Прости, малая.

      Если представить мой здравый смысл в виде человека, то он определенно уже сорвал голос и выглядит настолько обессиленно уставшим, что даже жаль. Это ведь так нелепо снова нырять в омут. Он уже один раз трахнул меня и кинул, я была ему не нужна. Что изменилось сейчас? Я не знаю, что изменилось в нём. Всё ещё вижу его напускное спокойствие, он расслаблен и похуистичен как и всегда. Небрежно выворачивает руль, столь же небрежно входя в поворот. Я доверяться? Но я уже доверилась и привязалась, и я не знаю к чему оно приведет. Правда не знаю, или не хочу знать, думать и накручивать себя. Я просто отпускаю всё — пусть будет, что будет. Вздрагиваю, когда салон заполняют ноты его нового трека. Вещества. Парень усмехается, но даже не поворачивается на меня. А я чувствую, как мурашки бегут по телу. Он останавливает машину на обочине, до загородных домов всего ничего, пара десятков километров, и лес сменится множеством дорогих домов. Парень чуть опускает стекло, закуривая, несмотря на мои протестующие возгласы. Вообще, я не против курения, я против открытого окна, потому что за ним мать вашу дождь! — Ты мешаешь мне наслаждаться треком, — в попытке урезонить меня манерно тянет Незборецкий. — Я мешаю? — возмущение заполняет пространство между нами. — Ты, ты, — посмеивается, клочковато выпуская табачный дым. Я наигранно хмурюсь и толкаю его в плечо. Он удивленно вскидывает брови. Между нами завязывает шуточная битва, и я явно мешаю ему курить. Спустя пару минут я уже сижу у него на коленях. И я заплачу тому, кто скажет каким образом у этого прохвоста это вышло. Но раз мы снова играем… Бесцеремонно вытягиваю из его рта сигарету. Парень недовольный и от неожиданности размыкает губы, позволяя мне её забрать. И пока его ладони уютно устроились на моей пятой точке, я, насмешливо глядя на него, тяну сижку себе в рот. — Только попробуй, — предупреждает. Какой-то пунктик насчет курящих дам? Вряд ли, судя по его окружению и той же милашке Ри. — И что ты мне сделаешь? — смеюсь я и все-таки затягиваюсь. Чуть склоняю голову на бок, а Ти, сверкая своими голубыми озерами, цокая, забирает у меня сижку и отправляет её за борт авто. Не спешу выпускать дым. Видел бы меня Миронов, я бы точно получила по первое число. Чуть склоняю голову на бок и тянусь к губам парня. Пока он ничего не сказал и не дал мне по моей головушке за такие игры. Он поддается, пожимая в руках мои бедра и позволяя действовать лишь мне. Позволяет скользнуть языком в его рот, позволяет смешать поцелуй с едким дымом табака. По стеклам машины барабанит дождь, а мы мешаем любовь с сигаретами, пока салон заполняют последние ноты трека.

***

— На заметку, если вы считаете, что я мог не узнать бэху, при покупке которой присутствовал, то вы ошибаетесь, — Макс щелкает кнопку на электрическом чайнике. Меня смущает вся эта ситуация. Потому что как только мы зашли, Ти спросил каким образом его брат оказался в доме раньше нас. А тот в ответ красноречиво намекнул на нашу тачку на обочине, пока мы там в очередной раз путались в наших отношениях. — Тебе показалось, — парирует Ти. — Дождь, все дела, мало ли перепутал?! Небрежно бросает блондинчик, чуть пожимая плечами. Я едва не прыскаю от смеха, потому что скепсис на лице Макса достигает максимума. — Ванек, кстати, звонил, — Кир становится серьезнее или вернее недовольнее что ли. — Что надо Ваньку? — небрежно интересуется, а я хочу смыться уже с кухни подальше. Но парень удерживает меня, за ладонь притягивая обратно. — На вписку зовет, — пожимает плечами старший-Незборецкий. — Ты едешь? — все так же лениво. — Если только Ната поедет, — из всего общения с Максом я поняла, что это его девушка, но судя по количеству их ссор в последнее время — не надолго. — А ты, — он, наконец, поворачивает ко мне голову, и его блондинистые пряди падают ему на лицо. Тяну ладонь и поправляю его чудесные волосы, такая прическа мне кажется нравится больше его косичек. — Едешь… Со мной? Он чуть прерывается, отвлекаясь на мои движения. — Мне же нельзя, я же под домашним арестом или как это называется, когда мой максимум это универ? — Нет, ну ты конечно же можешь и правда оставаться в четырех стенах, и я не буду выпускать тебя никуда, даже могу в универ не пускать, я только «за», — притягивает меня за талию к себе. — Я всё ещё здесь, голубки блин, не их это бэха на обочин стояла, конечно, — и Макс ретируется, звоня Наташе, наверное.

