Башня

* * * Эйвери-холл * * * — Марк, ты не спишь?— тихо прошептал Мальсибер, приникая губами к шее любовника. — Нет,— отвечает он, оборачиваясь и впиваясь своими губами в губы мужчины. Это так сладко — целовать его снова, словно бы и не было этих лет в Азкабане. В темноте не видно седины, появившейся чересчур рано, не видно морщин, рассекших лицо, и шрамов, нанесенных Генрихом самому себе во время приступов. Темнота скрывает и непрошеные слезы Эйвери, несмотря ни на что чувствующего, как исхудал маг, обнимающий его крепко и жарко. Но эти слезы, тонкую горечь на любимых губах, чувствует сам Мальсибер и, слизав их языком, говорит, лаская губами шею любовника: — Все хорошо, любимый, теперь все будет хорошо,— снова, как когда-то давно, успокаивая Маркуса своим низким проникновенным голосом. Марк в ответ лишь еще сильнее прижимает голову волшебника к своей груди, ощущая горячую волну магии, окутавшую их тела, связующую их души, сковывавшею их неразрушимой цепью. Он совсем не верит в то, что "все будет хорошо". За годы, проведенные в одиночестве и страхе, за годы, когда он просыпался в слезах, увидев во сне извивающегося на каменном полу от боли и страха Мальсибера, пытаемого дементорами, он перестал верить в счастливый конец. — Хорошо? Снова война, Генри, опять война!— Тихо и безнадежно говорит мужчина, желая только одного — покоя, наверное, единственного чего им точно не достанется. — И что?— Генри смеется. Его смех такой же искренний и светлый, как и раньше, и Эйвери хочет верить, что тот прав, и, несмотря на все ненастья, в этот раз они все-таки станут счастливыми. За окном вставало солнце, выбираясь из мрака сизых туч, как олицетворение новой жизни. * * * Гостинная Гриффиндора * * * Гарри Поттер подошел к окну, услышав, как кто-то тихонько заскребся в тонкое стекло. Вот уже почти неделю как он переехал в башню факультета из Больничного Крыла, из-под трепетной заботы колдомедика. И мадам Помфри, и профессор Дамблдор, следящие за его состоянием ( хотя он и не слишком понимал как), дружно сошлись во мнении насчет того, что парень уже достаточно поправился, чтобы жить здесь в одиночестве. Рон и Гермиона, которые еще несколько дней назад составляли Поттеру компанию, после поездки в Косой, где купили учебники и ингредиенты и на него, отправились по домам и должны были приехать вместе со всеми к Приветственному Пиру. Так что Гарри остался скучать в одиночестве. Правда, ждать их приезда уже осталось не так уж и долго — пару часов, не больше, но это не уменьшало нервозности гриффиндорца. Скорее уж наоборот — компания друзей была несравнима с тем, что ему предстояло пережить. Сотни людей, смотрящих на него, сотни вопросов знакомых, на которые придется увлеченно врать, и сотни взглядов от слизеринцев. И хотя Гарри точно знал, что Волдеморт никому из Пожирателей не говорил о его пленении, да и Люциус Малфой не похож на любителя сплетен — особенно после предупреждения Лорда о том, что следует молчать, парень не мог избавиться от страха, что кто-то из стана Пожирателей смог догадаться или вызнать это, и поделился своими сомнениями с детьми. Тяжко вздохнув и поежившись, Гарри подошел к окну вплотную, чтобы посмотреть на того, кто пытается проникнуть в Гриффиндорскую башню. Там сидела, нахохлившись, Хедвиг. То, что это именно она, Поттер понял далеко не с первого раза. Ярко-желтые глаза его фамильяра сменились странным фиолетовым сиянием, а некоторые когда-то белые перья окрасились темным серебром. Эти мрачные и зловещие оттенки что-то напоминали юноше, что-то из того, что очень хотелось забыть... — Ты ( стоящий передо мной— человек-создание чужого бога) впустишь ( откроешь окно— уберешь преграду-пригласишь к себе) меня ( осколок великого— дух живущий в птице)? — С'нъяк?— испуганно вымолвил Гарри, непроизвольно отступая назад. Он никак не мог понять, откуда здесь появилось это темное божество, создавшее мир преследующих его демонов. Он, после посещения смрадных долин Лэнга, искренне надеялся, что никогда больше не увидит его, не услышит этот странный голос, "разговаривающий" образами, и их странное соглашение так и окажется невысказанным и несвершившимся. Нет, он ничего не обещал древнему демиургу, но само появление С'нъяка в плоскости измерения Земли нервировало и, что скрывать, пугало. И особенно то, что он занял тело его любимой совы, словно бы видение Договора между смертным магом и черным богом реально и тот пришел за обещанной платой.