Туман в отражении

По коридорам Дженсен шел медленно, вглядываясь. Иллюзорные свечи больше не горели, и передвигаться приходилось почти в кромешной темноте. Значит, вот как должен был выглядеть этот замок на самом деле – обгоревшие стены, потолок с тоннами свисающей паутины, стонущий от любого неосторожного движения пол, обвалившиеся ступени лестниц, погнутые, почерневшие люстры, валяющиеся под ногами, непонятные куски изгнившей, затвердевшей от огня, ткани… Вот каким в действительности было проклятие Бэйбридж-вилльского замка. «Джаред», - с болью произнес про себя Дженсен. – «Хорошо, что ты этого никогда не видел». В одной из проходных комнат Дженсен остановился, прислушиваясь. Что-то странное было в окутывающей замок тишине. Прошло достаточно много времени, прежде чем Дженсен обратил внимания на окна – точнее, на то, что от них осталось. Большие черные дыры в стенах, за которыми едва заметно в ночной темноте колыхались деревья. Ни ветра, ни дождя. Погода Бэйбридж-вилля ненадолго успокоилась, давая Дженсену возможность прийти в себя. Он отвернулся от окна с намерением выйти, как вдруг по стене скользнула какая-то тень. За секунду Дженсен ни на шутку перепугался, но не успел испустить крик, за который ему потом определенно было бы стыдно. Он узнал представшего перед ним человека и даже сделал попытку улыбнуться ему. - Что вы здесь делаете? – спросил с искренним интересом. – Не этого ли вы так долго ждали? И в последний момент медлите? Вопросы были полны горечи, но Дженсен упрямо ждал: разве он не заслужил ответа, хотя бы в благодарность за все, что сделал? Он мог бы спросить о чем угодно, и ему не смели бы отказать. - Отчего вы смотрите сквозь меня? – удивились из темноты голосом Элкинса. – Вы меня не видите? - Очень плохо, - признал Дженсен. – Здесь больше нет света. - Для вас может быть и нет, - он уловил нотки скрытой радости и на миг ему захотелось, чтобы дворецкий был жив – тогда Дженсен смог бы убить его. – Я же вижу… Вероятно то, что видел мой хозяин все эти годы. Я и забыл, как прекрасно было это место раньше. - Оу, - хмыкнул Дженсен. – Поздравляю, теперь вы в моем мире. Вероятно Элкинс смотрел на Дженсена, но тот не мог сказать точно. - Мы поменялись мирами, мистер Художник. В замке Бэйбридж-вилля существовало слишком много миров, на взгляд Дженсена. Слишком много людей – духов и живых – бродили по этим коридорам в надежде на встречу, которая никогда не состоится. Уж Дженсен-то знал каково это – искать кого-то в этих стенах. - Я отпустил его, - невпопад сказал он. – Против своей воли отпустил. - Я знаю это, - вздохнул Элкинс. – Вы поступили правильно. Дженсен раскинул руки в стороны; если бы на его языке был яд, замок был бы уже отравлен от подвалов до самого верхнего яруса библиотеки. - Неужели я единственный здесь, кто не хотел поступать правильно? Элкинс фыркнул, но как-то слишком уж дружелюбно, чтобы Дженсен мог обидеться. - Нет, не единственный. И не первый. Если вы помните, многие до вас пытались помочь нам. Но причины, по которым это не удавалось, были различны. Некоторые пугались происходящего, некоторые просто не могли, а некоторые… - Не хотели. - Хозяина очень легко полюбить. И не так-то просто от него отказаться. Если вы помните, этого не смогла даже родная сестра. - Неужели? – язвительно парировал Дженсен. – И сколькие в него влюблялись? - Вы первый, в кого влюбился он, - спокойно ответствовал Элкинс, и пыл Дженсена немного поугас. – Поверьте, никто не заходил так далеко, как вы. Во всех смыслах. - В каких это смыслах? – взвился, не сдержавшись, Дженсен, и в запале продолжил: - И кстати, если уж он всех так очаровывал, почему они все уезжали? Почему не пытались снова и снова? Если они знали о том, что происходит? Если видели собственными глазами… Элкинс в открытую посмеивался. - Не могу знать почему уезжали… те, кто уезжал. Но некоторые оставались. - Что? – шокировано переспросил