***
Тэхен не трус, нет, просто разочаровывать самых близких уже совершенно точно вошло у него в привычку. И он больше не хочет повторения этих продиктованных отнюдь не мозгом опытов, в сущности, не несущих ничего, кроме комкающей сердце боли и провальной попытки излить душу. Слишком манящие старые грабли давно бы пора сжечь. Вначале Чонгук, потом родители…никто не принял. Один вышел вон сразу, другие спустя время выставили. Хрен с ним, если бы остался хоть кто-то; цепь из двух звеньев тоже цепь. На семью была последняя надежда, отчаянная и раболепная, ищущая потерянный смысл. Тэхен не собирался огорошивать и так испуганную состоянием пришедшего сына мать, не хотел пробалтываться, просто нуждался в поддержке, хотел даже не помощи, простецкого, поверхностного, хотя бы понимания, но все лишь вылилось в скандал, с подключением отца и выворачивающим: «Дорогая, видишь кого мы вырастили? Видишь?! Смотри, чертова мягкотелая сука! Если бы не ты, если бы…если бы я не воспитывал тогда Намджуна сам, я бы тебя сейчас просто ударил. Двух сыновей-членососов я бы не пережил, и ты бы не пережила. Пусть катится к своему ебарю! Я уже дал ему тогда денег на квартиру. Пользуйся, гаденыш, моей добротой, их я тебе оставлю». Тэхен смотрел в свой внезапно расширившийся до поглощения всего распыленного внимания, внутренний космос, не отвлекаясь даже на крепкую хватку у воротника, пару добавочных ссадин и надрывные рыдания матери. Думал, хорошо ли это, что он еще даже не отдал тех денег Чонгуку, и фактически, не внес вклада в уже обжитую обоими площадь, периодически спасавшую в случаях внеплановых вписок или продуманных загулов. Просто не успел... В собственных тихих истериках и чужих надрывных криках прошли две позорные недели, на протяжении которых, было услышано для себя столько гротескных прогнозов, что закончить в придорожном борделе с перерезанной глоткой, казалось даже более привлекательным, чем самый лестный из них. Былые мечты внезапно запахли дымом и порохом. Две недели, чертова бесконечность за которую он обдумывал слившуюся удручающим образом жизнь, так хорошо начинавшуюся. Он хотел и мог поступить в университет, не факт, что самый лучший, но в приличный, именно в тот, куда зубря, дроча и кусая потекшие шариковые ручки, жаждал влиться Чонгук. Тэхен даже лично помогал ему с некоторыми, особо зловредными предметами, втихую умиляясь чужому отчаянному стремлению, всячески поддерживал и беспрерывно расписывал студенческие прикрасы, давая еще больший стимул. Гук учился надрывно, с дружеских подачек справляясь с самыми противными заданиями невероятно быстро, молниеносно. Тэхен каждый последующий день удивлялся его дюжей скорости запоминания информации и мастерскому умению ее применять. Как оказалось, клавший до последнего возможного момента хуй на учебу Чон, мог себе это позволить, нагоняя пройденные темы с остервенелой легкостью. Тэ завидовал умению совмещать убойные в своей масштабности, беспробудные запои и вселенские тусовки, с натужной грацией настоящего ученого, вошедшего в привычное русло примерного студента. Сам он не мог. Две крайности противоположных идей, совмещенных вместе вызывали отменное в своем непристойном ужасе похмелье, с его дробящими сознание головными болями, выворачиванием внутренностей наизнанку, и руками, придерживающими скривленное над унитазом тело. Тэхен умел либо пить, либо учиться, с упоением отдаваясь неминуемо-выбранному. После пьянки, где-то пятой, Чонгук отстал с вечными: «Чего как целка. Там всего на два шота», обнаружив парня на полу душевой кабины в жиже собственной блевотины. И Тэхен стал просто заядлым курильщиком, наблюдающим за вечными вакханалиями, устраиваемыми младшим. Приходил на каждую, где так или иначе присутствовали слова «Чонгук», «устраивает» и «он сказал, что без