Потребность в близости

Моринага оставил шарф. Как глупо — молча уйти, но забыть шарф. Будто ищет предлог для того, чтобы вернуться. Так думал я первую неделю. Ещё неделю я надеялся, что он, хотя бы, позвонит или отправит СМС. Но время шло, дни бежали, часы сыпались, как песок, а Моринага всё не появлялся. Тогда я и подумал, что пришло время брать дело в свои руки. Подумать-то подумал, а вот решиться на это было очень сложно. В первый день я долго и утомительно сидел, думая о том, как вернуть шарф наиболее естественно. На второй день я, составив план, так и не смог начать воплощение этого плана в жизнь. План был очень прост, наивен и стандартен: прийти к Моринаге домой и отдать этот чёртов шарф. Сложность заключалась в другом: отдавать шарф не хотелось. Все эти дни я подолгу сидел, держа его в руках. Серо-коричневый, с красными вставками, он совсем не походил на шарф студента. Но Моринагу всегда больше волновала практическая сторона вещей, а не их внешний облик. Моринага любил этот шарф. Я тоже полюбил его. Он был тёплым, невероятно нежным и едва уловимо пах. Отдавать шарф не хотелось категорически. Встретиться с Моринагой хотелось до боли в голове. После той ночи, после его монолога, мне было очень… плохо? Где-то глубоко в груди разрывало от одиночества и от того, как я поступил с человеком, который… любит меня? Заботится обо мне? Волнуется? Да что мне до его чувств, когда я сам… Влюблён в него? Люблю его? Или считаю близким другом? Или просто привязан? Где проходит грань между этими чувствами? Почему ни в одной умной книге не написано об этом? Почему я до сих пор сомневаюсь в этом, хотя совсем недавно всё для себя решил? Чего я боюсь? Осуждения? Или того, что я оказался тем, кого осуждал больше всего? В любом случае, как бы ни называлось то, что я чувствую к Моринаге, я хочу сделать что-то, чтобы нам стало лучше. Наведаться в гости под предлогом возвращения шарфа, — лишь малая часть того, что я должен был бы сделать. Но это огромная часть того, на что я могу быть способен. Признаю, уже давно признал, что в плане проявления эмоций (и признания этих самых эмоций) — я самый большой трус из всех трусов на этой планете. К сожалению, я ничего не могу с этим поделать.

***

Нажать на кнопку звонка — казалось бы, плёвое дело — очень сложно. Я стою на морозе уже долго, пальцы на руках покраснели, мне уже трудно ими шевелить, шарф в руке тоже совсем уже не тёплый. Страшно. До паники страшно. До шума в ушах. А вдруг он занят? Вдруг у него гости? А если его вообще нет дома? Что, если он совсем не обрадуется моему приходу? Раз. Два. Три. В квартире раздаётся приглушённая трель дверного звонка. Страшно. Послышались шаги. Все подготовленные слова вылетели из головы. Слышу, как Моринага возится с замком. Что делать? Дверь распахивается, выпуская на холод домашнее тепло и запах пряной еды. — Семпай?! Он стоит в домашней одежде и тапках на голую ногу. Одет точно так же, как в тот день, когда я уходил. Странное чувство. Не могу смотреть ему в лицо. Взгляд упирается куда-то в область пупка и тянется всё ниже, к самому полу. Страшно. — Семпай? Что Вы здесь делаете? — он говорит совсем тихо, почти интимно. Кажется, он и правда не ожидал увидеть меня здесь когда-нибудь. — Я… — от холода и долгого молчания пересохло в горле. — Ты забыл шарф. Я всё ждал пока ты вернёшься за ним, но ты, кажется, совсем забыл о нём. И обо мне. — О! — медленно глубокомысленно произнёс Моринага несколько секунд спустя, а потом встрепенулся и живо продолжил, — Мой шарф! Так я оставил его у Вас? Мне казалось, я забыл его в баре. Тецухиро медленно переступил с ноги на ногу, поежился — видимо, от холода. — Хм. Спасибо. Вы могли просто позвонить мне, я бы вернулся за ним. — Я... — хотел увидеть тебя. — Мне совсем не сложно. Я неловко протянул ему шарф, случайно ткнув в район груди. Тут же хотел отдёрнуть руку, но Моринага уже протянул свою. Его тёплые пальцы прошлись по моим ледяным, и это касание показалось мне обжигающим. Моринага взял шарф и, не зная куда его пристроить, оставил в руках. — Спасибо, — он улыбнулся совсем как раньше, очень искренне. — Правда, большое спасибо, что принесли мне его. Помолчали. А потом Моринага резко отскочил в сторону и осторожно произнёс: — Может быть, зайдёте? Вы, наверное, совсем замёрзли, а я как раз приготовил ужин. Приятно. И неловко. Я чувствовал себя намного более неловко на «его» территории, чем на улице или у себя в квартире. Но я согласился, легко качнув головой. Моринага просиял и достал из глубин обувного шкафа тапочки. Мои тапочки. Те самые, которые я по рассеянности забыл, спешно съезжая, и за которыми побоялся возвращаться. — Заходите быстрее, на улице холодно, — Тецухиро легко потянул меня за край рукава, втягивая в квартиру. Атмосфера была напряжённая. Моринага суетился возле плиты, всеми силами стараясь не выглядеть слишком счастливым. От этого он волновался ещё сильнее и постоянно что-то ронял. Я же сидел на своём обычном месте и испытывал что-то между ностальгией, чувством дежа-вю и радостью. И тоже чувствовал себя неловко, не зная, куда деть руки, ноги и глаза. Кажется, Моринага успокоился. Он глубоко вздохнул пару раз, развернулся, и на столе стали появляться тарелки. Рис, жареная рыба и несколько видов цукэмоно. Справа от моей тарелки разместились палочки, а слева — кружка с кофе. Моринага сел напротив. Мне стало ещё более неловко и странно. Взгляд блуждал по углам кухни, силясь найти хоть какое-то отличие от того, что было, но отличия не находились. — Не волнуйтесь, — он улыбнулся и придвинул ко мне маринованные баклажаны, — я всегда готовлю больше, чем могу съесть. Стало мерзко. Потому что я знаю почему он готовит больше, чем нужно, и в кого раньше уходила вся эта лишняя еда. — Хорошо. Спасибо. За едой молчание не казалось таким удручающим. Это радовало. После ужина перешли в гостиную. Мы сидели чуть дальше друг от друга, чем обычно, и смотрели телевизор. Я даже улавливал события, происходящие на экране. И это не могло не радовать! Позже, когда я уже одевался, Моринага сказал: — Приходите на обед в следующие выходные? Уверен, вы плохо питаетесь. — Он смущённо улыбнулся и добавил. — Я буду ждать. — Я… Я приду, если у меня не будет дел, — какие могут быть дела в выходные?! — До встречи? Я уже собирался выйти, привычным движением открывая замок, когда Тецухиро всунул что-то мне в руки: — Семпай, возьмите перчатки, на улице очень холодно сегодня! — улыбнулся уголком рта. — К тому же, так я буду уверен, что вы придёте хотя бы для того, чтобы вернуть их. — Что-о?! — не знаю, что я почувствовал — негодование или смущение, — но это чувство было очень сильным. — До встречи, Семпай! Моринага улыбнулся так лукаво, как улыбался очень-очень давно. Мне нравится когда он так улыбается. Хочу, чтобы он делал так почаще.