Башня

***Поляна у озера, Запретный лес*** Если отделить часть от целого, останется ли она тем, изначальным, веществом или сущностью, или же станет чем-то новым? Останется ли вода из одной реки прежней, если перенести ее в новую реку? Капля крови, смешавшаяся при братании и попавшая в чужое сердце – чья она? А душа, умершая однажды, переродившись, останется ли прежней, лежат ли на ней долги и обязанности прежней жизни, прежнего «Я», или она все же свободна? Лунная полночь в Запретном лесу обычно шумна – лес дышит шорохами зверья, выбравшегося на охоту, шуршанием ночных бабочек, шипением змей и уханьем сов - но на этой поляне мертвенную тишину ночи прерывает лишь еле слышный скрип стволов вековых сосен и шум прибрежных волн Черного Озера. Словно все живое замерло в ужасе или неслышно сбежало с этого места. Даже рыба не плескалась в лунном свете, и птицы старались облетать его стороною. На берегу сидел юноша. Огромные совиные глаза не по-человечески недвижно, не моргая, смотрели на поверхность воды. Узкие губы беззвучно шевелились. Нельзя понять мысли Бога. Даже мысли его ничтожной частички, просочившейся сквозь оковы Реальностей постичь невозможно. Иногда даже ей самой. Кто он? Древний Темный Бог, совершивший величайшую ошибку и мечтающий забыть ее как сон? Запертый, вшитый в плоть сотворенного им мира? Усталый, полузабытый, истекающий кровью и силой? Чья цель войти в этот, новый, мир и, омывшись в его свете как в Купели, двинуться дальше, к долгожданной свободе? Или он маленькая сова, которую подарили лохматому мальчишке на День Рождения? Та, что считает его своим птенцом и преданно помогает по мере своих малых птичьих сил? Свидетель пренебрежения и не-любви, свидетель дружбы и силы? Пропитавшаяся магией этого места? Много ли осталось от ее верности в нем? А может он уже что-то совсем новое? Что-то уже свободное, кто-то новый, рожденный от этого слияния? Длинные когти распороли ладонь, и кровь, смешавшись с грязью, потекла в чистые воды озера. Осколок Снъяка помнил кровь и грязь оставленного мира, помнил, как свои, грехи своего Изначального Я. Испуганное и трепыхающееся сознание Хэдвиг помнило красоту и чистоту этого мира. И то, что родилось от их слияния, не могло не думать о том, что останется от чистоты этого мира, если он станет купелью, что смоет грехи Темного Бога. Вода озера поглощала кровь и грязь, растворяя ее в себе, возвращая себе первоначальную чистоту. Но что если грязи будет столько, что никакого света не хватит? Обнаженная фигура встрепенулась и, обернувшись бело-фиолетовой совой, исчезла в темных ветвях. Этому телу пора было лететь на охоту. Смертные тела слишком часто теряли силу. Берег озера снова оживал. И лишь в глубине озера сверкнули сиреневым глаза рыбы, втянувшей в себя зараженную темной кровью воду. Одним чудовищем в озере стало больше. ***Дом Уизли*** - Как я устала, Артур, - Молли обессиленно упала на старый диван, который еле слышно скрипнул, принимая ее в свои объятия. – Вроде и детей дома нет, и дел тоже, а все валится из рук… - Так отдохни, моя принцесса из высокой башни. - Я не могу… - Вот, - Артур улыбнулся и притянул жену к себе, обхватывая ее крепко-крепко, зарываясь в ее рыжие кудри, пахнущие свежим хлебом и яблоками. - Забудь обо всем, милая, прости сиди со мной и ни о чем не думай! Дай себе и своей беспокойной голове хоть полчаса роздыху. - Артур, я так не могу, сначала Билл, теперь Перси! Все разрушается… Неужели мы были плохими родителями? Неужели мы были не правы… -Послушай… - Это страшно! Неужели все, что мы бросили, все, чем пожертвовали, было зря? Перси ушел, он теперь Прюэтт, да он больше с Малфоем общается чем с нами!