— Что вы здесь делаете? Поттер сделал шаг назад, забыв прикрыть форточку, которую открыл до того как осознал изменения в своей сове, и Снъяк-Хедвиг просочился в пустующую спальню, пристально, жутко смотря прямо в глаза испуганному юноше. — Я ( создатель мира Лэнг— тот, кто пришел извне) пришел ( оказался здесь-прошел сквозь печати) вслед ( по следам— по твоему пути) за твоей ( человека, вступившего гостем на землю Лэнга— когда-то стоящего у моего истинного тела) душой ( подарка вашего Творца— бессмертной сущностью). Ты ( стоящий передо мной— человек)— мой ( того, кто творил миры-прошедшего печати) якорь ( тот, кто связывает с этим измерением). — За-зачем?— сделал еще один шаг назад Гарри.— Я не звал тебя. Уходи! — Я ( бог— взявший облик птицы) не уйду ( останусь здесь— не покину комнату, измерение Земля),— глухой голос в голове парня звучит так же жутко как и в той пещере на вершине горы, и Гарри кажется что стены спальни Гриффиндорцев подернулись мерцающим камнем спящего вулкана проклятого Лэнга.— Я ( демиург— сотворивший жизнь) вырвался ( прошел сквозь печати— разрушил часть цепей) из ловушки ( печатей Мардука— изоляции родного мира), в которую ( ту, что меня сковала) попал ( оказался слабее-был закован) мой ( созданный мною) мир ( измерение-вселенная), я ( осколок бога— тот, кто стоит перед тобою) отныне ( с часа когда вырвался на свободу— вдохнул воздух этого мира) свободен ( лишен цепей— получил свободу действий). Зачем ( какой смысл— непонимание) мне ( демиургу— взявшему облик совы) уходить ( возвращаться в плен— терять свободу)? Гарри встряхнул головой, стараясь уложить сказанное по полочкам, а тем временем... Вокруг светлого тела совы сгустился фиолетовый туман, наполненный миллионами сверкающих огней, бессистемно летающих в его глубине с огромной скоростью. Гарри в ужасе наблюдал за тем, как тело Хедвиг меняется, как отблескивают сталью падающие на пол и кружащиеся в плотном тумане перья, и только вздрогнул когда из него вышел "человек". Полусовиное лицо, чьи полные губы похожи на клюв, огромные фиолетово-черные глаза, невыносимо острый подбородок, выступающий вперед и темно-пепельные с вкраплением белого пряди волос, спускающиеся с головы на шею, спину и плечи обнаженного существа. По мертвенно-бледной коже С'нъяка пробегают фиолетовые искры, а плотный туман, похожий скорее на желе, чем на дым, скользит по немыслимым углам антропоморфного аватара бога. — Что это?— пораженно выдыхает Гарри, отступая за кровать и доставая из тумбочки палочку, которую передал ему директор Дамблдор на то время пока он будет ощипывать недовольного Фоукса ( оказывается у него в палочке было именно его перо), а мастер Олливандер создаст копию прежней, а левая привычно сложилась в знак силы, концентрируя ману на кончиках пальцев. Несколько натренированных до полного автоматизма знаков могут оказаться весьма и весьма нелишними. — Так тебе будет легче, смертный,— говорит бог, склоняя голову на плечо. У обычного человека явно бы сломалась шея, если бы он решился на такую акробатику.— Вам трудно принять то, что выходит за рамки вашего сознания. Достаточно жалкого, надо признать. Мне действительно поражает, как Мардук смог запечатать мой гнилой мир... Поттер все таким же напряженно-внимательным взглядом проследил за тем как С'нъяк устроился на кровати Рона. Губы этого существа двигались, и в этот раз голос демона-бога звучал практически по-человечески, разве что звуки выходили более гулкими и совершенно лишенными эмоций. И лишь изредка, как отголосок гигантской силы — пусть даже миллионной части того, чем владел демиург в родном измерении — разума Поттера касались образы, как жесткие пальцы пианиста. — З-зачем вы здесь? Что вам надо?— выдавил Гарри, стараясь не думать, что для того, кто считает себя светлым магом, в его окружении слишком много демонов.