***
Дени, облачившись в длинное голубоватое платье, легкими шагами спускалась по лестнице в столовую. Ноги в мягких сандалиях перебирали ступени, а рука скользила по словно провожающей ее шершавой каменной стене. Она чувствовала себя призраком в этом доме. Легким, бесшумным, которого редко замечают и с которым никто не считается. После прибытия в Пентос Дени надеялась, что все ненадолго изменится, ведь гостить они будут у одного из самых богатых людей города. Конечно, нося опасную нынче фамилию Таргариен, она и не ожидала увидеть здесь много людей, с которыми можно было бы поговорить, но все же… Ее постигло разочарование, потому что компанию ей по-прежнему составлял обычно один лишь Визерис. Брат, в отличие от нее, часто общался с магистром, обсуждал с ним дела, свое будущее, планы восшествия на престол… Они, бывало, уединялись в саду, а ей приходилось ждать внутри и ничего, абсолютно ничего не делать. Порою она все же проявляла волю и, если Иллирио сразу же не отправлял ее добродушным жестом домой со словами «Ступай, дитя…», то они почему-то переставали обсуждать при ней что-то серьезное и почти всегда небрежно переводили разговор на урожай в этом году или чудесную погоду. И брат не считал нужным посвящать ее в эти разговоры, когда наедине она пыталась узнать, чего им ожидать от магистра. Но не так давно Визерис пришел к Дени поздно вечером, когда она уже собиралась ложиться спать, и пьяным голосом объявил, что ей нужно выйти за дотракийского кхала, чтобы братец смог получить их войско. На попытки возразить Визерис отвечал, что ему совершенно наплевать на ее желания и раз он так сказал, то так и будет. «Не буди дракона», — повторял он постоянно. — «Не буди дракона». Весть была ужасной, неожиданной, и она совершенно не имела понятия, что ей делать дальше. Оставалось только подчиниться. Ради брата, олицетворяющего будущее их когда-то могущественного дома. На завтрак подали несколько блюд с запеченными фруктами, яйца цесарок всмятку и жареную рыбу. Иллирио привык есть сытно, и после постоянных скитаний от города к городу в попытках уйти от наемных убийц ни Визерис, ни Дени не были против такого изобилия. Дени вообще была не против всего. Она устала от издержек и беготни. Но ела она аккуратно, чтобы Иллирио не заподозрил ее в жадности. — Приятно, однако, завтракать за одним столом сразу с двумя драконами, — пронесся над столом елейный голос магистра. Дени этот человек не нравился. Она не могла понять, почему Иллирио, раз уж он, по его словам, помогает Таргариенам, отдает ее орде кочевников, чтобы якобы поддержать Визериса. Неужели просто потому, что она родилась женщиной и править не может? Но ведь всем и так было известно, что она обещана Визерису как его будущая жена и королева. Выходит, дело было в том, что он уже отчаялся найти себе войско и просто принес ее в жертву. А что, какое это имеет значение? Все равно он ее никогда не любил. Дейнерис боялась своего брата, но была ему верна, ведь он — единственный близкий ей человек, однако не могла не видеть, что с течением времени он становится все более нервным, истеричным и не особенно годящимся в правители. Иллирио же этого словно не замечал. Она пыталась предупредить брата быть осторожнее, но не могла же она в лицо Визерису приводить доводы о его неуравновешенности! Он бы точно ее ударил, а наивные слова о том, что не может человек, поддерживающий их дом, отдавать ее кхалу, вызвали бы у него лишь презрительную усмешку. Дени выплыла из своих размышлений и перевела внимание на происходящее сейчас. Похоже, мужчины уже пару минут разговаривали, но она услышала лишь последнюю фразу Визериса, сказанную с улыбкой: — И за все это мы, конечно, должны благодарить вас, магистр. Но не бойтесь, все это окупится сполна, как только я займу Железный Трон. Через некоторое время Иллирио вновь поднял взор от пищи и, явно рассчитывая произвести впечатление, произнес: — Как вы знаете, вчера прибыл гонец с вестью от кхала Дрого. Дейнерис ничего такого не знала. — Он принял приглашение… — Визерис облегченно выдохнул, а Дени уткнулась в тарелку, — …но он должен сначала сам увидеть невесту и после вынести окончательное решение. Дени обреченно смотрела на банановое пюре. Она совершенно не могла себе представить, на что похожа жизнь степных кочевников. Она вообще не видела жизни вдали от брата, от цивилизованных Вольных Городов, к улицам которых так привыкла. Она слышала много рассказов Визериса об истории Вестероса, Великих Домов и всю жизнь питала себя надеждой когда-нибудь туда попасть и прикоснуться к той жизни, которой жили и правили ее предки. Но чтобы просто так взять, отречься от своих желаний в угоду будущему брата… Она вдруг заметила воцарившуюся тишину и, подняв расширенные глаза, увидела, что от нее ждут каких-то слов. — Я… я очень рада, — пробормотала она смущенно. — Когда приедет Дрого? — быстро спросил Визерис. — Через пять дней… десять… двадцать, — протянул магистр Иллирио. — Дотракийцы непредсказуемы, однако за один день он точно пришлет вестника, и тогда мы узнаем все точно. Дени с печалью перевела взгляд на Безупречного, стоявшего у входа, и вдруг ощутила себя не намного меньше находящейся во власти внешних сил и обстоятельств, чем он.***