- Молли, уткнувшись носом в шею мужа шептало быстро, спутанно. - Где мы ошиблись, Артур, где? Мы же любили их, старались отдать всю любовь, все тепло! -Твои братья были плохими? - Причём тут мои братья? Я говорю... - Они были Прюэтт, Молли, настоящими Прюэтт, что не представляли жизни без толпы домовых эльфов, светских раутов и заседаний в палате Лордов. Они были плохими? - Конечно, нет, они просто были другими! - Вот и Билл, и Перси, они… другие. Им нужно больше, чем наша семья и любовь. Но это, милая, не значит, что мы им не нужны. - Я понимаю, не хочу об этом думать, но я понимаю. И даже рада, что они нашли свое место, но мне больно, что нам в их жизни его уже не остается. Я хочу быть рядом, когда родиться мой первый внук, хочу вязать ему одежду, ругаться и мириться с Флер, слушать ворчание Перси и помогать Пенни, учить ее готовить. Почему я не могу этого делать? Что я делаю не так? - Это все война, милая. - Это всегда война, Артур, - Молли резко встала и подошла к окну. На старой яблоне, клонившейся тяжелыми ветвями к земле от ярко-красных яблок, желтели листья. – Она словно бы бесконечная. - Перестань, милая, война окончиться, рано или поздно. - Да? Так говорили, когда воевали с Гриндевальдом, так говорили в Первую войну с Лордом, но она всегда возвращается! – Молли обернулась. Темное окно обрамляло ее как рама, и Артур не мог не подумать, как она сейчас похожа на портрет своей матери, когда-то испугавший его в родовом особняке Прюетт. Такая же несгибаемая, гордая, сильная. – Так почему мы должны от этого страдать?! Почему эти идеалы, цели, лозунги оказываются важнее семьи! Я не ради этого сбегала из уютного дома, Артур, не ради этого училась готовить, шить, вязать, жить без толпы домовых эльфов, как ты говоришь. Артур смотрел на жену и не мог не думать о том, как сильно он ее любит. И такую – бушующую, язвительную и даже жестокую – не меньше, чем обычную - теплую и мягкую. - Мы все решим, - сейчас он искренне в это верит. Разве может эта женщина не получить то, что хочет? И Молли, смотря в его глаза, сама начинает в это верить. - Даже если придется общаться с Люциусом? – Глаза женщины смеются. И Артур тоже рассмеялся в ответ. Как будто она не знает, что ради нее он может сделать все, что угодно. Несколько минут прошло в молчании. Листья за окном по одному падали на землю. Как бы хорошо, если бы их мир заканчивался на этой яблоне. - А что слышно про Сириуса? Неужели ничего нельзя сделать? – Молли смотрит на него и ее золотистые глаза полны надежды. - Это убьет Гарри. - Все по-прежнему, - Артур передернулся. - Ни я, ни Кингсли ничего не можем с этим поделать. Сама понимаешь, что для руководства Аврората и Министерства - это просто как подарок на Рождество! Прямо счастливая возможность прикрыть свои задницы после того, как продержали его невиновным целых двенадцать лет. Теперь вот говорят, что это Дамблдор заставил их отпустить чернокнижника и некроманта! Что это предусмотрительность наших славных авроров сберегла мирных жителей от некроманта все эти годы, да и что магглов все-таки именно он убил. Мерлин! Какие только слухи не ходят про него! - О Моргана и Мордред, а Нарцисса? Неужели она ничего не может сделать? Или Люциус наконец! Да для чего этим снобам вообще нужно насквозь купленное Министерство, если Нарцисса родных выкупить от смерти не может? Не верю, что она настолько его ненавидит! - Фадж решил сделать эту казнь показательной. Его не остановишь. Рон стоял за дверью, не дыша. Теперь его идея пробраться к родителям через камин и попросить о помощи уже не казалась такой хорошей. Он надеялся, что хоть что-то сможет сделать, хоть как-то