Враг неизвестен 1. X-UNIT

Глава 24. Капитан Барсов. Маркус Штреллер. 1 июня 2014 года. Российская Федерация, Якутия. База «X-UNIT». После ухода корабля пришельцев связь восстановилась, и Иван принимал доклады по рации, сидя прямо на бетонных обломках, под дырой, пробитой в потолке перекрёстка. Радоваться было нечему – обороняться в укреплённом объекте, и понести такие потери… МакГрин погибла, погиб один из наёмников, погиб санинструктор, а глава медслужбы на грани жизни и смерти, и помочь ей сейчас никто не может. Погибло несколько рядовых и унтеров, есть тяжелораненые, а уж мелких ранений и контузий не счесть. Сам Иван чувствовал, что если он сейчас встанет, то может и не удержаться на ногах – адреналин выгорел подчистую, оставив офицера наедине с контузией и усталостью. Не давала покоя и еще одна обязанность, которую он должен был выполнить. Заметив возвращающуюся из инженерного Хенриксен, Барсов помахал ей рукой, жестом попросил подойти. - Рада, что вы живы, командир. - Сказала Мишель, приближаясь со слабой улыбкой на губах. В бою она не получила ни царапинки, хотя, как слышал Иван, была на переднем краю, рядом со Штреллером, вооружённая лишь пистолетом. - Хотя вижу, вам досталось… Я ищу Энн. Она должна была сама найти меня после боя, но что-то не торопится. Вы её не отослали куда-нибудь с заданием? Русский офицер замешкался, даже не представляя, какой будет реакция девушки, но всё же выдавил из себя: - Она… погибла. Спасла мне жизнь… Но сама погибла…- «Выполняя ваш приказ», хотел сказать он, но передумал. Это было бы глупо и жестоко сейчас. - Простите. Мне действительно жаль… И ещё… Даже в последние мгновенья жизни, она… переживала за вас. Наверное, не меньше минуты канадка молча смотрела на него, не меняясь в лице. Потом в её глазах словно что-то погасло, и усталая улыбка сделалась жутковатой. Она негромко спросила: - Comment? Vous plaisantez j'espère? - Что, простите? - Опешил Иван. - Н-нет... - Снайпер зажмурилась и потёрла лоб. – Это вы простите. Где... она? - Пока в ангаре. Мы не переносили тела. - Спасибо. - Сухо ответила Хенриксен и, прежде чем Барсов успел что-нибудь добавить, быстрым шагом направилась к авиационной секции. Энн действительно всё ещё была там, где её оставил Иван - хотя кто-то успел уложить девушку поудобней и даже зачем-то подсунул ей под голову скатанный в валик китель. Мишель опустилась возле тела на колени, несколько раз дёрнула себя за пальцы, пытаясь стянуть перчатку с правой руки - и совершенно позабыв, что перчатка неотделима от комбинезона. Не сумев этого сделать, всё же коснулась щеки Энн кончиками пальцев и замерла, глядя в мёртвое лицо, беззвучно шевеля губами. Штреллер появился в ангаре через несколько минут, во главе группы ремонтников. Распорядившись проверить запирающие механизмы люка и осмотреть истребители, он поспешил к Хенриксен. Та погладила МакГрин по щеке в последний раз и поднялась ему навстречу. - Мишель... – Немец, узнавший о случившемся от того же Барсова, успел продумать, что скажете девушке, но встретившись с ней взглядами, запнулся. Она улыбалась. При этом глаза были совершенно пустыми, не отражающими никаких эмоций, а вот улыбка - прежней, мягкой и тёплой. Вот только вкупе с мёртвым взглядом она скорее пугала. - Позже, Маркус. Отложим до вечера. - Почти прошептала капитан, сжимая кулаки и глядя мужчине куда-то в район ключиц. - Я сейчас... нужна ребятам, а ты - своим людям. Я... пойду к Ивану, попробую ему помочь... Rendez-vous ce soir. До прибытия подкреплений лазарет удалось более-менее привести в порядок, и доктор Солнцева занялась ранеными. Большую часть тяжёлых она смогла стабилизировать, но получивший огромную рану в живот «Альфа-десять» становился всё слабее, и к тому времени, когда вертолёты с красными крестами начали опускаться