***
Наруто ждал этого момента трое суток. Мечтал, как на каллиграфии станет заложником непорочного, благоухающего аромата спелых яблок. Представлял, как несколько раз «случайно» прикоснётся к бледной коже, заденет рукой, как он уже успел убедиться, мягких волос. Даже во сне ему грезились всевозможные варианты развития событий. Наруто судорожно сглотнул, попытавшись не думать о сне, в котором Учиха отсасывал ему под партой, прося кончить на лицо. Но остановить полёт разбушевавшейся фантазии подросток не мог, да и не хотел, — и вот уже Саске, полностью нагой, восседает на парте, широко расставив ножки. Настолько широко, что у Узумаки спирает дыхание. Его взору представляется идеальное, чересчур худое тело с розовой, немного подрагивающей, сочащейся дырочкой. Наруто осторожно прикасается к заветному местечку, на что ему сразу же отвечают сладким стоном. От осознания того, насколько же там туго и влажно, по телу проходит стая мурашек. Бархатные стеночки плотно сжимают пальцы, даря неимоверное тепло и неземное умиротворение. Запах яблок усиливается, сводя с ума и унося в запретный сад. Фаланги пальцев двигаются медленно, разрабатывая. Юноша желает одного — чтоб его ангелу было хорошо! В какой-то момент их взгляды встречаются, и его одолевает ужас — его чудо плачет! В чём же он накосячил? Но вопрос остаётся без ответа, вместо этого его притягивают для поцелуя, языки переплетаются. Пухлые губы так приятно смаковать на вкус! Но со временем приторно-сладкий поцелуй приобретает привкус горечи и крови. Саске отстраняется от своей добычи, моля чтоб с ним были пожёстче. Наруто, не задавая лишних вопросов, торопится исполнить просьбу. Хрупкое тело от резких движений бьётся в конвульсиях; Узумаки не успевает слизывать все слёзы — их слишком много! Девственное нутро, будучи неготовым к такому напору, рвётся, из него льётся кровь. Толчки усиливаются, светлая кожа становится белее мела, тело холодеет. Блондин пытается поймать взгляд Саске, но чёрные глаза потухли. Вглубине помутневших хрусталиков, кроме боли от разрушенных невинных мечтаний, ничего нельзя прочесть. Но альфа этого уже не видит: он давно закрыл глаза, концентрируясь на собственных приятных ощущениях. Из его глотки вырывается удовлетворённый рык, руки до хруста сжимают бёдра, ломая кости. Он кончает внутрь. Выйдя из любимого, Наруто прижимает к своей груди бездыханный труп. Последнее, что он услышал из уст покойника было «прости», и он не понимает, за что перед ним просят прощения — ему же так хорошо вместе с этим ледяным, без единого изъяна, телом. Парень вскрикивает. Сенсей и весь класс смотрят на него как на дурачка. Киба смеётся, говоря, что нехуй спать на уроке, и что, вообще-то, через пять минут звонок, так что он может расслабиться и дальше продолжить спать. Во рту у Наруто всё пересыхает: ещё никогда в жизни ему не было так мерзко от собственных действий. И плевать, что всё это всего лишь плод вышедшего из ума воображения. В попытке успокоиться, юноша смотрит направо, надеясь увидеть там обладателя обсидиановых очей. К своему ужасу, подросток понимает, что там пусто: закрытая сумка свидетельствует о том, что брюнет не появлялся в кабинете. Чувство паники накрывает с головой, утаскивая под толщу страхов. Ему до одурения становится страшно за омегу! После того, как прозвенел звонок, Наруто не сдвинулся с места: его парализовал страх. Разумом альфа понимал, что всё это всего лишь сон и нет причин бояться. Мало ли, что могло случиться, — брюнет вообще часто прогуливал. Но этот сон пугал реалистичностью. В нём было что-то, что заставляло колени подгибаться, а губы расползаться в немом крике. Альфа впал в некое забытье; тело пробрало мелкой дрожью, конечности онемели. О чём он думал в это время? Конечно же, о своей омеге, но что именно он думал сказать нельзя — все мысли и чувства смешались в одно ощущение, желание, необходимость: «Я должен с ним встретиться!» Из пелены затуманенного сознания его вывело малиновое пятно, мельтешившее сбоку и уносящее куда-то вещи, которые ей не принадлежат.***
Придя домой, Саске, мягко говоря, подостыл — родные стены действовали на него успокаивающе. И вот он уже не понимал мотивов своего импульсивного поступка. Чем больше он занимался привычными делами — кормил кошку, поливал цветы — тем больше убеждался, что ему пора удвоить дозу успокоительного, ибо так реагировать на какие-то слухи, которые его даже не касаются — не норма. Ну, почти не касаются. Он врал самому себе, что ненавидит блондина, когда знал, что отдал бы всё на свете за то, чтоб тот не отверг его, как это сделал Мадара. Переодевшись в обтягивающие чёрные леггинсы и серую толстовку, омежка пошёл кипятить чайник. В этот момент в дверь позвонили. Саске знал, что это могла быть только Карин. Не удосужившись заглянуть в глазок, подросток побежал открывать дверь незванному гостю.