разговору,— практически не шевеля губами, говорит Теодор Пибоди, зацепив глазами зрачки собеседника.— Поверьте, я далек от вашего Министерства. И мне плевать на ваши законы и правила. — Зато мне нет,— отступает юноша. Маг только вскидывает бровь, и Гарри понимает, что и кот, и мужчина что-то знают, следят за ним и выжидают. По стенам Хогвартса поползла изморось. * * * Записи Салазара Слизерина * * * Сегодня снова пришло письмо от Годрика. Рыжий викинг приглашал меня и Ровену в Хогвартс на Самайн, обещал показать своих сыновей, справлялся о здоровье моей супруги. Все как всегда. Я сжег его. Мы не вернемся туда. Никогда. Я не позволю ей вспомнить нормальную жизнь, не дам даже шанса на то, чтобы оставить меня в одиночестве. Я ошибался, считая, что смогу выжить без ее глаз, мягких волос и тонких теплых рук. Я уже не представляю жизни без моей Ровены, моего счастья, жизни, солнца. Это страшно. Я никогда ничего не боялся. Никогда — до этого. И я, несмотря на все ее слова, лишь подкармливаю этого зверя сомнениями и ревностью. Да и как я могу верить словам женщины? Как? Пусть моя любовь будет рядом, спрятанная в Башне от искушений внешнего мира, от страха. Особенно сейчас, когда она под сердцем носит мою дочь. Пусть в ее сердце не будет места страхам и сомнениям — пусть только я буду нести эту ношу. Пусть она даже возненавидит меня — это будет лучше чем потерять ее в мире, таком светлом и чистом, Я не могу позволить ей вспомнить что есть кто-то лучше меня, кто-то способный искренне говорить о своих чувствах, любить ее нормальной любовью, кто-то кто не выглядит как монстр...Кто-то...Просто не я. О, Великий Наг, за что мне такая безумная любовь? Чем я провинился? Это такая боль, что я чувствую как трещат ребра, кипит кровь и путаются мысли. Ее голос, ее запах и шелковистость нежной кожи — все это сводит меня с ума. Это проклятье — моя любовь. Одно на двоих. Зачем же ей послан я? Зачем ты проклял ее мною? Я умру, если она уйдет от меня. А я не хочу умирать. И я не выпущу ее из каменных объятий Запертой Башни, не открою двери этого замка, сколько Годрик и Хельга не будут стучатся в ворота. Ведь тогда, быть может, она забудет про то, что где-то есть другие?