на поляны вокруг разгромленной базы, Елизавета как раз закончила последнюю попытку реанимации - безуспешную. Винтокрылые машины доставили целый десант врачей, рабочих, инженеров, которые наводнили базу, деловито включаясь в спасательные работы. Капитан Барсов обрисовал ситуацию командиру прибывших, усатому полковнику медицинской службы, после чего едва не упал ему под ноги. Появившаяся словно из-под земли Хенриксен ласково взяла его под локоть и самого отвела в лазарет. А новоприбывшие принялись натягивать маскировочный тент над «вскрытой» столовой. Ветер играл опалёнными страницами разбросанных по всей зале книг, которые высыпались из опрокинутого шкафа. Спасатели покинули базу столь же стремительно, как наводнили - разгребли обломки, прикрыли пробоины, осмотрели раненых, провели для тяжёлых несколько операций, и к вечеру убрались, будто их и не было. С темнотой на подземный комплекс опустилось какое-то странное оцепенение. Освещение в коридорах притушили. В столовой, лишённой потолка, света теперь не было вовсе, и её сковал синий полумрак. Тент, заменивший крышу, трепетал и хлопал на ветру. Солнцева, освободившись от обяхзанностей врача, занялась вскрытием умерших пленников - и так как дверей в лаборатории больше не было, неприятные звуки разносились по всему восточному крылу. В лазарете единственный уцелевший штатный медик, фельдшер Возняк, чья обожжённая рука теперь покоилась на белой перевязи, прохаживался от одной койки к другой, поглядывая на показания приборов - у него теперь было много подопечных, включая главу его же службы. Специалисты техотдела, как только их отпустил Маркус, разбрелись по комнатам, выжившие солдаты забились в казармы - мрачные и уставшие, они даже не пытались обсуждать случившееся. Капитан Барсов добрался до своей комнаты последним, тяжело опираясь на плечо Хенриксен - адреналиновый «откат» после боя выпил столько сил, что офицер в конце концов принял её помощь, хотя прежде и не помыслил бы о таком. Проведя его до дверей квартиры, снайпер пожелала спокойной ночи и зашла к себе. В квартире канадок ничего не изменилось после её ухода. Оружейный сейф был распахнут, сброшенная Мишель юбка валялась перед кроватью, около туфелек, а на другой койке лежала одежда Энн - даже переодеваясь по тревоге, лейтенант сложила всё аккуратно, стараясь не помять. Сглотнув, девушка закрыла дверь, включила свет и принялась стягивать с себя сперва комбинезон, потом пропитавшуюся потом рубашку, с которой ободралась половина пуговиц, и порвавшиеся на коленях чулки. Запихав всё это под кровать, она достала запасной комплект повседневной формы - хотя по вечерам обычно надевала «домашнее». Переодевалась и наводила порядок в комнате Хенриксен будто на автомате - это были привычные, повседневные действия, позволявшие ни о чём не думать. Закончив, она некоторое время рассматривала койку Энн, потом села на неё и погладила ладонью оставленную одежду. Вдруг сдвинувшись к изголовью, сунула руку за прикроватную тумбочку, пошарила там... и вытащила на свет божий полупустую пачку сигарет. Зная, как подруга ненавидит табак, Энн всегда прятала сигареты, а Мишель всегда знала - куда, и при нужде находила «заначку» с первой попытки. Вот и сейчас... Смяв пачку в кулаке, капитан подпёрла им лоб и судорожно всхлипнула, уставясь на свои колени. Плечи девушки подрагивали, но слёз не было. * * * До самого вечера Маркус видел Хенриксен лишь мельком, и каждый раз ему казалось, что на плечах снайпера лежит тысячетонный груз. Ближе к ужину, когда изнурённые сотрудники «X-UNIT» стали расходиться по своим комнатам, инженер не выдержал и направился в офицерский блок. Ощутив болезненный укол в сердце при виде уютного синего коврика перед знакомой дверью, пару раз стукнул в створку: - Мишель, это я, можно? - Конечно. - Вопреки