До того, как кончится война

Временами Шепард от всей души хочется настучать гребаному Призраку по башке. Нет, неправильно: настучать ему хочется постоянно. Тяжелым прикладом, возможно – со смертельным исходом. Этот скользкий тип регулярно занимал в ее личном табеле одну из последних строчек, соревнуясь за звание главной задницы Вселенной с «Властелином» и Эланусом Халиатом, но вот всякий раз, когда речь шла об укомплектованности «Нормандии» предметами первой необходимости, коммандер Шепард от всей души желала лидеру «Цербера» наконец-то подавиться своей долбаной сигарой. Потому что он знал. Был в курсе. Он, черт побери, одобрил каждое из представленных ей досье, поэтому не мог не знать, что в ее экипаже – внезапно! – окажутся не только люди. И азари. И дреллы. Этих всех еще можно было как-то упихнуть в один стандарт, не обрабатывая особо важные части тела напильником, но кроган? Саларианец? Кварианка?! Иногда Гаррус спрашивает, почему иногда в сердцах она называет Призрака вонючим гоблином, и тогда приходится абсолютно серьезно заявлять, что все козлы Земли дружно обидятся, если начать сравнивать их с этим ублюдком, а гоблины – существа отходчивые, дай только стащить пару разномастных постиранных носков. В ответ турианец вздыхает и качает головой, при этом Шепард с необычайной для себя болезненностью отмечает легкие похрустывания позвонков, свидетельствующие о том, что дела в Траверсе могут и подождать, но если приличные турианские подушки водятся только на Цитадели – что ж, полетим на Цитадель! Потому что это издевательство. То, что Призрак – неизлечимый расист, знали все и каждый, но капитан, продолжающий таскать свою разношерстую команду на явно заточенном под людей корабле и как бы игнорирующий естественные анатомические различия – расист не меньший, так что еще при первом после «Омеги» обходе корабля, когда изрядно подранный Вакариан был силком отправлен долечиваться, а Мордин вовсю осваивал предоставленную ему лабораторию, Шепард сделала пометку на полях: нужна модернизация. После появления в команде Грюнта пометку пришлось обвести жирнющим черным маркером. После Тали – воткнуть поблизости неоновую вывеску с гигантской светящейся стрелкой. А времени все равно катастрофически не хватало. Потому что Кирена. Фел Прайм. Путь Свободы. Горизонт, Феррис-Филдс, Нью-Кантон – сколько ни спеши, сколько ни старайся, но уже шесть колоний с момента твоего пробуждения, Шепард. Шесть гребаных планет. Надо сказать, не вполне подходящее время для того, чтобы начать заботиться о наличии достаточного количества высокопитательных саларианских пайков на борту. Так что… приходится заниматься этим во «внерабочее» время. Где-то между полуофициальной встречей с Андерсоном и закупкой приглянувшейся «Эгиды» в «Снаряжении Родама» на двадцать восьмом уровне района Закера. В конце концов, когда-то она была хорошим старпомом. Она умудрялась помнить дни рождения каждого из членов своего экипажа, была в курсе всех их семейных проблем и частенько закрывала глаза на мелкие нарушения порядка на борту военного крейсера, если знала, что вечно нервный штурман Хопски будет спать спокойнее со своим старым ручным питоном на груди. Теперь же ей хотелось надеяться, что капитан из нее получился не хуже, и Тали вскоре получит свой расшитый кварианский гамак, который сможет натянуть в самой шумной части корабля (она все еще не избавилась полностью от своей боязни тишины), а Грюнта дождется его огромная плюшевая акула, которая, судя по этикетке, должна была служить игрушкой для резвящихся варренов, но Шепард посчитала, что и чересчур «нежное» обращение спящего двухсоткилограммового крогана эта штука должна выдержать. Казалось бы, что такое удобное спальное место, когда Коллекционеры похищают миллионы людей? Что такое вкусная еда, когда весь экипаж готовится вот-вот отправиться в путешествие, из которого, быть может, не будет возврата?.. Дженни Гольдштейн знает. Она каждое утро варит превосходнейший кофе с добавлением корицы и мускатного ореха, на запах которого сбегается вся третья палуба. У Вадима Ролстона есть настоящая деревянная гитара, и хоровое исполнение «Желтой подводной лодки» неизменно вызывает прилив оптимизма даже у нечеловеческой части экипажа, потому что, как мудро заметил Мордин, настоящее искусство не нуждается в переводе. Ну, а Руперт Гарднер, не одаренный ни музыкальным слухом, ни кулинарными способностями (не помогли даже деликатесы с Цитадели… вернее, они попросту быстро закончились), постоянно держит под столом на кухне стеклянную банку с гипоаллергенными карамельками, не содержащими даже следовых количеств лево-белка, так что, хотя Шепард даже представить не могла, каким образом Тали умудряется их есть, но все же!.. Потому что они продолжают жить. Даже когда брата похищают из колонии, даже когда дочка едва успевает спастись на челноке и перебраться на Землю, в солнечный Сан-Франциско – они продолжают улыбаться. Шутить. Цепляться за эти милые мелочи. Потому что так только и можно себе доказать, что, несмотря на все потери, они еще не проиграли эту чертову войну.