помочь. И как ему теперь сказать Гарри, что надежды больше нет? ***Дом Люпина*** В пыльном доме Люпиных было холодно и сыро. Ремус не был здесь уже очень давно – со смерти матери, наверное. Даже в самые нищие и голодные свои времена он предпочитал ночевать в лесу или в подвалах маггловских домов, но не здесь, где все было пропитано воспоминаниями и болью. Вот лестница в подвал, где его запирали по полнолуниям испуганные родители – расцарапанная и покрытая кровью с обратной стороны дверь, вот – кухня, в которой всегда молчали, вот комната матери – здесь она и умерла, потому что отец пьяный спал в гостиной… Да, Ремус не был здесь ни разу после похорон. Он бы и сейчас не пришел сюда, но сегодня было холодно и сыро, и больше пойти было просто некуда. Ему нужно было место, логово, где он мог бы наскоро подлечиться и отдохнуть перед очевидным самоубийством. Он хрипло истерически засмеялся. Среди Мародеров самоубийственными затеями славился обычно Сириус, а не он, но, видимо, безумство Блэков передается и половым путем. Косые лучи новой луны пересекали пыльные половицы, и впервые он пожалел, что на улице не полнолуние. Он пытался думать, рассчитать все, как делал раньше… Но что значат шансы и расчёты, если уже через полдня Сириуса казнят? Он ведь просто не сможет жить без него. Наверное, по-хорошему, правильному, он должен был подумать о Гарри, о больном отце в доме престарелых, о чем-нибудь еще… Но он не мог. Он знал, что после смерти Сириуса будет только безумие и тьма. Волк внутри жалобно скулил и скребся. Даже в детстве, когда он еще совсем не умел себя контролировать, Ремус не чувствовал его так явно. Что ж, Зверь дождался своего часа. Сейчас Ремус Люпин готов выпустить его на волю, по-настоящему добровольно, в первый и последний раз в жизни. Чтобы умереть рядом с тем, кого он любит. Послышался шорох. Возможно, если бы он хоть немного поспал в последние пару дней, или съел что-то питательнее горсти ягод, то успел бы ответить на удар. Но он лишь успел заметить краем глаза знакомую тень и услышать голос, от которого Волк внутри жалобно скулил, а человек дрожал от еле сдерживаемого страха. Сивый усмехнулся, взвалил на плечо бессознательное тело щенка и махнул рукой худой девушке, жавшейся у входа. - Райли, сделай все… убедительным. Над старым домом Люпиных горела Темная Метка. ***Министерство Магии, Зал Казней*** Этот зал в Министерстве всегда казался Фаджу чересчур вычурным и великолепным, словно насмехающимся над совершающимися здесь делами. Создававшийся давно, еще когда здесь казнили всяких высокородных изменников и приближенных Короля, сейчас он казался смешным и нелепым. Фрески померкли, как и слава Королевского двора. На подиум, куда когда-то в шикарных одеяниях восходили гордые Лорды, сейчас поднимаются выходцы из Лютного, у которых не хватило денег на хорошего адвоката. И их ждет не золоченный меч, а мерзкая тварь, питающаяся душами. Но сегодня все наконец-то соответствовало. Фадж даже расщедрился на то, чтобы принести заключенному одну из шикарных фамильных мантий. Правда он не дождётся меча, что быстро и безболезненно отрубит его голову, нет! Не то, чтобы Фадж хотел, чтобы Сириус мучался – ему было, по сути, плевать на выродка Блэков, но он не станет рисковать, ибо кто знает этих некромантов. Дементор убивает гарантированно. Узник шел медленно. Фадж понимал, что это скорее всего из-за того, что Блэк измучен и обессилен, но худобу и трясущиеся руки в кандалах скрывали складки тяжелой мантии, и этот выродок выглядел слишком важным и уверенным. Но он знал, что это не надолго. Все боятся смерти, все бессильны перед дементором. Особенно бывшие узники