ожиданиям, девушка открыла сразу. И по её лицу было видно, что она не плакала - это почему-то встревожило Штреллера ещё больше. - Входи. Мишель жестом предложила немцу сесть на её койку, а сама опустилась на кровать Энн. Маркус заметил, что по застеленному одеялу осиротевшей постели разложены всякие бытовые мелочи - пара расчёсок, резинки для волос, авторучки... - Я решила разобрать её вещи, пока мы здесь. - Пояснила Хенриксен, не глядя на сидящего напротив мужчину. - Большую часть отправлю родителям, письмо сестре Юры Летова... Наверное, допишу сама. Она не успела... Но вот что делать с этим - я не знаю. Она протянула Маркусу фотокарточку с обтрёпанными краями. На снимке были изображены двое - счастливо улыбающаяся девушка и серьёзный темноволосый парень. - Это Энн? - Не сразу поверил Штреллер. – Вот эта… девушка на фотографии – Энн? - Да, здесь ей девятнадцать. - А рядом... - Её муж. - Её... кто? - Немец уставился на фотографию, будто увидел на ней живого динозавра. - Муж. - Вздохнула снайпер. - Она никогда... - Бывший. Они поженились сразу после школы, а развелись через год. Но это мало что изменило для них. Всё было... очень странно. Он - художник, ещё со школы увлекался... Хороший, но... очень творческий. Настоящий художник, правда. - Девушка говорила, всё также глядя мимо Маркуса, но тон её оставался пугающе будничным. - Я его всего трижды видела - один раз он навещал Энн в госпитале, два раза мы к нему приезжали сами... Я так и не разобралась в их отношениях. Они разошлись много лет назад, но у него вся мастерская завешена её портретами, а она присылала ему еду, потому что сам он покупать забывал... И теперь не знаю... Она впервые подняла взгляд на Штреллера: - Не знаю, что делать. Написать ему? Просто отправить снимок? Оставить себе и забыть? Я не знаю... Её голос внезапно дрогнул. - Вот оно как… - Инженер помолчал, разглядывая карточку. - Знаешь, нужно написать. Обязательно. Энн заслуживает того, чтобы её помнили, а не забыли потихоньку, уверенные в том, что она разорвала отношения. И ему это будет важно, узнать о её последних днях. Мне бы было важно. - Уверен? - Мишель снова опустила взгляд. - Да. Если тебе слишком тяжело, я могу написать сам. Пусть лучше казённое извещение, чем неизвестность. - Да нет. - Девушка снова вздохнула и отвела глаза. - Ты прав. Это будет подло - сперва взвалить на себя ответственность, а потом бросить. Тем более что... я ведь единственная, кто виноват в случившемся. - Не пытайся взвалить на себя всю вину. Ты ведь не из тех слабовольных меланхоликов, которые любят выискивать, что ещё плохого вокруг случилось, верно? - Штреллер попытался ободряюще улыбнуться. - Не в этом дело. - Мотнула подбородком Хенриксен. - Ты... Знаешь, как мы познакомились? С Энн? - Да, ты ведь рассказывала. - Нет, я рассказывала, как мы впервые встретились - когда меня ранили. Познакомились мы позже. - Она заговорила сперва спокойно и медленно, потом всё быстрее, гладя себя по коленям и уставясь на носки своих туфель. - Когда я вышла из госпиталя, операция ещё не закончилась. Я сбежала за два дня до того, как меня должны были выписать, и ещё не была назначена в часть... И отправилась искать свою спасительницу. Ты ведь знаешь, я не могла просто отправить письмо с благодарностью через полевую почту. Мне обязательно нужно было её найти и поблагодарить лично. Ну и... Мишель умолкла. Немец терпеливо подождал несколько минут, прежде чем она продолжила: - Я опоздала. Когда я нашла роту Энн, оказалось, что утром её разведгруппа попала в засаду и считается уничтоженной. Её саму записали в пропавшие без вести, потому что тела не нашли - район контролировал противник. Ну я и... я попыталась стащить чью-то винтовку, не сумела и отправилась в город, в зону боёв... Только с пистолетом. Ох, сейчас я