***

      Выхожу из душа, обмотанная в огромное мягкое полотенце, а вторым попутно пытаюсь сушить свои густые лохмы. Вздрагиваю, когда замечаю в комнате Ти. Он ведь ушел с Максом поговорить. Парень окидывает меня взглядом. И я слишком поздно прячу внутренние стороны рук. Чуть опускаю голову, словно чувствую себя виноватой. Виноватой за синяки на моем теле. За отметины этого мудака на моей коже. За почти распоротые руки. За всё то, что произошло в доме Князева. Ти в два шага оказывается рядом со мной, не позволяя спрятать руки. Слишком поздно понимаю, что прятать руки бессмысленно, шея и ключицы бесстыдно не прикрыты ничем, благо полотенце скрывает хоть какую-то часть меня. Он аккуратно касается синяков и заживающих порезов на предплечье. А потом целует запястье. Я судорожно выдыхаю. Он кажется очищает меня от грязи, от того противного ощущения, что тянулось за мной повсюду из того дурацкого дома. — Я разобью ему ебало в кровь за то, что он сделал с тобой… А я никак не могу унять дрожь в коленях, я рухну на пол от этих эмоций. От страха с привкусом чего-то терпкого и теплого. — Нет, — протестую. Откуда у меня только силы на это. — Не трогай его, Ти. Пообещай мне, слышишь?! Ты не будешь искать с ним встречи, окей?!.. — За него переживаешь? — я слышу, как его «раковина» с хлопком закрывается обратно. — За тебя, идиот! Я переживаю за тебя!.. За тебя, черт бы тебя побрал, Незборецкий. Я всё, блять, в последнее время делаю для тебя, пытаясь спасти от этого мудака. Просто сделай одолжение: пусть тот ебанный факт, что он… что я позволила ему… пусть это не будет напрасным, потому что если Князев хочет, он получает. И вообще, неужели так сложно понять, что ты мне нужен? Что я настолько потерялась в себе, я боюсь влюбиться в тебя, я боюсь себе в этом признаться, я боюсь новой боли, черт возьми! Дергаю руку. И хватая с комода вещи, покидаю комнату, хлопая дверью, что есть сил.

***

Боюсь влюбиться. Или уже влюбилась. А я смеюсь, оставаясь один в долбанной комнате. Чувствую себя дураком. Важна. Нужна. Но она-то блять влюблена. Опускаюсь в кресло, утыкаясь лицом в ладони. Это признание огорошило. Вывело из строя. Полное ахуение. Ну, не может она меня любить. Просто не может. — Двери между прочим ломать не обязательно, — слышу голос брата. Как вовремя его правильность. — Обязательно, — посмеиваюсь, как-то слегка нервно. Или истерично. Потому что Макс бросает на меня красноречивый взгляд. — Что такое? — Я еблан, Макс, — хмыкаю. — Просто тупой идиот. Братец кивает. Ничего не говорит, только похлопывает меня по плечу и оставляет одного. Мне явно есть над чем подумать. Но Ванечка ждёт нас. Да к черту Ваню. Вылетаю из комнаты, когда слышу как внизу хлопает дверь. Но у самой лестницы сталкиваюсь с малой. Значит свалил Максим. Ловлю её потерянный взгляд. К черту весь долбанный мир. Я просто целую её. Жадно. Жарко. Так исступленно в противовес тому медленному и неспешному в машине. Прижимаю её хрупкое тельце к ближайшей стенке. — Нет, Ти… — она упирается ладонями мне в грудь, заставляя отпрянуть. — Кирилл… И я вижу в её глазах страх, животный, настоящий. И как бы она там не просила не трогать этого урода — я трону. — Тш-ш, — тяну в объятия. Утыкаясь носом ей в макушку. От нее привычно пахнет карамелью. — Прости… — её сдавленный шепот. — За что, малая?! — удивлен, определенно. И до меня доходит, за что она извиняется. За свой страх, за долбанные барьеры в голове, за то, что сделанное Князевым не дает ей теперь спокойствия. — Какая же ты идиотка, Ева, — подхватываю её на руки и тащу на кухню, к бару, за алкоголем. — Вся в тебя, идиота, — парирует девушка чуть дрожащим голосом. Я смеюсь и усаживаю её на барную стойку. Спустя минуту у нас в руках стаканы с виски. И я, удобно устроившись, стою между её худых ног. Такими темпами откармливать тут нужно не только меня. Со звоном сталкиваем наши стаканы. И жидкость привычно жжет гортань. — Прекращай строить стены, малая, — Ева чуть склоняет голову на бок и внимательно смотрит в мои глаза. Чертова бездна. — И загоняться по поводу этого урода тоже не смей, не позволяй ему ломать себя и свою жизнь. Щелкаю её по носу и наливаю нам ещё. Ни на какую вписку мы не поедем. Мне хорошо и здесь. На кухне в коттедже Адиля, пока её коленки крепко удерживают меня, не позволяя уйти.

люди людьми дорожат