Потребность в близости

Проснулся я рано. Раньше обычного и намного раньше того времени, в которое нормальные люди просыпаются по утрам. Лежал, а по всему телу до кончиков пальцев разливалась сладкая нега. До того хорошо было, что я, утонув в воздушном одеяле, совсем не хотел шевелиться, чтобы не испортить это, такое долгожданное для меня мгновение. Лежал я долго, а в мыслях была приятная пустота. Не думал я ни о вчерашнем дне, ни о прожитой неделе, ни о Моринаге, ни о том, что скажу ему утром, увидев впервые. Лежал и только бесцельно следил за стрелкой часов, да моргал иногда. Но когда утренние лучи всё же начали биться в окно, я заставил себя подняться — захотелось (животное чувство!) есть. В полумраке коридора квартира будто бы уменьшилась в размере, а я не отказал себе в любопытстве и заглянул в соседнюю комнату. Там, по-забавному раскинув руки, спал Моринага. Одеяло лежало как-то вкривь, так, что одна нога до колена торчала из-под него. Терморегуляция, хах? Постояв на входе с минуту, я вышел и пошёл умываться. На кухню я шёл с твёрдой уверенностью что-нибудь приготовить, но, как только оказался там, стало неловко. Умом я понимал, что да, я могу делать в этой квартире всё что захочу, но всё же на краю сознания ворочались мысли о том, что мне не позволено своевольничать здесь. Так глупо, будто бы Моринага хоть когда-либо упрекал меня в подобном, даже в те времена, когда мы ещё не начали жить вместе, и я заходил к нему выпить пива. В сомнениях подержал руки над столешницей и всё-таки решился — заставил себя, — достал разделочную доску, тарелки, нож. Готовить я не особо умел, но поджарить хлеб с яйцами получалось даже у меня. Ничего сложного, я же не загажу ему всю кухню, верно? Было бы неловко, если бы после меня ему пришлось прибираться.

***

— Что делаете? — раздалось за спиной. Я вздрогнул, чуть было не выронив бутылку с маслом. Развернулся на месте и увидел, как Моринага стоит, наклонив голову к плечу. Он облокотился ягодицами на стол, а руки сложил в замок перед собой. Как долго он стоит там? Неужели я разбудил его, когда заглядывал в комнату? — Завтрак готовлю. — Завтрак? — Да, почему ты так удивлён? — я смутился. Неловкое чувство, будто меня за чем-то неприличным поймали. — Мне… не стоило пользоваться кухней, да? — Просто не видел раньше, как вы готовите, — Тецухиро весело хмыкнул, ему явно доставляло удовольствие смотреть, как я тут краснею. А потому, чтобы лишить его этого (ну и чтобы не смутиться ещё сильнее), я повернулся к нему спиной и продолжил, ничего не ответив. — И, Семпай, что за глупости, я уже говорил Вам, что этот дом всё ещё Ваш тоже!        Что ж, не могу отрицать, что было приятно вновь услышать такие слова. И облегчение от них не заставило себя ждать. Стоя у плиты, я ждал пока нагреется масло, а сам тем временем ощущал, как нагревается моя спина от чужого внимательного взгляда.        — А что вы готовите? — спросил он мягко и вкрадчиво. — Тосты с яйцами, — ответил я не оборачиваясь. — А мне приготовите? Не смотря на Моринагу я слышал улыбку в его голосе. Не удержавшись, я оглянулся. Тецухиро уже сидел; положив голову на лежащую на столе руку, второй, согнутой в локте, он касался своей макушки. Моринага смотрел на меня лукаво и, как я и думал, улыбался уголками губ. Утреннее солнце, холодное зимой, серебрилось у него в волосах, а он, ещё сонный, моргал очень медленно. Мило. Это было мило.        — А хочешь? — Конечно, — он засмеялся, закрыв глаза. — Тогда приготовлю. Два куска хлеба и одно яйцо, верно?        Спустя минуту тишины, когда я уже отвернулся к плите, он продолжил невпопад: — Я всё хочу, что Вы предложите.        По спине пробежала дрожь. Волнение. Неловкость. Что мне ответить на это? Я не знал, а потому решил промолчать.        