тебя гаш не подвернет». Долбящим камень Тэхен помнит себя очень много раз, и каждый был не так плох, как тот с самбукой… Чонгук был самым близким, самым значимым человеком, он один был другом: настоящим, верным, умеющим заставлять слушать и прислушиваться, подбивающим на самые безумно-бездумные, откровенно идиотские затеи, с налетом вселенской значимости. Подкараулить местную банду второгодок-школопедов, унижающих, издевающихся и забивающих младших детишек, нелепо свистнуть, засунув руки в карманы, как последняя гопота, и отправится на разборки с откровенно голыми руками, вооружившись только собственной удачливостью, и хуевыми, будем честны, навыками. Ну, и поддержкой Тэхена, конечно, с его мелкими острыми кулаками. Получить по шапке от взбешенного директора, прознавшего об устроенной драке, и совершенно случайно, закрыв того в чулане, самолично отправится на родительский совет, созванный для разбора вопроса насилия в школе. На нем капитально промыть мозги матерям-наседкам, чудом заставить их переменить мнение, всецело приняв его сторону, да еще и по приходу домой всыпать своим малолетним пиздюкам. Чонгук оплот всего этого мужского и до дури правильного, верного и ожидаемого. Он был таким - самым настоящим подростком со всеми вытекающими последовательностями в голове, действиями, стремлениями превозмочь собственные слабости, взбалмошными умениями слетать с катушек. Обладающий великим даром надираться в хлам и нести ересь, которая приводит в восторг, выдавать пошлые философские цитаты, вставляя в оные по-чистому наивные матюки, в больших и не очень количествах. Тэхен не сразу понял, как слова Ницше и некоторые идиомы Канта смогли поселиться в его мозгу еще до прочтения их трудов, и какого черта он еще в начальной школе знал монолог Раскольникова, но все оказалось проще простого: это навязало общество младшего.***
Начало старшей школы для Тэхена ощутимо запахло женскими духами: ароматы бесстыже щекотали воображение, подогреваемое чудесными картинками укорачивающихся юбок на тоненьких одноклассницах. Томные взгляды женской половины заставляли алеть щеки и выжимали пот; ладони вечно были влажным. Он встретил ее в столовой, в первый раз не мельком, а по-настоящему, еле вдавив обратно бешеное сердце в грудную клетку. Она улыбнулась и мягко коснулась собственного выбившегося золотистого локона, ее глаза игриво блеснули, будто пряча общую тайну. Изящный момент. Тэхен тут же забыл для чего нужны легкие в принципе, и в чем заключается основная функция кислорода тоже. Первый, кажется, осмысленный вздох случился после робкого: «Привет, я Хери… а ты Тэхен, кажется…» Все закрутилось так быстро. Три недели прелюдий и хождений за ручку. Покупка цветов и парочка собственноручно написанных писем, вырывающих сердце; просто потому что Тэхен прожженный и невозможный романтик. А Чонгук зачем-то вскидывал брови всякий раз, упомяни Тэхен о своей девушке в разговоре. Изредка срывал свидания, совершенно случайно конечно, устраивая именно в этот день очередной бухич. Тэхен тешился думами, что младший просто хочет как в старые времена - чтобы больше времени вместе. Но Чон в действительности поступал из своих собственных соображений… Ким, кажется, влюбился; первый настоящий поцелуй, скрытый за сенью старой школьной котельной, робкие касания в районе чужой талии, пальцы у кромки чужих черных гетров, сладость воздуха, один тихий инородный выдох, другой немного ошалелый - собственный. И одна тайна на двоих, похороненная позже в пахнущей сыростью подсобке. Было прекрасно, чудесно, невероятно, чужие сладковатые мятые губы, чужое другое возбужденное тело, оно отличалось, оно сочилось игривостью и томным лукавством. В тот момент хотелось взобраться на самое высокое здание и проорать о начале чего-то серьезного. А потом все по пизде.