Ветер взметал опавшие листья и проносил их по воздуху между ногами шагающих людей. Иллирио Мопатис с безмятежным видом плыл рядом с Визерисом и оглядывал простирающиеся виды Вольного Города Пентоса. Дом магистра напоминал большую крепость и был окружен высокими стенами с остроконечными шипами по периметру. По углам, словно грозные черные вороны, истуканами стояли Безупречные, охраняя дом господина. — Забавная это вещь — любовь толпы, не правда ли? — Иллирио помолчал, будто давая время собеседнику согласиться со своей мыслью. — Вот сейчас я не спеша иду здесь, по стене своего дома, и ничего мне не угрожает, пока я помогаю своим добрым друзьям в Пентосе и поддерживаю их. Но стоит мне прекратить это делать, — он хлестким движением рассек воздух, — как толпа обратит на меня свой гнев, — закончил он, поворачиваясь к собеседнику. — Я полагаю, что вы надежно обеспечиваете своих друзей зерном или… чем там? — О, мой дорогой Визерис, пожалуй, это не так важно. Я помогаю людям разными путями… Над домом пролетела пара чаек, перекрикиваясь с сородичами, кружащими над пентошийским заливом. Волны разбивались о прибрежные скалы, и от моря доносился приятный запах соленых вод. — Или вот вы, например… — продолжил он с улыбкой, а Визерис настороженно вскинул голову, пытаясь уловить намек. — Народ Вестероса восстал против дома Таргариенов, однако сейчас, узнав жизнь при новом короле Роберте Баратеоне, готов вновь рукоплескать восстановлению династии драконов. Визерис, услышав окончание мысли, немного расслабился и произнес: — Узурпатор, надеюсь, горько поплатится, когда встретится с яростью дотракийских всадников. Немного жаль только, что благородной крови династии драконов придется слиться с… кровью этих табунщиков. — О, — понимающе вздохнул Мопатис. — Это, конечно, досадно… Но, видите ли, мы, жители Эссоса, не привычны к, — он замялся, — брачным отношениям между братом и сестрой, так что простите мою немноголословность в этом вопросе. Визерис нахмурился от прямоты Иллирио. Слышать что-то, косвенно напоминающее о проявлении чувства в отношении сестры, он просто не мог, поэтому быстро возразил: — Я совершенно не против нашего обоюдного решения и менять ничего не собираюсь. — Понимаю, понимаю…***
Лорд Волдеморт выбрал ждать. Пока что он собирал сведения о личности хозяина тела, и спешка была ни к чему. Прежде чем пытаться вклиниться в чужие мысли и уж тем более пробовать брать контроль над движениями, нужна была большая подготовка. Например, телом нельзя управлять до тех пор, пока оно само не даст этого сделать. Для этого же необходимо стать частью основного сознания, притвориться другом, чтобы не вызвать отторжения, так что действовать нужно было аккуратно, войти в доверие. Том Риддл видел, слышал и чувствовал все, что ощущал Визерис. Теоретически, он мог бы и попробовать осуществить движения телом (для начала просто дернуть рукой, повернуть голову), но для этого необходимо было укрепиться получше, а то сейчас положение его в голове все еще довольно шаткое, и душа-хозяйка тела могла запросто отбросить его наружу, едва почувствовав что-то неладное. Лорд Волдеморт за прошлые годы выяснил, что никогда нельзя начинать с попыток давать советы в надежде стать другом. Это сработало с Джинни Уизли, потому что она общалась с дневником и не воспринимала его как часть себя. Здесь же иное. Появление чужой мысли, внезапно возникшей в голове, далеко не всегда бывает похоже на те идеи, которые рождаются каждый день, и это вполне может быть сочтено неестественным и, как следствие, угрозой. Волдеморту были доступны мысли Визериса, потому что его сознание не думало ни от кого защищаться внутри себя. Но стоит начаться отторжению, мысли могут закрыться, и тогда восстановить положение будет значительно труднее, может быть, практически невозможно. Сам же Том Риддл тщательно скрывал существование собственных мыслей благодаря умениям окклюменции, а то, что он