Диссонанс

Кирилл смотрел на девушку, прижавшуюся к Дымову. Ее заплаканные глаза, дрожащие губы, все говорило о том, что сейчас ее нужно пожалеть, успокоить. Но в голове Киры горела ревность, хотелось вышвырнуть ее из теплых и ласковых объятий самурая, а самому занять ее место на широкой крепкой груди. Он смотрел и говорил какие-то милости, но душа кипела от ревности. Это заметил Коля. «Не сейчас», - сказали его глаза, и Кирилл немного отошел. Вчера в номере, когда они оставались одни, Кира и только Кира лежал в объятиях Николая, и никакая женщина не могла его заменить: так говорил сам Коля, поглаживая парня по коротким мягким волосам. И жадность, простая человеческая жадность теперь брала над ним верх. Ему хотелось, но было нельзя. Как жажда, как страсть, но карие глаза Дымова предупреждающе оттолкнули. Не отвергнули, просто попросили, и Кирилл терпеливо ждал, стиснув зубы… - Все будет хорошо, не переживай, Танечка… - шептал Дымов, чувствуя на себе ревностные темно-серые глаза коллеги, чувствуя хрупкое подрагивающее тело, прижимающееся к его груди, вместо сильных литых мышц, к которым так привыкли его руки. Он успокаивал девушку – это была его работа, его задание. Оберегать, но не любить. Любил он, кажется, только его… Николай устало вздохнул, и осторожно коснулся шелковистых густых волос, пахнущих вкусным шампунем, снова ощущая диссонанс несоответствия. Рядом сердито засопели… - Мы поймаем этого ублюдка, - добавил Кира, силясь держать себя в руках, - Я обещаю... И ревность отлегла от сердца, когда теплые глаза самурая обратились к нему с благодарностью.