умнее... Но всё равно поступила бы также. - И ты нашла её? - Маркусу показалось, что, начав говорить, канадка чуть ожила, на её губах даже появилась тень улыбки - хотя в глаза ему смотреть она всё равно избегала. - Я нашла другую разведгруппу из её же роты. И вместе с ними... Да, нашла Энн. Её и вправду захватили живой. Держали в пустом здании, где была база местных... В общем, она была в плену часов десять, но... Наверное, обменивать её на своих пленных они не собирались, а хотели подбросить тело к нашим постам, для деморализации. - Голос снайпера стал сухим, холодным. - С ней успели сделать много... плохого. В том числе того, что бывает с женщинами-военнопленными... И... Глаз она потеряла именно там. Все, кто знал Энн позже, думали, что это боевое ранение, но глаз... - Капитан закашлялась и прикрыла рот ладонью. - ...раскалённой чайной ложкой. Прости, я не такая неженка, просто никогда и никому ещё об этом... И не знаю, зачем я тебе... Прости... - Ничего, я видел такое. - Маркусу вспомнились несколько операций по освобождению, в которых он участвовал как сапёр, ещё в годы военнйо службы. - Ужасно, что Энн прошла через это. Но почему ты винишь себя, ты же помогла ее спасти? - Угу. - Девушка потёрла ладонь о ладонь. - Понимаешь... После случившегося я стала навещать её в госпитале, и поняла, что она... В общем, что ни черта мы её не спасли тогда - опоздали. - Мишель хлопнула ладонями по коленям, поджала губы. - Ты понимаешь? Она, кажется, всегда была угрюмой, но тогда... Энн просто уходила - хотя физически шла на поправку. Ну и я... взялась за неё. Сумела немного вытянуть. Вернуть интерес к солнцу, к цветам... Не отходила от неё ни на шаг, навещала каждое утро и каждый вечер, когда не могла оставаться в госпитале весь день. Помогал один врач, лечивший её, старичок-хирург из местных... Потрясающе мудрый человек, и очень добрый. Благодаря ему она к концу лечения начала смотреть на мужчин как на людей... Но этого было мало - её нужно было тормошить, тянуть, оживлять, успокаивать ещё очень долго. И я решила... посвятить себя этому. - Так и завязалась ваша дружба? - Осторожно вставил Маркус - просто чтобы не молчать. Понятно было, что Хенриксен ещё не выговорилась. - Но с такими ранами, потеряв глаз, Энн не могла остаться в армии. - Продолжила Мишель, словно и не заметив его реплики. - И передо мной встало на выбор два варианта. Или мне уходить со службы и ехать в её город, устраиваться на работу там, жить рядом или вместе с ней, окружать её заботой... Или как-то оставить её на службе. Держать при себе. Маркус сглотнул. Он, кажется, понял в чём дело. А Мишель вновь вскинула голову и встретилась с ним взглядами: - Я дура и эгоистка. Я тогда только начинала карьеру, горела энтузиазмом защищать весь мир от чего угодно, думала о том, что обязательно выполню то ребяческое обещание, данное родителям - стать генералом... И я сделала всё, чтобы Энн не комиссовали. Мне и о себе тогда пришлось позаботиться, моя рана тоже была не из лёгких. - Она коснулась пальцами ключицы. - В общем, у меня всё получилось. Энн должна была вернуться домой, но осталась в армии, как моя вечная напарница. Минуту они оба сидели в тяжёлой, липкой тишине. Потом капитан произнесла надтреснутым голосом: - У меня были напарники до неё. Двое из них погибли. Я пережила их смерти, и не то, чтобы с трудом. Но Энн стала мне больше чем напарником, и больше, чем подругой. Высокопарно, наверное, но я будто раны в её душе залатала кусочками своей, стежок за стежком, несколько лет... И она была благодарна. Она мало говорила, но дел было достаточно. Я заботилась о ней, она опекала меня, и мне это даже казалось немного забавным. Я не думала о том, что варианты, вставшие передо мной тогда, не были для неё равнозначны. Первый был несравнимо лучше. И для