намеревался „высказывать” сознанию Визериса, больше походило на произнесенное вслух. Так, лорд Волдеморт в течение утра копил сведения о личности Визериса. Он сразу понял, что человек этот слаб характером, нервы его расшатаны, а положение в обществе довольно непрочно. Что любопытно, происходил он из благородной семьи „драконов” (похоже на змей Слизерина), когда-то потерявшей все. Навязчивые мысли Визериса постоянно крутились вокруг некоего Железного Трона, когда-то отнятого у него врагами. Чтобы его захватить, нужно войско, а чтобы получить войско, нужно отдать сестру. Похотливые мысли в отношении этой самой сестры вызывали у Темного Лорда отвращение. Он вообще любовь, пусть и исключительно плотскую, считал слабостью, недостойной сильных людей. А уж близкородственные отношения и вовсе омерзительны. Однако то, что Визерису требовалось войско, неимоверно огорчало. Ведь оружие может понадобиться разве только маглу! Волшебник бы воспользовался своими колдовскими умениями. Пока что Волдеморт не мог решить, покинет он эту оболочку и переселится в мага (если таковые вообще имеются) или когда-нибудь попробует выпихнуть Визериса из своего тела и сам начнет действовать. Последнего Том Риддл никогда не делал, но понимал, что не может все время существовать как паразит, ведь надежд вернуть собственное тело, увы, очень мало. Вот практически все, что ему удалось узнать, однако это достаточно четко обрисовывало ситуацию. А впрочем, нет. Иллирио Мопатис очень опасен. Слушая его, лорд Волдеморт словно чувствовал яд в каждом слове. Хотя язык этого человека и выписывал речи, приятные для ушей Визериса, он знал, что Иллирио не договаривает. Глядя в глаза этого толстяка, Волдеморт тщетно пытался проникнуть в его ум с помощью магии легилименции, однако это не удалось. То ли потому, что его „вес” в разуме Визериса был слишком мал, то ли потому, что попросту недоставало сил. Так или иначе, Том Риддл чувствовал в Иллирио сильного противника и не намеревался спускать с него глаз. Как известно, мысли далеко не всегда роятся в голове уже облеченные в слова. Часто это бывают просто ощущения: раздражение, радость, печаль и многие другие, гораздо более сложные. Иногда это бывают картинки, неясные впечатления или образы с целыми сюжетами и действиями. Когда человек продумывает какой-нибудь план, он довольно быстро сбивается с конкретных идей, которые идут, словно речь вслух, именно на такие неясные мысли „образами”. Кроме того, люди не могут подолгу думать о чем-то одном и запросто дают цепочке ассоциаций увлечь их в неведомые дебри, откуда все время приходится заставлять себя вернуться, если необходимо подумать о чем-то конкретном. Поэтому влиться в такую волну мыслей, постоянно перескакивающих с одного предмета на другой, очень сложно. Но осуществимо. Визерис быстрым шагом возвращался в свою комнату, и в голове у него взволнованно копошились разные мыслишки, которые Том Риддл стал напряженно отслеживать. Таргариен был пропитан раздражением. Ему смертельно надоело здесь торчать. «Хорошо хоть, что Дрого принял предложение. Надо всего лишь дождаться его прибытия. Тогда только приготовим сестру, чтобы он не смог устоять, и…» Тут мысли Визериса обратились в картинку, на которой он стал представлять, во что лучше одеть Дени. Дотракийцы примитивны, им нужно покрасивее преподнести ее тело, обыграть непривычную им внешность в виде серебристых волос или сиреневых глаз, и все должно получиться. И вот лорд Волдеморт решился внести свой голос в этот хор мыслей. «И тогда Железный Трон станет моим». Визерис на секунду с мысленной улыбкой удивился твердому звучанию последней фразы, но его это всего лишь позабавило. Волдеморт знал, что напрягать это не должно, ведь такое действительно случается: некоторые мысли произносятся в голове другим голосом. Возможно, тембром близких людей, нередко просто тоном незнакомцев, слышанным на улице, в радио, кино или что там еще есть у этих маглов? А повседневный внутренний голос и вовсе не похож на голос обладателя тела. Он какой-то абстрактный, трудноопределяемый, меняющийся. Голос Тома Риддла был тверже и прохладнее, в мыслях меньше междометий, но, возможно, Визерису это пойдёт на пользу. Того гляди, мысли Темного Лорда и вовсе очистят его от всяких глупостей, которыми забита голова этого не самого умного юноши. Волдеморту стало вдруг весело от этих мыслей и предвкушения такого хитроумного „захвата власти исподтишка”, когда жертва даже ни о чем не подозревает. «Уж они поплатятся, все, кто повернулся ко мне спиной». Похоже, лорд Волдеморт вполне поймал нужную