Азкабана. -Желаешь ли покаяться? – Сегодня он ни на шаг не отступит от протокола. Сегодня все будет идеально. Сириус Блэк только презрительно сплюнул на пол. - Да. Искренне жалею, что не успел искупаться голым в фонтане Минестерства, - ухмылка на лице этого убийцы до дрожи бесит Фаджа. Он словно насмехается над ним, чистокровный бунтарь, темный маг, что едва не погубил его карьеру своей мнимой невиновностью. Словно знает что-то, что-то очень важное, что-то, что все меняет. Фадж говорит себе, что это паранойя и торопит палача. Сегодня это какой-то магглорожденный, про МакНейра слишком много слухов ходит, а Фадж так и не понял, кому служит эта высокомерная сволочь. Не хотелось бы никаких проблем. Их и так слишком много свалилось на него в последние месяцы. - Тогда да свершиться приговор! Блэка толкают в клетку. - О, да, министерские крысы, вы можете убить меня, но это ничего не изменит пока вы слепы, пока закрываете глаза на то, что война уже началась! – Шипит Сириус, хватаясь худыми пальцами за решетку. - Да заткните уже его кто-то! – не выдерживает Фадж. Сегодня в зале куча народа. Малфои – рыдающая Нарцисса, бледный Люциус, Паркинсоны, Гринграссы, Северсы, Эйвери, Руквуд, Гринграссы. Фаджу кажется, что половина аристократии Англии собралась здесь сегодня. Причем некоторым здесь вообще не место – Делакуры, например, вообще не понятно, как попали сюда. Но Фадж слишком торопится, слишком боится ошибиться, чтобы задуматься что собрало стольких разных людей здесь, в этот самый миг. - Привести казнь в исполнение! – Рука палача тянется к палочке, чтобы открыть заслонку и пустить к бледному – и наконец-то испуганному! - Блэку дементора, когда раздается треск. Дверь позади распахивается. -Я объявляю право рода Слизерин на правление, право казнить и миловать! Я требую право, данное мне по крови и магии. Да будут все присутствующие свидетелями этого! Этот голос. О, Фадж не слышал его уже очень давно и желал бы не слышать еще целую вечность. Теперь-то он понял – это было как озарение - почему все эти люди собрались здесь. Теперь он не верил ни слезам Нарциссы Малфой, ни мрачности Делакура. Он не верил ни чему и ни кому. Это было объявление, объявление от которого ему не отвертеться, которое не замолчать, на которое придется отвечать перед лицом одного из тех, кого Фадж по-настоящему боялся. - Мы не подчиняемся роду Слизерина уже давно, - Он не знал откуда взялась в нем эта храбрость, но он не мог молчать. - С тех пор как этот род выродился в почти сквиббов и уже не мог претендовать на Право Власти. - Но закон действует и не тебе его отменять, министр, - Волдеморт явно издевался. Он стоял посреди этого зала, пышного, изукрашенного и смотрелся так органично, что Фадж скривился от горечи во рту. Он прямо видел, как они будут смотреться на фотографиях прессы – он, в сером маггловском костюме и котелке, похожий на служку при дворе и этот не-человек, в пышной старинной мантии, выглядящий так, словно это он хозяин этого места, словно это он пригласил сюда всех этих людей… Фадж истерически засмеялся. Он снова ошибся, снова. Это ведь и было так. Это этот самозванный король, преступник, убийца, чудовище, собрал всех здесь, чтобы унизить его, отобрать самое ценное, самое важное, единственное, что у него осталось – его власть. - Никогда не поздно, - злобно шипит он, уже не пытаясь держать лицо. – Думаю, ее Величество не откажется отменить этот пережиток прошлого! Его не отменили лишь от того, что твой род превратился в убежище для сквиббов, уродов и сумасшедших. - Уже поздно, глупец! – Алые глаза Волдеморта горят как угли. Фадж буквально всей своей сущностью чувствует бушующее