неё, и для меня. - Мишель вдруг криво усмехнулась. - Маркус, я эгоистка не только потому, что тогда думала о своей карьере. Я эгоистка потому, что мне необходимо, чтобы меня любили. - Любому человеку... - Начал Штреллер, но девушка перебила его: - Да, да, знаю. Но мне было нужно, чтобы меня любили все и постоянно. Потому я сближалась со всеми, кого знала, как могла. Отвечала взаимностью, старалась дарить тепло... Но не ждала - требовала в ответ того же. Требовала тепла, доверия, верности... Искренних. И не замечала. А Энн обеспечила мне всё это и с лихвой. И постоянно была рядом. Только теперь... Такое понадобилось, чтобы я смогла признаться себе и сказать вслух, облечь в слова... И теперь понимаю, что правы те, кто говорил мне, что я не туда пошла. Помнишь наш разговор в отеле, на том островке? Мне действительно стоило стать учительницей. Там это свойство было бы полезно, не стало бы недостатком. - Она покачала головой. - У меня слишком хорошее воображение, и теперь я слишком ярко вижу, что было бы, уйди я тогда с Энн... Как было бы хорошо... И ей, и мне... Штреллер пересел к девушке, немного помолчал. Утешать Мишель лживыми фразами о том, что она ни в чем не виновата, было неправильно, но и видеть, как чувство вины толкает девушку к саморазрушению, сил у Маркуса не нашлось. Он заговорил негромко, но жёстко: - Глупости, твоё воображение тебя обманывает. Не стоит считать Энн безвольной куклой, она этого не заслужила. Да, ты подтолкнула ее к продолжению службы, но, я уверен, ей самой это было нужно. Поверь мне. - Немец взял Мишель за руку, стараясь быть как можно более убедительным - Как ты думаешь, кто идёт в наёмники? Чаще всего это люди, искалеченные войной. Нет, есть и искатели приключений, и любители пострелять по живым мишеням. Но большую часть подопечных Вермеера когда-то сломала война. Большая, маленькая - неважно. Ты когда-нибудь спрашивала наших парней из «Дельты» о их прошлом? У покойного Гурама в боях погибло трое младших братьев, Алексей - единственный из каравана с гумпомощью пережил атаку душманов в Афганистане... У многих есть подобные раны, и они не хотят заживать. Каждый из таких солдат возвращается домой, бежит от прошлого, и только потом понимает, что его кошмар остался рядом, навсегда. Единицы способны вернуться к нормальной жизни, остальные спиваются, кончают с собой... или становятся наёмниками, потому что только армия даёт им относительный покой. - Штреллер внимательно посмотрел в глаза Хенриксен. - Не будь такой наивной, МакГрин не смогла бы спокойно зажить обычной жизнью, даже с твоей поддержкой. А здесь… - Маркус бросил взгляд на фото улыбающейся Энн, всё ещё украшающее тумбочку. - Мне кажется, ей было хорошо, было о ком заботиться и во что верить. Да, Мишель, ты виновата перед неё, и забыть об этом не удастся. Но и жила полной жизнью всё это время она именно благодаря тебе, и ей бы очень не понравилось, что её лучшая подруга пытается объяснить дружбу своей эгоистичной прихотью. - Хех... - Короткий смешок Мишель был совершенно нормальным - не хриплым и не сдавленным. Она улыбнулась краешком рта и кивнула. - Наверное, даже я не знала Энн настолько, чтобы сказать - прав ты или нет. И сейчас поздно гадать. Оставим... Энн решать самой. Да и плакать о ней всё равно не выходит. Знаешь, я вдруг поняла, что вообще никогда раньше не плакала - и сейчас не смогла, даже когда захотела. Так что... - Она вдруг повернулась к Маркусу, взяла его ладони в свои, заглянула немцу в лицо. - Но себя-то я знаю хорошо. И я уверена, что ошиблась. Может тогда, может раньше. Поддалась упрямству - ты же знаешь, что я упрямая. Ведь помнишь наш разговор в отеле? Я выбрала и упёрлась. Решила до конца верить себе. Я добилась многого на этом пути, и, пожалуй, больше смелости нужно не чтобы идти дальше, а