волну. Ненавидящие и мстительные мысли толкались в голове, выбирая из известных Визерису пыток и казней те, что похуже и пожестче. Потом он в миллионный раз стал перебирать союзников Роберта Баратеона, поднявшего восстание. «Нед Старк, Джон Аррен, мерзкие Ланнистеры-перевертыши… да и тут, в Эссосе, полно отвернувшихся от меня». «А еще этот Иллирио. Он же тебя для чего-то использует». В это же мгновение лорд Волдеморт понял, что дал осечку. Увлекшись своим успехом и решив попробовать повернуть русло потока мыслей и даже дать идею, он случайно употребил местоимение „тебя” вместо „меня” и тут же почувствовал давление на себя со стороны сознания Визериса, мысли которого немножко прикрылись от него. Однако в следующую минуту незадачливый разум отвлекся, подумав вдруг о бросающейся в глаза роскошности жизни Иллирио. Он ведь страшно богат, у него наверняка имеется достаточно средств, чтобы подкупить каждого и, может быть, даже нанять армию! «Жирный ублюдок», — услужливо подсказал голос Тома Риддла, решившего восстановить позиции. К счастью, сознание Визериса охотно откликнулось и другими подходящими к теме эпитетами. Пока Таргариен лежал на кровати, рассматривая потолок и то и дело закидывая крупные виноградины себе в рот, он успел многое передумать, и лорд Волдеморт, внимательно отслеживающий его мысли, почти всегда бил в точку. Это укрепляло его положение, и он чувствовал себя все основательнее и увереннее. Визерис перестал удивляться более жесткому мысленному голосу, ему это стало даже доставлять удовольствие, ведь он воспринимал этот голос как свой, просто изменившийся соответственно его настроению, и слушать „свои” идеи, произнесенные этим холодным, решительным голосом, было определенно приятно. У Визериса постепенно поднялось настроение, и ему внезапно захотелось сходить к сестре. Он резко сел на кровати, ставя обутые в черные сапоги ноги на пол, и его рука захватила еще несколько виноградин, освобождая их от торчащих ножек, и закинула в рот. После этого Визерис поразглядывал свои ногти и обтер подушечки пальцев, влажные от воды на мытых ягодах, об свою одежду и пошел. Волдеморт в это время испытывал ликование и полное удовлетворение. Ведь рука, взявшая последнюю порцию винограда, послушно повиновалась его воле! И хотя тень сомнений заставила Визериса немного поразглядывать эту самую руку (что за глупый жест!), это можно было считать победой. Том Риддл отнюдь не рассчитывал так быстро пробовать двигать тело, и решение дернуть рукой пришло к нему в последнюю секунду. И оно было полностью оправдано! Теперь главное — не растерять позиций и не вести себя необдуманно. Лорд Волдеморт успокоился и попытался хотя бы просто „почувствовать” шаги, которыми Визерис отмерял расстояние, поскольку это должно помочь ему лучше ощутить движения тела для возможного контролирования. Он сосредоточился на этих движениях и вскоре заметил приятное напряжение в икрах, бедрах, когда они заносили ногу вперед, прикосновение ветерка к кистям рук от встречного воздуха, сгибание пальцев ног, когда тело переносилось вперед. Том Риддл до того увлекся, что попытался синхронизировать эти простейшие и подсознательные действия со своими собственными импульсами, чтобы на этих несложных шагах еще раз попытаться слиться. Сначала он не настаивал и просто ждал, пока ощущение движения станет ярче, а затем, когда очередной шаг завершился, решил сам занести правую ногу. И споткнулся о левую. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Визерис пошатнулся и удивленно взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие и опереться на стену. Но он уже не мог остановить падение по инерции вперед, и вскоре руки просто встретились с полом, немного проскользив по шершавой поверхности. — Вот пекло, дерьмо драконье, — вырвалось у Визериса, и он оглянулся по сторонам. В ту же секунду из соседнего коридора вышла несущая чистое белье служанка, которая была приставлена к нему. Визерис быстро поднялся, отряхивая пыль с коленей, и прошипел: — Чего вылупилась? Служанка, испуганно глядя перед собой, быстро проскользнула мимо, а Визерис проводил ее злым от унижения взглядом. Он перевел взор на ладони и, сморщив нос, стряхнул с них грязь. «Вот пекло», — вновь подумал он. И как это так угораздило? Но Волдеморт не мог слышать этой мысли. Для него разум Визериса словно покрылся защитной корочкой льда, взламывать которую придется теперь слепыми ударами наугад. Оставалось лишь ругать свою поспешность и не опускать рук в дальнейших схватках. А руки Визериса тем временем толкнули дверь, ведущую в покои Дейнерис.