— Я ничего вам не обещал! Сейчас, сидя напротив С'нъяка, он уже не настолько уверен в этом. Книга Основ говорила, что хитрее, коварнее и изощреннее демона может быть только создавший его бог. — Этого и не надо, смертный маг,— растягивает щель рта С'нъяк.— Достаточно даже того, что ты на короткий миг допустил подобную мысль. — Достаточно для чего?— холодея, спросил Поттер. Страх становится едва ли не материальным, повиснув в разом потемневшей спальне затхлым туманом. — Для того, чтобы я проник в этот мир, пусть и в этом жалком обличье,— на удивление покладисто ответил создатель чужого разуму человека мира.— Но даже эта ограниченная свобода пьянит меня... В сверкающей глубине фиолетовых глаз блеснуло что-то похожее на чувства, что-то похожее на счастье, но это только еще больше насторожило парня. Странно видеть понятные эмоции у столь чуждого существа. — И что вы собираетесь делать?— после долгого, неприятного молчания выдавил Гарри. — Ждать когда ты заключишь со мной Контракт, маленький смертный,— спокойно сказал С'нъяк.— И тогда, исполнив твое желание, я смогу окончательно воплотиться в этом мире, получив свободу от оков, пронзающих мой мир и моих детей. — Этого не будет,— в голосе Гарри звучит сталь. Он верит в это всей душой и сердцем, но С'нъяк не возражает — старый демиург лишь странно улыбается, и это рождает в груди Поттера липкую холодную отдушину.— Никогда. Я не позволю тебе уничтожить мой мир! — А это-то мне к чему? Ты не перепутал меня с одним из моих чад или их безумными созданиями?— бог легко улыбнулся самыми краешками губ.— Для меня это слишком мелко. Я создавал миры еще тогда, когда в этой Вселенной не случился Большой Взрыв, и не осознала себя сущность вашего Творца. — И как же вы, такой великий, оказались запертым в мире Лэнга? Гарри не перестал бояться этого странного бога, но уже твердо понял, что тот настроен мирно. И парень. позволил себе слегка расслабиться, хоть и продолжал следить за С'нъяком в ожидании подвоха. — Я сделал ошибку. Поттер замер. То, что практически всемогущее существо так легко признало свои ошибки, интриговало. Но Гарри ни на секунду не забывал, кто перед ним, и на что оказалось способно его безумное воображение. Долины проклятого Лэнга как наяву появились перед внутренним взором Поттера, напоминая как далек от нормального сидящий перед ним бог-творец. — У демиургов есть закон — неписанный, ненаказуемый, полузабытый — и это запрет на дарование новорожденному миру части себя, будь то капля крови или даже чешуйка кожи. Я его нарушил,— вместе с глухим голосом С'нъяка в голову юноше просачиваются видения Творения, и он буквально дрожит от благоговения и сопричастности к этому чуду. И если сотворение такой мерзости как Лэнг настолько прекрасно, то как же сладок миг творения светлого мира?— Я напоил своей кровью не только землю, но и своих первых детей, я вселил в них осколки своей души, я стал плотью этого мира. Я дал ему бессмертие и силу, но заразил и вседозволенностью Творца. Ведь то, что простительно демиургу, превращает смертное создание в чудовище. Мои дети не знали запретов и граней, их сознания могли принять любую идею, их тела жаждали всех наслаждений и чувств...А осколки моей души, что самое страшное, подарили им жажду творения и власти...Они могли бы стать расой ученых и художников, музыкантов и поэтов, но я создавал темный мир, и этот дар окончательно погубил их будущее. Бог на миг замолк, а через его плоть, как сквозь матовое стекло, проступили очертания мира Лэнга. Гарри, замерший, пораженный, ждал продолжения исповеди бога-творца. — Но у них не было на это сил — они лишь смертные без искры демиургов. И они, вслед за моим первенцем, Йог-Соттотхом, погрузились в тупиковый путь поиска абсолютной силы. Они осознали, что выпитые души и сожранная плоть магов и существ иных миров даруют им хоть крохи, но крохи силы, так желанной ими, а плоть их слаще, чем что-либо другое. А еще, осознав, что их желание творения недостижимо, решили, что раз не могут сотворить мир сами, то они его завоюют. Тогда и появился Азаг-Тот, смертный, открывший моим детям путь в ваш мир. И тогда же я понял, отчего ввели запрет