чтобы бросить всё и начать сначала. Девушка неожиданно сняла очки и положила их на тумбочку. Прижавшись плечом к плечу Штреллера, тихо сказала: - Когда всё закончится, я уволюсь со службы. Поищу другой путь. Наверное, и правда попробую работать с детьми... И научусь не требовать от людей слишком многого. Но одиночкой мне уже не стать. Нужен будет кто-то рядом... Как была Энн. Даже сейчас мне просто страшно находиться в комнате одной... И знать, что никто не придёт. - Канадка запнулась. - Маркус, ты... можешь остаться сегодня на ночь? Со мной? - Если ты правда этого хочешь. - Штреллер крепко обнял девушку, будто пытаясь защитить её, наверно от неё самой. - Ты никогда не будешь одна. - Спасибо... - Прошептала Мишель, обнимая его в ответ. Когда их губы соприкоснулись, Маркусу показалось, что он целует Мишель впервые... * * * В комнате было темно, её освещал лишь ночник в виде хоккеиста, стоящий на тумбочке, и Штреллер не знал, сколько времени осталось до побудки. Можно было найти на полу свои часы или дотянуться до будильника, чтобы лучше рассмотреть скрытый тенью циферблат, однако немец не решался этого сделать - ведь Мишель спала рядом, положив голову ему на плечо, прильнув всем телом. Маркус чувствовал её тёплое дыхание, прикосновения её нежной кожи, за время службы загрубевшей лишь на ладонях, ощущал запах её чистых волос - до его визита девушка всё же успела сходить в душ. Вместе им было спокойно и уютно, и он боялся неосторожным движением разрушить эту иллюзию, помня, что осталось за дверью их тёплого гнёздышка. Отгоняя мысли о промозглых бетонных коридорах, иссечённых осколками, испещрённых выбоинами от пуль и попаданий плазмы, Штреллер легонько погладил Мишель по боку, потом по животу, и с горьким весельем подумал, что канадка его обманула - тогда, когда обещала, что будет кричать... Как вдруг прикосновение влаги заставило его вздрогнуть. Словно капелька летнего дождя упала на плечо. Чуть наклонив голову, Штреллер увидел, что Мишель... плачет во сне. Слезы текли ручьём, а сама девушка улыбалась. И слёзы эти, без сомнений, были слезами счастья. Кто знает, что она видела в грёзах? Отчего-то Маркус был уверен, что снится ей отнюдь не он, и тем страшнее было думать о том, что ощутит Мишель, проснувшись... * * * 2 июня 2014 года. Российская Федерация, Якутия. База «X-UNIT». Было ещё довольно рано, но фельдшер Возняк успел обойти всех пострадавших и вернуться в лазарет, к своим основным пациентам. Однако стоило ему усесться на привычное своё место у стены, откуда все три койки с тяжелоранеными были хорошо видны, как кто-то отдёрнул занавесь, подвешенную в дверном проёме вместо выбитой створки. - Кто там ещё? - Недовольно пробурчал поляк, поднимая взгляд от старой, пожелтевшей газеты. Выронив её, вскочил и вытянулся. - Простите, госпожа капитан. Голос он при этом всё же не повысил, и вошедшая Мишель Хенриксен тоже ответила полушёпотом: - Да что вы, сядьте... Я просто проведать. Смотрите, на мне даже рубашка гражданская. Белая шёлковая блузка в самом деле странновато смотрелась с форменной тёмно-оливковой юбкой канадки, однако Константин не стал комментировать внешний вид офицера - просто молча кивнул и опустился обратно на сиденье. - Как они? - Поинтересовалась Хенриксен, вставая рядом с ним и кладя руку на спинку стула. - Лёгких мы отослали в казармы, здесь только тяжёлые. Сейчас все спят после завтрака, под медикаментами. - Всё также тихо сказал фельдшер. – Более-менее неплохо. У рядового ранение в грудь обработали как следует, будет заживать. Придёт в порядок. У лаборанта из биологического тоже всё будет хорошо... - Он запнулся. - А Доминика? - Спросила Мишель, глядя на укрытую одеялом польку. Без массивных круглых очков, наполовину закрытое кислородной маской, лицо её было бледным и даже во сне не