Вскоре всё было готово. Я убрал сковороду с плиты и отошёл в поисках посуды. Тарелки. Он обычно хранил их сверху, вряд ли что-то поменялось. Но только я потянулся до верхних полок, как Моринага вдруг появился за спиной, чуть вжимая меня в край столешницы. Он первым коснулся шкафа (чертова разница в росте); открыл его и взял по тарелке в руку. В резкой тишине был отчётливо слышен стук, с которым они коснулись стола. Моринага не отходил. Обеими руками он опирался на столешницу по обе стороны от меня. Я медленно развернулся к нему лицом (что, кстати говоря, было довольно непросто) и встретился с голодными не до еды глазами. А взгляд его, быстро скользнув по моему лицу, остановился на губах. Он облизнул свои. Я попытался сглотнуть максимально незаметно и глубоко вдохнул. Он. Хочет. Меня. Поцеловать. Воздух вокруг вибрировал. Несмотря на только что сделанный вдох, кислорода не хватало. Желание на грани с паникой. Не зная куда деть руки, я положил их Моринаге на грудь, пальцами коснулся ключиц. Я. Хочу. Чтобы. Он. Поцеловал. Меня. Ну же? Сейчас. Ты же поцелуешь меня? Я вижу, как ты смотришь. Съедая меня, думая о всяких пошлостях и о том, что не хочешь ни останавливаться, ни отпускать. Моринага моргнул, будто смахивая наваждение, тряхнул головой и поднял взгляд до моих глаз. Смущённо улыбнулся. — Простите, хотел Вам помочь, — его тихий голос в середине речи сорвался до шёпота. Моринага сделал полшага назад, освобождая меня от объятий и перестав вжимать поясницей в стол. Вернулись звуки, от кислорода закружилась голова, кажется, мои щёки пылали. Моринага, который сам никогда не пресекал начатое, почему-то, почему-то остановился. Это было… неожиданно обидно. Что я сделал не так? Я действительно хотел этого поцелуя, хотел уже давно, так почему… почему он не дал мне его? — Давайте есть, Семпай, — всё таким же тихим, но уже ровным голосом сказал Тецухиро. — Кофе уже сварился, да и у Вас всё готово. — Да. Да, давай, — я потянулся за лопаткой. Прежде чем отнести кофе к столу, Моринага неловко потоптался на месте, пару раз сжав пальцы в кулаки. Не пойму. Что я сделал не так? Я молчал, я не сказал ни слова. Я не толкал его, не бил, ничем не показал, что против. Раньше даже при всём этом Моринага не стал бы отступать. Так что, что же не так на этот раз? За завтраком он вёл себя обычно. Никаких ужимок, дрожащих рук и щенячих глаз. Он улыбался, как всегда по утрам — довольно и счастливо, — пару раз пошутил, а ещё нескончаемое количество раз похвалил мою готовку. — Моринага, это всего-лишь жареные тосты, в этом нет ничего сколько-нибудь выдающегося, ты преувеличиваешь. Он взглянул на меня так возмущённо, что на секунду мне даже стыдно стало. — Это Ваши тосты! Тосты, которые сделали Вы! А я едва ли ел что-либо, приготовленное Вами, так что у меня есть полное право восхвалять их! — воскликнул он, взмахнув палочками. И подмигнул, мерзавец. Отчего-то стало спокойнее. Верно, Моринага всё такой же придурок — с чего я вдруг так разволновался? Мало ли что ему пришло в голову. Честно сказать, он настолько часто придумывает себе всякий бред, что волноваться о каждом разе абсолютно бессмысленно. Время после завтрака шло медленно, мы разговаривали ни о чём, обсуждали работу, прошедшую неделю, смотрели телевизор. Всё было так, будто бы я и не уезжал никуда. Днём Моринага приготовил обед, а к вечеру — ужин. Я сидел за кухонным столом и в полумраке комнаты явственно ощущал — я хочу остаться так навечно. Воздух был нагрет от недавно работающей духовки, чувствовался аромат специй и чая. Моринага, низко наклонившись, что-то читал в телефоне. На нём была широкая тёмно-серая футболка, вырез которой с одной стороны обнажал плечо и это смотрелось так по-домашнему. К его коже, смуглой и будто бы бархатной, подсвеченной тусклым светильником так и хотелось прикоснуться. — Я останусь сегодня? — спросил я тихо, но уверенно.        Моринага резко вскинул голову и удивлённо на меня посмотрел. Затем, растянулся в улыбке и не кивнул даже — мотнул головой.        — Конечно, — он излучал будто бы лучи радости, а мне, а мне так сильно хотелось его поцеловать. — Я думал, так и было задумано.        Я не смогу. Не смогу протянуться через стол и, приобняв за шею, придвинуть ближе. Не смогу подойди и, заставив посмотреть наверх, взять его щёки в свои ладони. Не смогу сейчас, хоть мог и раньше. Я всё ещё… всё ещё чувствую вину и сожаление. Даже если Моринага утверждает, что я сделал то единственное, что было мне необходимо.        — Ты неисправим, — беззлобно проворчал я. — Всё наперёд продумываешь. — С Вами невозможно продумать наперёд, — он усмехнулся, а я почувствовал горечь. Нет, это невозможно, чтобы он осуждал меня, но я и сам прекрасно справляюсь. — Прости, — шёпотом — я не мог не озвучить это, но и сказать в полный голос было слишком для меня.        