на деление тела творца. Когда печати Мардука заперли мой мир вариться в собственной крови и желчи, я не смог уйти, так как стал самой сущностью сотворенного мира. И мне оставалось ждать шанса даже для того, чтобы просто тенью исчезнуть из пропахшего смрадом гниения мира, чтобы не смотреть, как сгнивает заживо моя собственная плоть. Гарри молчал, пораженный. Тень вставшего с кровати С'нъяка упала на его сгорбленную фигуру и потекла, превращаясь в тень птицы. — Запомни ( оставь в памяти-запиши на скрижали), смертный ( не бог-тот, чей путь когда-нибудь прервется),— вновь голос-образ проникает в сознание гриффиндорца.— Я ( творец-стоящий перед тобой) благодарен ( чувствую долг). Не бойся (не опасайся-забудь), что я ( создатель Лэнга и тысяч других измерений— осколок творца) решу ( приму решение-решу развлечься) уничтожить ( превратить в нечто— разрушить до основания) твой ( там, где ты родился— кому принадлежит твоя душа и сила) мир ( измерение). Я ( сила творения— принявший облик птицы) достаточно ( хватит для решения) насмотрелся ( видел в прошлом— участвовал) на умирание ( гниение заживо— длительная агония), и теперь ( с этих пор) жажду ( мечтаю— имею твердое намерение) только ( исключительно— единственное необходимое) свободы ( отсутствие оков— право на выбор). Пусть мне ( тому кто вырвался из круга Мардука— творца миров) больше ( отныне) не создать ( дар творения остался с основной силой— ограниченные способности в этом облике) нового ( того, что не существовало) горизонта ( мира— измерения), пусть, но я ( бог— принявший облик птицы— ждущий заключения контракта) не желаю ( не имею намерения— опасаюсь) вновь ( еще раз) почувствовать ( ощутить— стать. несвободным) цепи печатей ( заклятья— замки) Мардука ( вознесшегося на Девять Небес— Двуглавого Топора). И Хедвиг-С'нъяк, шумно взмахнув крыльями, исчезла в окне, оставив парня в одиночестве. А Гарри просидел все оставшееся до ужина время в тишине, бессмысленно наблюдая за причудливым бегом облаков. * * * Купе Хогвартс-экспресса * * * — Драко, что с тобой? Ты весь день сегодня сегодня сам не свой! Панси покосилась на Малфоя-младшего в зеркало, глядя в которое она поправляла выбившуюся из прически иссиня-черную прядку. В глубине спокойных темных глаз слизеринки спряталось беспокойство. Девушка знала Драко с самого детства и понимала, что он чем-то весьма и весьма озабочен. А учитывая события этого лета, его задумчивость могла коснуться и остальных в их купе. Панси по-настоящему пугало возрождение Темного Лорда, и ни восторженность ее любимого, ни дрожь предвкушения, охватившая весь их дом, не могла этого исправить. Это ее отец был фанатичным последователем учения Тьмы, Панси же, разделяя общую философию и презрение к магглам, предпочитала войне мир. Рассказы ее родителей привили ей, в отличие от брата, не жажду действия и новых свершений во имя реставрации Старых Законов, а страх, что дорогой ей человек уйдет и не вернется. Она не хотела, чтобы Драко исчез, как не хотела потерять отца, буквально рвущегося в бой. И она боялась, что Лорд призовет их уже сейчас, чтобы магией, сталью и кровью вернуть на берега Кельтики власть Старых Законов. Поэтому-то она и спросила Драко о причинах его беспокойства напрямую, не скрывая любопытство за кружевом красивых фраз. Услышав вопрос подруги Малфой, до этого флегматично наблюдающий за проносящимися в окне пейзажами, вздрогнул, обвел взглядом Блейза, Нотта, сестер Гринграсс и стоящих у двери сквайров, нахмурился, фокусируя взгляд на фигуре Паркинсон, и ответил: — С чего ты взяла, Панси? — Ну, и это заметили все,— округлые, покатые плечи Паркинсон слегка вздрогнули, а кончиком ногтя на указательном пальце она провела по ярким, полным губам.— Ты чем-то весьма обеспокоен, и это наверняка касается всех нас, из-за определенных событий... У всех в этом запертом купе появились одинаковые, изящные и практически незаметные ухмылки, означавшие, что все прекрасно понимают, о чем идет речь. — Крайне беспокоит,— закончила слизеринка. — Твой отец,— продолжил Тео, буравя фигуру Драко своими бесцветными глазами.