казалось умиротворённым - светлые брови были сдвинуты, по лбу пролегла морщинка. - Хирург из спасательной команды извлёк у неё из груди два мелких осколка, и из живота - один побольше. - Вздохнул медик. - Зашил большую рваную рану на правом боку и разрез на щеке. Я обработал ожоги, зафиксировал сломанные рёбра и треснувшие кости руки... - А что с ногой? - Снайпер выглядела всерьёз озабоченной, хотя с майором они общались не так уж и много. - Сложная комбинированная травма. - Возняк поморщился, как будто сам испытал боль. - Глубокий ожог, разрывы мышц, сложные переломы... Кое-как собрали по кусочкам. Хирург обещал только, что нога будет сгибаться в колене. А вот в голеностопном суставе - едва ли... Если вообще не придётся ампутировать стопу - но это, к счастью, маловероятно. Сейчас - только лежать и выздоравливать. Потому-то я и не спешу приводить её в сознание. - Уныло добавил он. - Она же не улежит... Особенно если узнает, что кроме меня раненых лечить некому... - Вы молодец, Константин. - Мягко улыбнувшись, Мишель переложила ладонь ему на плечо. - Правда. Если бы не вы, нам бы всем пришлось туго. Пару дней назад от такого внимания со стороны одной из самых славных девушек на базе поляк бы покраснел. Сейчас он лишь грустно качнул головой: - Я не делаю больше, чем должен, так что и хвалить не за что. Я всего лишь младший медсотрудник. Это вам спасибо - за то, что держитесь и этим нам помогаете. Хенриксен постояла минуту, потом почти прошептала: - Можно я здесь останусь до обеда? - Конечно. - Возняк указал на столик в дальнем углу. - Там электрочайник, заварка и пара печений. Можете взять. - Да нет, спасибо. Я просто посижу... * * * - ...Плохо подготовленная, торопливая атака на ранней стадии проекта указывает, что противник всерьёз обеспокоен нашей деятельностью и полагает её реальной угрозой. - Закончил Куратор. - Это была всего лишь разведка. - Проскрипел высокий голос третьего слева компьютера. - Они соберутся с силами, проанализируют информацию и ударят вновь. - Из этого следует, что мы должны ударить первыми. - Пожал плечами Куратор. - И мы вполне успеваем. Наши сроки развёртывания опережают противника - то, о чём я говорил в самом начале. - Всё пока идёт по плану, так что не будет ударяться в пустые дискуссии. - Пробасил центральный компьютер. - Поговорим о более насущном. В ходе проверки записей камер слежения базы «X-UNIT» в день инцидента было выявлено, что некоторые записи повреждены неизвестным способом. Вот частично восстановленные кадры. На чёрно-белом экране «Commodore PET 2001» вместо багровой надписи «NO VIDEO» появилась чёткая цветная картинка. На ней можно было увидеть разгромленный вертолётный ангар подземной базы и в левом углу кадра - бездыханное тело лейтенанта МакГрин. Кроме мёртвой канадки и трупов пришельцев на мониторе больше никого не было. Так казалось поначалу... Затем Куратор заметил полупрозрачный силуэт высокого человека, который стал виден лишь тогда, когда человек широкими шагами направился от останков девушки к другому концу помещения. - Это искажение видео, а не плащ-невидимка. - Неприязненно сказал бас. - Большего не удалось добиться даже нам. Сейчас нужно проверить все сохранившиеся записи и выяснить, что это за «призрак» ошивается на нашем секретном объекте. - Я этим займусь. - Сухо заверил лысый ООНовец. - Не извольте беспокоиться. Когда совещание завершилось, и в тесной комнате с каменным сводчатым потолком вспыхнул свет, он торопливо вышел в коридор, протирая лицо платком, и сказал ожидающему монаху: - Душно у вас здесь, особенно когда электроника работает. - Системе вентиляции столько же лет, сколько всему подземелью. А оно старше, чем сама Капелла. - Улыбнулся монах. - Следуйте за мной, я провожу вас к вертолётной площадке. Здесь так легко потеряться...