Дженсен. – Кто? Где? - В Бэйбридж-вилле, - Элкинс незаметно сменил местоположение: он заложил руки за спину и начал прохаживаться по комнате: так делают люди, когда хотят сосредоточиться, или когда устали от долгого разговора. – Пара человек, возможно, не больше. Помочь не смогли, но и к обычной жизни не вернулись. Как, например, та женщина, у которой вы жили когда только появились. - София? – выдохнул Дженсен. – Она… она знала? - Сейчас вы видите замок таким, каков он есть, - издалека начал Элкинс. Он остановился напротив пустой дыры на месте окна, и ночной свет водой обтекал его, как если бы Элкинс стоял под мистическим, сверкающим водопадом. – Точно так же его видят жители Бэйбрдж-вилля. А как видела его она? Дженсен задумался. - Я не знаю, - признал он. – Не помню. Хотя, постойте, она говорила мне что-то про свет. Да, точно: «иногда в замке горит свет». - Она видела огненные отблески. И, конечно же, знала, что это пожар. Уж вы-то, с вашей восприимчивостью, могли догадаться, мистер Художник. Так же как и вы до сегодняшнего дня, она жила в мире иллюзий, которые создал для нее замок. Дженсен помнил тот вечер. Боже, как давно это было! Его первые часы в Бэйбридж-вилле: женщина, выделившая комнату со странной, слишком мягкой кроватью, замок, падающий в окна, вязанная шаль – да, точно, шаль, - которую София запахивала на груди каждый раз, когда бросала неловкий взгляд на замок. Словно пряталась. - Она мне ничего не сказала… - Она предупреждала, чтобы вы не ходили. Дженсен помолчал, затем сказал с внезапной тоской, которой не чувствовал по отношению к Софии уже очень давно, с того самого момента, как вышел из леса в реальный мир. Мир, к которому когда-то, оказывается, принадлежала и София. - Она умерла. - Я знаю это, - повторил Элкинс. Комната снова погрузилась в тишину. Дженсену нравилось то, что он не видит лица своего собеседника: так он чувствовал себя в большей безопасности. - Идите, - наконец произнес он. – Идите, мистер Элкинс, чего вам еще ждать? Счастливой жизни после смерти. Вы это заслужили. - А вы? - Я сам смогу вернуться, - уверил Дженсен. – Я знаю как это сделать. Кажется, Элкинс был не согласен вот так уходить, но внезапно, стоило Дженсену закончить предложение, комната осветилась. Желтый и голубой – цвета Бэйбридж-вилльского замка. Желтый – цвет пламени. Голубой – магии. На этот раз Элкинс не сгорал в огне – и ему больше никогда не придется этого делать. Теперь его поглощала магия – голубоватое сияние, освобождающее его душу. Миг – и в Бэйбридж-вилльском замке остался только один призрак. *** Дженсен врал. Он больше не хотел никакой жизни: смертельная усталость призрака сменилась глухим отчаянием человека, потерявшего что-то очень ценное. Что-то невосполнимое. Как он мог вернуться в реальность и жить там, будто ничего не произошло? Будто он обычный человек, каких миллионы – один из тех, кто однажды познал боль утраты. Некоторые, конечно, не справлялись с этим, но мировые устои утверждали, что таких – меньшинство. Большинство же каким-то образом возвращало себе ощущение жизни. Они вновь начинали радоваться, вновь становились счастливыми. Не сразу – через много-много жизней, уложенных в одну. Они заменяли утраченное чем-то новым. Дженсен же считал это предательством. Кем он сможет заменить Джареда? Разве существует на свете хоть один человек, хотя бы отдаленно похожий на него? Если да – Дженсен готов был избавить мир от этого человека. Ему не нужны были подделки. Просто Джареда больше не существовало. И какой смысл принесла бы дальнейшая жизнь? Дженсен мог бы попытаться отыскать ответ на этот вопрос, но он не хотел становиться предателем. Что-то подсказывало ему: Джаред бы не стал. Он больше не сходил с ума, просто однажды днем, зайдя в библиотеку, Дженсен с воодушевлением увидел вместо сгоревших развалин большую светлую комнату. Книг здесь в самом деле было очень много – ему хватило бы ни на одну вечность. *** Жизнь