— Ближе всех к Нему, и если он тебе что-то посоветовал... — Не то чтобы посоветовал,— прервал многозначительную паузу блондин.— Скорее кое на что намекнул. Малфой снова замолчал, вспоминая последний разговор с отцом, его долгий напряженный взгляд и совет, внезапный, быстрый и такой странный. — Он сказал мне присмотреться к кое-кому, кто всегда занимал в моей жизни место врага,— пояснил он заинтригованным однокурсникам.— И думаю, что вы вполне понимаете, кого он под этим имел в виду. — Но почему?— озвучила общий вопрос Панси, прикасаясь кончиками маленьких пальчиков к руке Драко.— Поттер... — Не знаю,— зло прошипел Малфой, вырывая свою руку и кривя тонкие губы в оскале.— Не знаю и не понимаю. Но отец говорил это так серьезно, что боюсь, мы все что-то серьезное упустили с этим гриффиндорским героем... * * * Слизерин-мэнор * * * — Добро пожаловать в мой мэнор, кайзер,— говорит Лорд, откидываясь на спинку кресла, стоящего во главе массивного дубового стола в обеденной зале поместья Слизерин.— Наши народы всегда поддерживали друг друга в трудную минуту, поэтому я вдвойне рад видеть вас здесь. Эти речи пропитаны медом напополам с ядом, что понимают оба волшебника. Что Волдеморт, одетый в черный бархатный костюм и темно-фиолетовую мантию, что седовласый правитель Германии в зловеще багровом камзоле военного кроя — оба они знают цену лживым дипломатическим речам. Англия и Германия никогда искренне не помогали друг другу, они были скорее похожи на двух гигантских оборотней, вцепившихся друг другу в загривки и замершими так на долгие века. Но сейчас это было не важно, сейчас кайзер, все никак не способный решить, что выгоднее его стране — гниющая Англия или сильная Кельтика — просто отвечает: — Я не мог быть последним, кто поздравит моего брата с тем, что он, наконец-то, решил открыто предъявить свои права на престол когда-то великой державы. Волдеморт лишь мягко улыбнулся немцу, стараясь не показывать оскал острых зубов и сжавшихся до белых костяшек пальцев. Единственное, что заставляло его мириться с вот уже третий час ходящим вокруг да около магом, так это то, что поддержка Германии окончательно отгородит его от опасности полноценной атаки святош Ватикана. Эти фанатики в рясах не решаться оставить территорию своего не слишком большого монастыря незащищенной, когда им в макушку дышит яро ненавидящая их Германия, все еще истекающая кровью из ожогов нанесенных ими после поражения Гриндевальда. Но Лорд, несмотря на раздражение, продолжал разговор. Обменявшись со скользким стариком еще несколькими столь же лишенными информации фразами, Волдеморт осторожно покосился на Андре и Билла, сидящих в нескольких метрах справа. Лорд Делакур едва заметно усмехнулся, словно бы намекая старому другу, что он говорил, что обработать кайзера невозможно, и, оговоренным заранее жестом обведя ножку хрустального бокала, сообщил старому другу, что их план приведен в действие. — Так вы, милейший собрат, согласны с тем, что при нынешней политической системе развитие МагАнглии практически невозможно?— едва ли не в лоб спрашивает Темный лорд, следя краем глаза за тем как на свободное место у соседнего стола, там, где сидит будущий кайзер Отто, присаживается Виктор Крам. — Лорд Слизерин,— не выдав своих эмоций не единым движением лицевых мускулов, отвечает Вильгельм.— Я не настолько хорошо знаю всех деталей, чтобы делать такие выводы. — Надеюсь, что после этой поездки,— так же безэмоционально отвечает магу Волдеморт.— Вы будете владеть всей информацией, и великая Германия не станет последней высказавшейся страной Европы. "Опять выкрутился, мерзавец"— прошипел про себя Лорд, продолжая наблюдать за юным Отто. Маг уже понимал, что нынешний кайзер для него полностью бесполезен, поэтому все внимание уделял наследнику. Не имея и малейших сомнений по поводу того, что Виктор справится с возложенной на него миссией заинтересовать молодого мужчину в своем Повелителе, Волдеморт строил канву будущего разговора с немецким магом, вспоминая всю информацию, что достали на него черные гильдии. Тщеславный, авантюрный и амбициозный, хоть и не лишенный немецкой педантичности и осторожности, привычки все заранее продумывать, Отто явно слишком долго