пламя гнева под холодной бледной кожей мага. - Право объявлено. И теперь все, кто против – изменники Короны. -Чушь! На дворе уже давно не Средние Века! – Теперь он не может остановиться. О, как Фадж не любил рисковать, но выбора уже нет. - Мы демократическая страна, у нас выборы! У нас не правят тираны, у нас правит народ! И он выбрал меня! - Так что же скажет народ? - ехидно тянет Волдеморт и обводит рукой зал. То здесь, то там появляются люди в темный мантиях и белых костяных масках, на лицах лордов сияют усмешки, и Фадж понимает, что здесь, на этой сцене он сегодня лишь статист. Он думал, что продумал миг своего триумфа, а это оказался чужой спектакль. Спектакль этого мага, чудовища, демона, и он уже ничего, ничего не может с этим поделать! Голос его тих и хрипл. - И все же пока Англией правит Королева Елизавета! Мы живем на ее территории и... - Стелишься перед сквиббкой, Фадж? Как тебе не стыдно, Фадж! Ты, чистокровный маг… - Не тебе говорить о чистой крови, Том Марволо Реддл! Впервые в жизни Фадж порадовался, услышав голос Дамблдора. Может они поубивают друг друга и на этом его кошмар прекратиться. *** Зал перед Министерством*** То, что что-то происходит не так Альбус понял, когда подошел к залу и осознал, что казнь уже в разгаре. Но дело было не только и не столько в том, что Фадж в очередной раз в последний миг сменил время, но и в том каким холодом тянуло из зала. О, он помнил это ощущение, он уже знал, кого встретит там. И он не ошибся. - Забери Моргана своего злобного отпрыска… - Что происходит? – Голос Молли звучал взволнованно, но у Альбуса не было времени ей ничего объяснять. Он резко поднял руку, прося ее замолчать и резко открыл дверь. Тяжелые створки звонко ударили о стены. - Стелешься перед сквиббкой? Лорд Волдеморт стоял перед возвышением в центре зала, гордый, насмешливый и злой. От его фигуры исходило темное марево – именно его холод и почувствовал он перед входом в зал. Темная, искрящаяся красным и фиолетовым дымка, наполненная образами змей, словно бы заполняла половину зала, сливаясь с магией вассалов, и на короткий миг Альбус почувствовал страх. Страх перед забытой силой Вассалитета, единством Короля и его двора. Словно бы возникли из небытия давно умершие сиды. Страх сродни детскому страху темноты и страшных сказок, которые так любила его сестра. Этот мальчишка уж очень походил на героя таких сказок. Реддл стоял внизу, ниже всех в этом зале, но никто не сказал бы, что это смотрелось унизительно. О, нет, он буквально вдавливал всех своей мощью. Альбус передернулся, стряхивая душное наваждение. Нет, нельзя позволить этому продолжаться. Том решил играть в открытую – так это даже хорошо! Он не будет ничего скрывать. - Не тебе об этом говорить, Том Марволо Реддл! Мальчишка медленно повернулся на знакомый голос. - О, кого я вижу! Да, Альбус, это мое имя. Приятно знать, что ты его так и не забыл. Но давай предадимся воспоминаниям о прошлом попозже, когда я приду в Хогвартс, - Реддл даже не скрывает угрозы – его тонкие бледные губы скривились в усмешке. - Чего ты так удивлен? Я не люблю свое имя – ну кто из нас не без странностей? - но не более. Или… Волдеморт - разве есть в этом чудовище хоть что-то от Реддла? - невыносимо язвительно протянул, прикладывая руку к груди, словно бы в удивлении: - Ты думал, что я рассыплюсь в прах от его упоминания? - Не сыну маггла говорить о чистоте крови! - Сыну сквибба, я попрошу! Но, - Волдеморт снова растягивает губы в улыбке. Но эта уже не так идеально выверена. Как бы он не язвил, но Дамблдор знает, что это задевает, ранит, бьет в цель. – Но я полностью с вами согласен, Альбус, в вопросах чистоты