призрака была рутиной. Скучной, однообразной, сливающейся в единое целое. И поговорить было не с кем, кроме нескончаемых книг. Возможно, не без любопытства думал Дженсен, ему предстоят еще долгие годы одиночества. И однажды он поймет, что все же сошел с ума, как Саманта. И рядом уже не окажется Элкинса, который схватит за шкирку и вытащит в последний момент. Но разве так будет не лучше? Может быть тогда Дженсен, наконец, перестанет скучать. Перестанет думать. А когда Зиргербер или другой очередной потомок рода Падалеки приедет в замок в надежде спасти нерадивого призрака, Дженсен оставит его здесь, с собой. Просто так. Потому что чем еще ему здесь заниматься? Только соперничать с сумасшествием смерти, а это не самое приятное занятие. Саманта появлялась изредка. На самом деле, Дженсен почти и не замечал ее. Утыкаясь в книги он уходил глубоко в себя. В такие моменты он больше не был ни призраком, ни человеком. Он был просто Дженсеном. В такие моменты он ни о чем не сожалел. И вот однажды череда рутинных дней оборвалась. Случилось это так же легко и внезапно, как случается все в жизни. Дженсен сидел на полу, опираясь плечом о стеллаж, как уха его коснулось дыхание – так привычно и едва ощутимо. Дженсен весь закаменел, не в силах поверить. Казалось, он отрешился от мира настолько, что окончательно погряз в собственных фантазиях. Как бы ему не было грустно, он не смел этого допустить. Поэтому он резко дернулся вперед, отскакивая в сторону, как перепуганное животное. - Джаред, - помимо его желания прошептали губы. – Ты… ты ведь умер. Одним слитным движением хозяин Бэйбридж-вилльского замка, давно ушедший в потусторонний мир, поднялся на ноги. Дженсен задрал голову, чтобы видеть его лицо, но не решался встать с пола. - Это… нереально, - пробормотал он. – Как же ты… - Я выбрал, - просто ответил Джаред. – Пришло мое время, и я выбрал. Помнишь, когда-то мы были здесь? – Он повел рукой, обрисовывая окружающее пространство. – Мы сидели и читали один очень старый дневник. Там было написано, что есть средство, с помощью которого можно вернуться. - Но я ничего не делал! – запротестовал Дженсен. - Конечно, нет, - улыбнулся ему Джаред. – Однако ты упустил самое главное. Лично я из нашей с тобой встречи сделал только один вывод: это возможно. - Что? – не своим голосом пискнул Дженсен. – Там целый ритуал, как ты и сказал. - Зачем нам ритуал, Дженсен? – Джаред присел на корточки рядом, и Дженсену до дрожи захотелось, чтобы он сейчас взял его лицо в ладони и погладил большими пальцами под глазами, как когда-то раньше. Просто ощутить прикосновение родных рук, по которым так истосковался. - Это всего лишь выбор, - снова произнес Джаред, зачем-то понижая тон. – Кто может запретить нам жить после смерти так, как мы хотим? - Джаред, ты… - Дженсен судорожно набрал в грудь воздуха – по привычке – и едва не захлебнулся им. – Ты вернулся? Сюда? Зачем? Зачем ты это сделал?! - А ты не догадываешься? - Нет! – Дженсен наконец вскочил на ноги. – Столько усилий! Я столько пережил, чтобы освободить тебя! Постой, что это я… Я умер, чтобы освободить тебя! - И освободил, - все так же спокойно сказал Джаред. – Проклятия больше нет. И я не сойду с ума. Я буду тебя ждать. Столько, сколько потребуется. Дженсен подавился заготовленными словами. - Ждать меня? - Ведь ты должен уйти, - как ни в чем не бывало пояснил Джаред. – Послушай, ты спас меня. И теперь я должен вернуть услугу. Ты теряешь себя – ты и сам это чувствуешь. Это была насильственная смерть, Дженсен. Дух человека, умершего таким образом, наиболее подвержен влиянию смерти. Она не даст тебе обрести покой. Дженсен нахмурился. - Она? Джаред молча посмотрел Дженсену за спину. Тот медленно обернулся. Саманта, прекрасное воплощение его смерти, наблюдала за ними с деловитым интересом. Незримо, она всегда была рядом. Дженсен почти научился любить ее – кажется, именно это Джаред и считал