остается только наследником в спокойной стране. Да и униженная после поражения Гриндевальда страна явно не являлась для него идеалом родины. Увлеченный историей и прошлыми победами, разочарованный нынешним положением родины, маг буквально бредил по Пруссии, большей почти в два раза и держащей под контролем еще десятки стран. И на этом вполне можно было играть. Единственное, что смущало Лорда во всей этой истории, так это то, что устроить "несчастный случай", а лучше вообще — "естественную смерть", старому кайзеру будет не так легко как казалось изначально. Здесь, в Англии, это было неприемлемо, а на чужой территории втрое сложнее. Не то, чтобы Волдеморт боялся слухов — его репутацию мало что может изменить, но это могло отвратить от него трусливого Людовика и нескольких чересчур щепетильных монархов. А это стало бы потерей всех наработок последних месяцев, и вбило бы гвозди в его идею о "мирной реставрации", по крайней мере, все в Европе должны свято верить, что он желает именно такого решения проблемы. Так что пока он не будет спешить с отправкой осторожного старика к его куда более славным предкам, и сосредоточится на наследнике. Отто как раз, восторженно слушая болгарина, поднялся из-за стола и, игнорируя недовольный взгляд отца, явно планировал предаться куда более веселым занятиям, чем бессмысленный и высокопарный разговор двух прожженных политиков. И это идеально соответствовало плану Волдеморта, не один час проведшего наедине с Крамом, чтобы проговорить каждую мелочь, каждый вздох и поворот головы. Отто обязательно попадется в ловушку — отец чересчур разбаловал его покоем и защитой, и Лорд был уверен, что в этот миг Вильгельм проклинает себя за эту беззаветную любовь...Ибо он не глуп, и прекрасно понимает, что лорд Слизерин никогда не сдается, и жаждет добиться желаемого любой ценой. — Как вам наше угощение, милейший канцлер? Неправда ли легкая перчинка лишь придает блюду особенный шик?— голос Волдеморта спокоен, и лишь мед — не слишком сладкий, но ароматный до духоты — растекается по словам. — Не знаю, лорд Слизерин, я предпочитаю дичь,— взгляд холодных глаз суров, как альпийский лед.— Она так сладка, когда ты сам загонишь ее в тупик. "А это почти объявление войны",— едва не улыбнулся мужчина. -"Ты явно решил, что не в твоих интересах возрождение Кельтики на политической арене мира. Жаль, что ты слишком труслив, иначе я бы мог решить все проблемы на круге Дуэлей". Сейчас это было возможно, но, учитывая его характер, вызывать кайзера за "оскорбление"— бесполезно, в лучшем случае он выставит Защитника, да и при прямом убийстве отца можно поставить крест на работу с сыном. — Прошу простить меня,— криво усмехнулся Лорд, поднимаясь из-за стола.— Но дела, дела.. ,Я думаю, вы меня прекрасно понимаете, кайзер Вильгельм! Судя по блеснувшим еле заметным огоньком злости глазам немца, он прекрасно понимал, что Слизерин тоже поставил крест на их отношениях и решил сделать ставку на его сына, и это не нравилось немцу до зубовного скрежета. В конце концов, Вильгельм слишком много сил потратил на то, чтобы избавить Отто от роли политической марионетки, чтобы так легко сдаться. Он ни на секунду не сомневается, что властный английский маг не станет играть по-честному с куда более слабым и молодым наследником. — Я тоже, лорд, наверное, пойду отдохнуть,— слегка торопливо заявляет маг. Хотя эта "торопливость" заметна лишь считанному количеству волшебников.— Путь к вашей резиденции был весьма и весьма нелегок. Кайзер в сопровождении секретаря исчез в коридорах Слизерин-мэнора, чтобы срочно отыскать сына, не позволив Волдеморту неотвратимо отравить его мысли. Лорд буквально слышал, как старик сам себя проклинает за то, что внял просьбе сына и взял-таки его в эту поездку. Темный лорд усмехнулся, не пытаясь ему воспрепятствовать в поисках. Все равно здесь не действуют любые чары направления — даже кровные, семейные, безусловно наложенные кайзером на единственного сына — а без них у него было одно неоспоримое преимущество. Волдеморт прекрасно знал, куда выведет Отто Виктор, а Вильгельм — нет. А значит, при правильном планировании, он успеет поговорить с молодым мужчиной до того, как его найдет отец. — Томассс, а где второй Говорящсссий?