крови. Правда, мне казалось, что вы поддерживаете немного другую сторону? - Я лишь указываю на твое лицемерие, мой мальчик, - пожимает плечами Альбус. Ему все сложнее сдерживаться. За ним лишь испуганные Уизли и Кингсли, а весь зал наполнен Пожирателями и сочувствующими им. Но он не может сдаться сейчас. Не на глазах международной прессы, не в момент, когда Волдеморт так близок к тому, чтобы действительно превратить свою безумную жажду власти в восстановление справедливости. Его всегда тошнило от того как легко в политике меняются местами черное и белое, как лицемерно меняются одежды и лозунги… Наверное, по этому и старался всегда держаться от этой клоаки подальше. Он всегда был верен одним идеалам, все его поступки были обусловлены не его прихотями, не его желаниями, но Высшим Благом… - Не вам говорить о справедливости и лицемерии, Альбус, - Волдеморт отступает и Альбус видит, как висит на руках Лестрейнжа истощенный Сириус. Это бьет в цель. Чем бы не была обусловлена подлость, она так ей и остается. Это знает Дамблдор, это знает Волдеморт, это знает Сириус, чьи глаза пылают гневом. И, смотря в эти объятые синим пламенем глаза, Альбус твердо понимает, что Сириус станет ему страшным врагов – страшнее Реддла, страшнее Геллерта. Он ошибся. Но это было и есть единственная, последняя возможность удержать колесо судьбы над пропастью… О, если бы не пресса, то он бы рискнул последними крупинками доверия Фоукса и попытался бы сам убить Блэка. Но не сейчас, сейчас лучше позволить ему выжить, чем опуститься в глазах мира до убийцы. Он все исправит, у него всегда получалось все исправить! - Ты ничего не сделал для своего, - продолжает Реддл. – Не знаю, не захотел или не смог… Он снова издевается, бьет по больному. И Альбусу хочется бросить все эти игры и наконец-то, как когда-то с Геллертом, разобраться в честной дуэли с этим зарвавшимся щенком. Но нельзя. Пророчества не врут! - А я, видишь, готов поступить правильно. – Волдеморт проходит мимо, останавливается у его плеча и еле слышно произносит. - В конце концов, мне же следует, наверное, дарить Гарри подарки? Никогда не был хорош в социальных танцах… Это, конечно, не идеальный подарок, но думаю своего крестного он оценит больше, чем коробку шоколадных конфет. И Альбус вдруг успокаивается. - Гарри призван победить тебя, - говорит он, не поворачивая головы. – Он уничтожит тебя, ибо свет всегда побеждает тьму. Это ваша судьба, и ничто – ни похоть, ни страсть, ни даже любовь не помешает свершиться Предсказанному. Волдеморт резко разворачивается. Магия, развивается вокруг него словно шлейф мантии. Бесчисленные тени ползут по стенам, дрожа от невидимого пламени. Что-то сейчас случиться, осознал Альбус. Что-то важное, поворотное, им не предсказанное. - Я, - голос звучит так громко и четко, что забирается в самые удаленные уголки зала. – Я! Лорд Судеб Волдеморт! Голос гремит как эхо дальних обвалов. Отдается в толще мирового пространства. Опоясывает всех присутствующих словно кольцо Обета. Альбус и не думал, что в этом мальчишке столько сырой силы. - Я сам, сам! – Шипит Волдеморт, сжимая в руке материализовавшийся хрустальный шар Пророчества. - Творю свою судьбу и никакая безумная пророчица не властна надо мной! Шар дрожит, трясется и наконец разлетается на тысячи мелких осколков. Альбус медленно поднимет руку к щеке и чувствует, как вслед за сорвавшейся из царапины каплей крови несется в бездну колесо судьбы. Тишина оглушает. Волдеморт прикрывает глаза. А затем, когда он делает шаг и смотрит прямо на Альбуса, тот больше не видит ни тени страха в алых глазах. Там только горячая бездна и сила. И вот теперь жутко уже Дамблдору.