проблемой. - Она, - подтвердил он, вырывая Дженсена из плена бездонных черных глаз. – Она будет преследовать тебя. Ты должен… должен выбрать сам. Дженсен раскинул руки в стороны и шагнул вперед. - Тогда считай, что я выбрал, - хрипло сказал он и обнял Джареда. Вернее, попытался. Он едва удержал равновесие, когда его руки прошли сквозь бестелесную оболочку. Они принадлежали к разным мирам – это было новое проклятие, дающее им возможность видеть друг друга, но не быть вместе. - Теперь ты понимаешь на что обречешь себя, если останешься? На что обречешь нас? - Тогда уходи, - упрямо сказал Дженсен, сжимая кулаки. Ничего не было для него страшнее, чем вернуться в реальный мир. Он не оставит замок – ни за что. Джаред улыбнулся, чуть склоняя голову – челка упала ему на лоб, и Дженсен едва не утонул в боли. - Если я умру здесь, то смогу остаться с тобой, - решил он. - Пока небо не упадет на землю, - эхом откликнулся Джаред. – Но сейчас не время. У тебя остались неоконченные дела. - Какие? Джаред улыбнулся еще шире, но как-то таинственно. Таким Дженсен его еще не знал. На самом деле… он вообще его не знал. - У людей всегда остаются неоконченные дела, - вальяжно заметил он. – Ты дал миру обязательство, придя в него. Твоя человеческая жизнь должна завершиться по твоей воле. Не будь эгоистом. Все еще глядя Джареду в глаза Дженсен вдруг почувствовал, как что-то переменилось. Он вздрогнул и огляделся, с недоумением осознавая, что больше не находится в библиотеке. Теперь они с Джаредом были в холле – там же, где все началось. Дженсен уже открыл рот, чтобы продолжить спор, как вдруг воздух вокруг него качнулся, и Дженсен ощутил холодную тяжесть в руке. Он разжал кулак и уставился на предмет, который очень давно не видел. Это был старый, ржавый ключ – ключ от мира, в который Дженсена не приглашали, но который он уже долгие годы считал своим. А в другой руке он обнаружил небольшой пузырек, наполненный непрозрачной белесой жидкостью. Что внутри – ему только предстояло узнать. И тогда Дженсен улыбнулся тоже. Возможно, однажды он не сможет прикоснуться к этому ключу, сделанному из чистейшего железа. Возможно, когда-нибудь он не сможет прикасаться ко многим вещам и никогда не выйдет за пределы территории замка. Возможно, когда он вернется в следующий раз, то снова будет чувствовать себя мертвым больше, чем думает, а однажды они с Джаредом достанут друг друга до такой степени, что проведут долгие годы в разных крылах замках, оттягивая момент встречи. Возможно, не смогут расстаться ни на миг. А может быть придет день, когда проклятие каким-то образом вернется и затронет уже и самого Дженсена, и тогда он пожалеет о своем решении. Но даже если так – это ничего, это не страшно. Ведь Джаред в любом случае будет рядом – к тому моменту. И, как это ни парадоксально, их жизнь в тот момент только начнется. Полнейшим безмолвием Дженсена встречал новый день в городке. Он вышел на крыльцо и впервые за долгое время ощутил свежесть воздуха на своем лице. Наверное, это означало, что он оживает… нет-нет, он знал, что оживет, когда выйдет за ворота. Один шаг – и новая старая человеческая жизнь. В какое время он попадет, что будет помнить? Кто знает. Он обернулся. Джаред стоял в холле, в своей белой рубашке, домашний, спокойный, уверенный. Он сможет ждать вечно. А затем Джаред махнул рукой, и дверь за спиной Дженсена захлопнулась. Мир замка рушился, как карточный домик, а Северная дорога сверкала перед глазами странным, золотистым светом. Дженсен поднял глаза в небо – солнце настойчиво пробивалось сквозь тучи, озаряя землю. В Бэйбридж-вилле начиналось лето. Дженсен засунул руки в карманы куртки и сбежал вниз по ступенькам. Сейчас, сейчас он оживет. Каким образом это случится, черт возьми? Впрочем, неважно. А потом… потом он закончит все те дела, о которых говорил Джаред. И вернется. Конечно же, он сделает это – уже скоро. И когда он вернется, они попробуют еще раз.