— раздалось тихое шипение у ног Лорда.— Он ссскоро вернетссся? Длинное, лоснящееся после недавней линьки, тело Нагини извивалось по центру коридора, едва-едва касаясь ноги Волдеморта. На мнение остальных "бесхвостых", которые от страха перед фамильяром Лорда были вынуждены жаться к стенам, ей было абсолютно наплевать. Разве что гостей она пока не трогала — хотя и выпросила у Волдеморта за это не одну тушу кабана. — Ты же зззнаешшшь, что его похитили,— раздраженно зашипел темный маг, недовольно смотря на наглую змеюку. Она прекрасно понимала, что и он сам был весьма раздражен тем, что у него отняли Поттера — и мужчине было уже плевать, что вызывает эти чувства — разочарование от потери игрушки, жажда соединения слепков душ или те самые "чувства" на которые постоянно намекает Анри, но все равно постоянно донимала его подобными разговорами. Ей очень понравилось общаться с Гарри, дразнить и издеваться, Волдеморт же просто жаждал вернуть себе этого парня.— Но я его зззаберу обратно...Ссскоро! — Амиго был зззабавным,— хитро протянула змея, касаясь тонким язычком чешуйчатой руки Лорда.— И теплым. И гнеззздо сссложит хорошшшее. Хозззяину нужжно теплое и ссспокойное гнеззздо. Хоззяин уже не молодой... Волдеморт сдавленно хохотнул — навязчивая идея Нагини, полностью перекликавшаяся с постоянными разговорами Делакура, его изрядно забавляла. И в обычное время он обязательно бы подискутировал с красавицей на тему различия людей — даже чешуйчатых и Говорящих — и змей... Но сейчас ему было не до этого. Даже странное беспокойство Гарри, общающегося с кем-то неприятным в Гриффиндорской башне, отзывающееся тянущей болью под ребрами, не могло сейчас отвлечь мага — на балкончике, куда он вышел, беседовали Крам и Отто, герцог Готтский. Жестом отогнав Нагини, недовольно зашипевшую и мстительно ударившую хозяина по ногам, Волдеморт несколько секунд прислушивался к их неспешному разговору, выгадывая лучший миг для собственного появления. Эта сцена была слишком важна, а поэтому должна быть отыграна идеально. — Лорд Волдеморт, милорд Отто, великий маг и политик,— сухо говорил Виктор, слегка коверкая немецкие слова.— И если бы вы узнали его поближе, вы бы полностью согласились с моим мнением. — Мой отец предупреждал о его коварстве,— невозмутимо ответил ему Отто, постукивая пальцами по каменным перилам. Несмотря на все собранную характеристику, наследник Германской империи ничуть не походил на слабого, наивного юношу. Этот молодой мужчина был самой сутью готских магов, и в будущем играть с ним будет очень и очень опасно, но пока еще...Чем раньше посадишь рыбу на крючок, тем крепче он врастет в плоть. И в последствии, возможно, даже матерая касатка не сможет устоять от поворота в нужную рыбаку сторону. — Милорд Отто, Крам,— растягивая плоские губы в спокойной, безэмоциональной улыбке, говорит Волдеморт, выходя из тени.— Вы нашли одно из моих любимейших мест в мэноре. Отсюда открывается прекрасный вид! Не правда ли? Виктор, едва услышав голос своего Лорда, спешит ему навстречу, падает на одно колено, припадает к протянутой руке мага. А Лорд, покровительственно улыбаясь болгарцу, следит своим немигающим взглядом ярко-алых глаз за наследником немецкого престола, и поэтому не может пропустить легкого всплеска зависти на его лице. Этот молодой мужчина, так же как и Лорд, грезящий о величии своей страны, ни разу за свою жизнь не видел такого почитания, буквально благоговения перед своей персоной, но, читая хроники, мечтал об этом. Он заглотил наживку. — Я буду рад поговорить с вами, лорд Отто, наедине,— в голос Волдеморта просачиваются интонации недавно пообедавшей змеи, но немец, ослепленный собственными мечтами, уже не способен это различить.— Мне кажется вы из тех, кто сможет вернуть Германии величие Прусской империи... * * * Большой Зал * * * Гарри ожидал друзей прямо в дверях — садиться за огромный стол одному не хотелось. Слава Ану, они тоже спешили к другу, и буквально одними из первых оказались рядом. — Ну как ты, дружище, не заскучал?