Что-то в его взгляде изменилось, он привстал и наклонился ближе — то, чего не смог сделать я, — взял меня за руку и быстро-быстро проговорил:        — Вам не за что извинятся. Мне не стоило этого говорить, не берите в голову, это всего-лишь шутка.        Тецухиро пытался заглянуть мне в глаза, но я смотрел только на наши руки. Его пальцы, большие и горячие, сжимали мою ладонь так крепко, и как мне хотелось, чтобы это не заканчивалось. Как они говорят? Тактильный голод, хах?        — Семпай? — Всё нормально, — ответил я. — Правда.        Моринага, устав, видимо, стоять в неудобной позе, сел обратно, провёл большим пальцем по моему запястью то ли успокаивая, то ли дразня. Я наконец посмотрел на него. Он казался спокойным, но смотрел тревожно, губы его было плотно сжаты, но, поймав мой взгляд, он растянул их в улыбке. Получилось натянуто, но я оценил попытку.        — Успокойся, — перехватив его руку так, что теперь уже моя руку держала чужую, я, подражая, погладил её, легко касаясь пальцами, а потом отпустил, с сожалением. — Не думал, что ты так отреагируешь. Мне, как и тебе, просто не стоило говорить этого. — Но! — Перестань спорить уже! — это начинало раздражать. — Это глупо, необоснованно и ни к чему хорошему не приведёт. Хочешь разругаться? Давай! Вперёд!        Паника в его глазах, и я тут же пожалел о сказанном. Его глаза забегали по кухне, а руки, замерли над столом, вновь слегка подрагивая. Тецухиро будто бы силился что-то сказать, но не находил слов, то открывая, то закрывая рот. Нет. Нет-нет-нет. Зачем я опять начал это?        Я резко встал, подошёл к нему и потянул за руку. Моринага смотрел на меня так, будто готов был разрыдаться прямо на месте.        — Пойдём телевизор посмотрим, — я хотел звучать спокойно, но, кажется, получилось грубовато; впрочем, как обычно. — Твоё шоу любимое в это время начинается, да? Моринага? — Д-да, — он встал наконец-то и я повёл его в комнату, как телёнка на верёвочке. — Я… я не хотел ссорится, Семпай… — Знаю. Я тоже не хотел, и раз уж у нас одинаковое мнение, то давай просто помолчим.        Я уселся на диван и потянул Моринагу за собой, но он сел не рядом, а на пол у дивана, слегка касаясь моей ноги своим плечом. Что ж, так тоже неплохо.        Какое-то время мы так и сидели, слушая звук телевизор. Это напомнило мне вчерашний вечер, когда я так мучительно не хотел уезжать. Я и сейчас даже думать не хочу об этом. Хотелось мне совсем иного… Хотелось, чтобы сегодня утром Моринага продолжил начатое, не испугался, не попытался сыграть в джентльмена — или что там на него нашло? Хотелось, чтобы я сам совсем недавно не струсил и потянулся-таки через стол для поцелуя. Хотелось, чтобы сейчас кто-то из нас сделал хоть что-нибудь существенное.        Желание это — даже не поцелуя как такового, а контакта, близкого и физического, так сильно мешало мне дышать, так сильно чесалось под кожей, что я не знал, куда деваться. Захотелось хотя бы сесть чуть ближе, что я и сделал, опустившись вниз, на пол, рядом с Моринагой, прижав колени к груди, а плечо — к его плечу. Он тепло улыбнулся, кинув на меня быстрый взгляд, но отвернулся вновь.        Было паршиво, гадко как-то и горько на языке. Хотелось так много спросить, так много сказать, что… Положив голову на колени, я смотрел на него. Такой тёплый, он выглядел расслабленным сейчас, ничего не выражало в нём напряжения или тоски — это радовало. Но всё же… Почему он всё-таки остановился? Боялся меня спугнуть? Боялся всё испортить? Боялся… меня? Я не понимал, и от этого раскалывалась голова.        Пару минут спустя я, подумав, что набрался смелости, мягко положил руку ему на плечо.        — Моринага, — начал я, а в голове вопросы списком: «Почему ты не поцеловал меня?», «Почему не целуешь сейчас?», «Почему не делаешь ничего?»        Он обернулся, в этот раз без улыбки на лице, но всё его тело будто бы светилось улыбкой. Я не мог, глядя на него, я просто не мог начать разговор, который возможно бы закончился ссорой — мы и так чуть не поругались этим вечером.        — Я, наверное, пойду спать, — спустя пару долгих моментов прошептал я, поднимаясь. — Спокойной ночи, Семпай, — Моринага провёл пальцами по моей руке, прощаясь. В глазах его читалось недоумение.              Я струсил. Слабак.