— спросил Рон, хлопнув его по ладони. Гермиона в этот момент радостно повисла у Поттера на шее. — Мы не виделись меньше недели,— усмехнулся Гарри, рассаживаясь за столом вместе с остальными гриффиндорцами.— Так что все по— прежнему. Неплохо! Друзья переглянулись, явно не веря в сказанное, но развивать эту тему на виду у всех не стали. Вместо них в разговор вступили остальные: — Как лето, Гарри? Что-то ты совсем не загорел в Египте!— Лаванда Браун кокетливо поправила прядку светлых волос, привычно строя глазки.— Неужели совсем не ходили на пляж! Небось это ты, Грэйнджер, их только по музеям и библиотекам таскала! Гермиона возмущенно покраснела, явно желая возразить однокурснице, но ее перебил целый град вопросов: — Так как отдохнул?— Спросил Финниган, подмигивая Лаванде. — А домашку сделал всю? Я вот вообще только начал, так что ждет меня завтра классный день!— Томас широко улыбается и хохочет, запрокинув голову.— Герми, дашь списать? — Гарри, а вы колдографии делали?— Патил тоже заинтересованно подалась вперед. — Как тренировки, Поттер?— хлопает Гарри по плечу Алисия, сопровождаемая хохочущими близнецами.— В этом году мы снова возьмем Кубок! — Кто-нибудь знает, что это за женщина? Неужели новый профессор? — А вон тот ничего,— хихикает кто-то из старшекурсниц.— Может я и полюблю Защиту! Поттер на это лишь натянуто улыбается, радуясь поддержке друзей. Гермиона, обхватив под столом его руку, уже отчитывает Дина и рассказывает, как важно делать летние задания, а Рон отвлекает братьев и остальную команду по квиддичу. Парень им безумно благодарен — сам он не уверен в том, что способен сейчас спокойно обсуждать что-то, врать и изворачиваться. Да и странный — не неприязненный, не злой и не предвкушающий — взгляд, которым буравил его спину Малфой, немало раздражал. Хорошо, что началось распределение, и он получил короткую передышку на время Сортировки. Шляпа спела свою очередную дурацкую песню с идеей объединения — то, во что не верили никто из проучившихся здесь хотя бы год, и отправила на их факультет девять маленьких магов. — Правда не верится, что и мы такие были?— шепнул Гарри на ухо Рон.— Вооон та, например, вылитая Гермиона. Она тоже тогда была такой же нудной заучкой...Хотя и сейчас не лу...Ай! Ты чего дерешься? Грэйнджер только отвернулась, пряча торжествующую улыбку, глядя на то как потирает ушибленную ногу рыжик. Но этим тихим промежутком воспользовались и другие однокурсники. — Гарри, ну расскажи про Египет!— протянули Лаванда и Парвати хором. Гарри затравленно оглянулся, понимая, что сейчас ему никак не отвертеться от вопросов, а вся продуманная этим утром легенда как назло вылетела из головы...но его спас профессор Дамблдор. В Зале раздался громкий звон — директор как обычно привлек внимание студентов ударом по хрустальному бокалу. — Прошу тишины,— слегка прикрикнул он, не дождавшись ожидаемой тишины. Вот после этого последние разговоры и шепот исчезли. Старик удовлетворенно обвел взглядом Зал, и начал свою речь.— Я рад вас снова приветствовать в школе волшебства и магии Хогвартс наших старичков! А тех, кто сегодня впервые вступил в эти стены, я поздравляю с началом школьной жизни. Я уверен, что это будет самый прекрасный период вашей жизни, наполненный знаниями и приключениями. Добро пожаловать! Дамблдор захлопал в ладоши, и его порыв подхватили все. Продолжил свою речь он несколькими секундами позднее, когда Большой Зал снова затих. — Сначала я хочу представить вам новых профессоров по Защите от Темных Искусств. Мисс Амбридж будет преподавать вам теоретическую часть, а на мистере Пибоди будет Дуэльный Клуб и, соответственно, практика. Поприветствуем их! Студенты вновь захлопали, а Гарри напряженно уставился на нового профессора. Он прекрасно помнил их разговор в коридорах Хогвартса, и парня изрядно беспокоила его фигура. У этого американца явно были какие-то планы на него, и Поттер хотел знать — какие. А то слишком много странного и непонятного творится вокруг него в последнее время. Слишком многим он нужен. Отвернувшись от преподавательского стола, Гарри уставился в угол. Там на миг сгустилась тень, похожая на фигуру человека, и приветственно помахала ему рукой.